Тумак Фортуны или Услуга за услугу, стр. 3
— Это хорошо. Хорошо, что вы сказали правду. Ну-с, что вы хотели узнать? Спрашивайте, сударь, я к вашим услугам. Только поскорее, до Нового года осталось менее часа.
Я не знал, с чего начать, и потому брякнул первое, что пришло на ум:
— Вы действительно… настоящий Дед Мороз?
В глазах его вспыхнули веселые искорки.
— Самый что ни на есть настоящий.
— И вы что же, один работаете?
— Зачем же один, одному мне не справиться. Нас много в каждом городе, в каждой стране. У всех детей должен быть праздник, все дети мечтают о новогодних подарках, и все их получают, за это я ручаюсь. Так что нас много, сударь, очень много. Но я — самый главный Дед Мороз.
У меня аж дух перехватило. Самый главный! А я его «жигуль» утопил. Вот идиот!
Дед Мороз тем временем продолжал:
— В основном в нашей службе работают стажеры, но есть и квалифицированные кадры, с большим стажем и опытом работы. Чем определяется уровень квалификации? Умением творить чудеса и не допускать путаницы в подарках, только и всего. Чаще всего за каждым Дедом Морозом закреплен определенный регион земного шара, где он и работает из года в год. Перебрасывать уже сложившегося работника в другое место непрактично; смена географических поясов, знаете ли, новые традиции, местные обычаи, проблемы с изучением языков — все это негативно сказывается на деятельности Деда Мороза. Но бывает и так, что приходится идти на жертвы, и Деда Мороза, скажем, из Брянской губернии командируют на Таити. Я и сам несколько лет прослужил на Занзибаре.
— На Занзибаре? У них что, тоже есть свои Деды Морозы?
— У них это называется несколько иначе. Понимаете, сударь, на Занзибаре понятия не имеют о морозах.
— А, понял. И давно вы работаете в этой системе?
— Третий гросс на исходе.
— Гросс? Какой еще гросс? Двенадцать лет, что ли?
Дед Мороз снисходительно улыбнулся.
— Двенадцать столетий, любезнейший, двенадцать столетий. Три с половиной тысячи лет.
У меня и без того голова кругом шла, а теперь я уж точно решил, что с катушек съезжаю.
— Три с половиной тысячи лет! Ну и ну! И не надоело?
— Разве добро, которое делаешь людям, может надоесть? Тем более, если эти люди — дети.
— А какие подарки вы им дарите?
— Те, которые они хотят получить, разумеется. Иначе бы наша работа не имела смысла.
— Откуда же вы знаете, что им подарить?
— Вы меня удивляете, любезнейший. Я ведь все-таки не простой Дед Мороз, а настоящий. Я все должен знать.
Тем временем мы двинулись в путь. Увлеченный рассказом моего странного спутника, я совершенно не замечал, куда мы идем.
— Где же ваш мешок?
— Мешок?
— Ну да, мешок с подарками.
— Утонул. Понимаете, он у меня в машине лежал.
Я едва не сгорел со стыда.
— Да вы не отчаивайтесь, сударь, — сказал Дед Мороз, верно оценив мое душевное состояние. — С этим у меня проблем не будет. Через час я добуду себе такой же, с тем же содержимым.
— Каким же это образом?
— А это уж мои трудности.
— Понятно, профессиональная тайна.
— Да нет, никакой тайны здесь нет, просто вам, простым смертным, понять это будет не совсем легко. Да и времени у меня нет на разъяснения. Как, впрочем, и у вас тоже.
— Где же вы обитаете в свободное от работы время? Летом, скажем, или осенью?
— В Лапландии, разумеется, где же еще. Там наш дом, наша родина. Иной климат нам противопоказан.
— Боитесь растаять?
— Да нет, растаять мы не растаем, но здоровью повредить можем… А вот, кстати, мы и пришли.
Тут только я огляделся. Батюшки, так это ж мой родной дом! Дед Мороз довел меня, оказывается, до самого моего подъезда.
— Да откуда ж вы знаете, что я живу именно здесь?
— Послушайте, сударь, перестаньте задавать дурацкие вопросы. Вы услышали слишком много, чтобы иметь хотя бы смутное представление о самых элементарных вещах. Пораскиньте мозгами.
Я пораскинул. Ну да, еще одно чудо. И ничего в этом удивительного нет. Подумаешь, чудо! За последний час я уже настолько свыкся со всеми этими чудесами, что не удивил бы меня даже указ Президента о переходе с завтрашнего дня на летнее время. Даже это.
— Прежде чем покинуть вас, любезнейший, я хочу сказать несколько слов о той самой квитанции, которую вы до сих пор держите в руке. Вот, видите аббревиатуру в правом верхнем углу? СДМ. Что означает: «Служба Деда Мороза». Так вот, подписка, выданная вам, оформлена на три месяца, но деньги внесены за весь следующий год. Если вы захотите продлить подписку на следующий квартал, вам достаточно явиться в любое отделение связи до пятнадцатого числа последнего предподписного месяца и предъявить контролеру эту квитанцию. Подписка будет продлена автоматически, и все благодаря этим трем буквам, СДМ.
— А почему бы вам не подарить мне подписку на весь год, тем более что деньги все равно уже внесены? Какой в этом смысл?
— Смысл есть, — загадочно произнес Дед Мороз. — Может статься, вы не захотите продлевать подписку. Вам предоставляется полная свобода выбора.
— Почему же это не захочу? — Я пожал плечами. — Очень даже захочу.
— А вы не торопитесь с выводами. Все дело в том, что подписка эта не простая, и вы в этом сами скоро убедитесь.
Что-то этот тип не договаривает.
— Ничего, скоро вы все поймете, — мягко сказал он и взглянул на звездное небо. — О, уже без двадцати двенадцать. Вам пора, сударь, негоже Новый год встречать на улице. Торопитесь, ровно в 12.05 вам позвонит ваша супруга.
Мне вдруг стало казаться, что я стою перед ним совершенно голый. Вот черт, этот Дед Мороз прекрасно осведомлен!
Он улыбнулся.
— Прощайте. И помните: грядущий год готовит вам немало сюрпризов. С наступающим вас, Василий Петрович. И всех благ. Адью!
Он повернулся и исчез в темноте. А я, обалдевший, еще несколько минут шарил невидящими глазами по пустынным тротуарам и медленно съезжал с катушек. Потом спохватился и кинулся вверх по лестнице. В одном он прав: Новый год нужно встречать дома.
Когда я влетел в квартиру, куранты уже начали отсчет. Я врубил телевизор, выхватил из загашника пузырь и в два счета смахнул пробку.
С последним ударом часов я опрокинул-таки стопку и теперь уже не спеша начал наполнять вторую.
В 12.05 позвонила Светка.
Глава четвертая
Очухался я на следующий день далеко за полдень. Светка к тому времени уже была дома и теперь суетилась на кухне. Пахло жареной картошкой, салатом «оливье» и свежими огурцами. Ото всех этих ароматов у меня засосало под ложечкой. Я был голоден, как тысяча волков-альбиносов. О вчерашних событиях я поначалу даже и не вспомнил.
Попытался подняться с дивана, на котором спал, даже не удосужившись раздеться, но не тут-то было. Перед глазами вдруг все заплясало, заерзало, закружилось, и я снова рухнул на подушку, обессиленный и опустошенный. Видать, те два пузыря, что я вылакал за ночь, все еще бродили в моем нутре. Организм настоятельно требовал опохмелки.
В комнату вплыла Светка.
— Очухался, пьяница, — беззлобно сказала она. — Вижу, времени зря не терял. Ишь, бледный какой. Трещит, небось, голова-то?
— Ой трещит, — жалобно проскулил я. — Свет, полечиться бы, а?
— Ну что мне с тобой делать, — покачала головой она. — Ладно, полечу. Исключительно ради праздника.
Она снова ушла на кухню и тут же вернулась с непочатой бутылкой «Распутина».
— А вот это по-нашему! — воспрянул я духом и неуклюже сполз с дивана. Молодец у меня все-таки Светка!
— Садись к столу, Вась. Встретим Новый год по-человечески. Лучше поздно, чем никогда.
Мы прекрасно провели остаток дня, первого дня Нового года. От вчерашнего дурного настроения не осталось и следа. Жизнь все-таки не такая уж и подлая штука, как мне мерещилось накануне. Это уж точно.
На следующий день, то бишь второго января, мне предстояло выходить на смену. Башка поутру была мутной, тяжелой и дурной. Башка гудела, словно церковный колокол. Идти на работу страсть как не хотелось, но идти было надо. Некуда нам, пролетариям, деваться, такой уж наш жребий.