Поклоняющиеся звездам, стр. 23
Быть может, перуанский доктор хотел этой диковинной «библиотекой» воздвигнуть памятник своему городу и долине, который поднял бы Ику в глазах всего мира на одно из самых почетных мест? Ведь Европа XVIII и XIX веков знает немало литературных подделок, вышедших из мастерских горячих патриотов. Не является ли и «каменная библиотека» из города Ика такой подделкой? В связи с этим можно задать вопрос: если поддельная «каменная библиотека» в музее Кабреры содержит такое огромное количество «книг», кто же выгравировал на них сложные и тщательно выполненные рисунки? Ведь «библиотека» Кабреры будто бы насчитывает одиннадцать тысяч камней! А это работа для десятков умелых мастеров. Быть может, в Окукахе или где-нибудь еще в долине реки Ика существует единственная в своем роде «мастерская» по подделке «каменных книг», а местные жители, снабженные образцами, гравируют на камнях сотни допотопных ящеров и сложнейшие хирургические операции? В таком случае они обязательно должны иметь образцы, ибо полуграмотные жители всеми забытой южноамериканской деревушки едва ли могут знать, чем стегозавр отличается от брахиозавра, и вряд ли осведомлены обо всех нюансах сложных хирургических операций. Об этом может знать лишь человек разносторонних интересов, каким является и доктор Хавьер Кабрера Даркера, первый выставивший «каменные книги» для обозрения и с чьим именем эти гравюры чаще всего связывают. Весьма вероятно, что сам он и поставляет мастерам, создающим «каменные книги», образцы для их рисунков. В противном случае «каменная библиотека» из насканской долины перевернула бы наши представления об историческом прошлом и не дала бы спокойно спать тем, кто над этим прошлым размышляет. Ведь не дала же она спать Лаф-фону, Мазьеру и Шару. Последний закончил вводную часть своего рассказа о посещении «каменной библиотеки» города Ика словами: «Я не мог спать три ночи».
Однако других ученых коллекция Кабреры не лишила сна. Они видят в ней, как и знаток древней Наски профессор Роу, обыкновенную подделку. Трудоемкую и, возможно, задуманную из патриотических побуждений, из любви к Ике, к Наске, к Перу, но тем не менее подделку. Вместе с тем не исключено, что древнеперуанские индейцы действительно оставили после себя множество камней с выгравированными рисунками, которые для всякого, кто сумеет их прочесть, явятся ценными документальными свидетельствами о жизни, взглядах и представлениях этих людей и об их культуре.
В южном Перу одну такую значительную каменную «галерею» обнаружил ученый, чье имя мы уже упоминали, — бывший директор Берлинского этнографического музея профессор Ханс Дитрих Диссельхоф. Его находка получила название «Мертвый бык», которое не очень вяжется с такой строгой наукой, как археология. Так в переводе с испанского именуется место в бассейне реки Махес, где были найдены некоторые камни этой «галереи». За ними профессору Диссельхофу не понадобилось отправляться далеко. Камни из «Мертвого быка» ему доставили прямо в университетский город Арекипу, где он преподавал. Ассистент Диссельхофа перуанец Элой Линарес увидел однажды, как из грузовика разгружали плиты из белого песчаника, предназначенные для какого-то строительства, ведь весь город был построен из этого светлого материала. Плиты были испещрены темными линиями, изображающими людей, различных животных и геометрические фигуры.
На вопрос о происхождении разрисованных камней шофер грузовика ответил, что привезены они с асьенды «Мертвый бык», расположенной на нагорной равнине, высоко над долиной реки Махес. Вскоре профессор Диссельхоф действительно нашел на территории этой асьенды множество таких камней. Некоторые из них, явно древнего происхождения, указывали на присутствие в этом уголке юга Перу, далеком от Чавина, представителей этой культуры. На одной каменной плите был изображен типично чавинский получеловек-полуягуар с рассеченной грудью. На других были запечатлены ягуары, олени, лисы и змеи. На одном из камней была великолепно выгравирована маска божества, глаза которого метали молнии.
Когда первооткрыватель «Мертвого быка» Диссельхоф задумался над смыслом этих рисунков и других древнеперуанских изображений на камне, он заметил: «В исторической перспективе самым старым видом письменности является изображение. Что же касается древних перуанцев, то они в отличие от майя и мексиканцев не знали секрета изготовления бумаги. И потому до самых поздних времен записывали свою историю на камнях и скалах».
«Мертвый бык» Линареса и Диссельхофа представляет собой, таким образом, индейскую «каменную библиотеку», которая действительно существовала. Камни же Кабреры явно не более чем прекрасная подделка. Камень в самом деле мог заменять индейцам доколумбова Перу бумагу, книгу. И только от нас зависит, сумеем ли мы правильно прочесть каменные послания представителей древнеперуанских культур.
«КОНЕЦ, ИНТЕРМЕДИИ»
Если преемников чавинцев на южном побережье Перу (культуры Наска и Паракас) археологи могут назвать, то о тех, кто после почитателей ягуара взял в свои руки бразды правления на северном побережье страны, науке известно несравнимо меньше. Весь постчавинский, предмочикский период в истории северного побережья до сих пор окутан туманом неизвестности. Покрыты мраком забвения и многие малые «местные культуры», некогда процветавшие в североперуанских долинах.
Однако в некоторых районах археологи все же постепенно проникают сквозь завесу неизвестности. В североперуанской долине Виру благодаря комплексным исследованиям удалось получить сведения об одной из таких постчавинских и домочикских культур. Знакомство с ней — это результат научной деятельности, не имеющей себе равных в истории исследования доколумбова Перу. С 1941 года Институт по изучению Анд (Institute for Andean Reserch) начал посылать в отдельные области Перу археологические экспедиции. Экспедиция 1946 года под руководством профессора Гордона Уилли работала в долине реки Виру. Она не только изучала найденные здесь золотые или иные образцы индейского искусства обработки металла, но и исследовала условия жизни древних обитателей долины, размеры и характер их поселений, развитие сельскохозяйственного производства, а также возникновение оросительных систем, которые играли на перуанском побережье исключительно важную роль.
Таким образом, проект «Виру» означал попытку собрать комплексные сведения о жизни доколумбовых обитателей долины во все периоды ее заселения. К участникам экспедиции присоединились сотрудники различных зарубежных университетов и музеев (в том числе Эванс и Стронг). Результаты исследований были опубликованы позднее в ряде статей и книг, важнейшая из которых принадлежит перу руководителя исследовательской программы Гордона Уилли. Результаты показали, что в долине реки Виру на протяжении первых пяти столетий нашей эры существовала относительно зрелая постчавинская культура, экономической базой которой было интенсивное земледелие, основанное на искусственном орошении. Представители этой культуры, покрыв весь свой микрокосм сетью каналов, вышли за его границы, но не с целью завоеваний, а для того, чтобы объединить собственные усилия с усилиями жителей других долин — иных маленьких государств — для осуществления еще более грандиозных ирригационных проектов.
Доктор Пол Косок, открывший «картинную галерею» в Пампа-де-Наска, обнаружил на северном побережье Перу остатки целой сети каналов, соединяющих пять разных долин: Ламбайеке, Санья, Лече, Мотупе и Хекетепеке. О размахе тогдашнего ирригационного строительства говорит следующий факт: две тысячи лет назад площадь обводненных земель на северном побережье Перу была значительно больше, чем сейчас, в конце XX века!
Для повышения урожайности полей индейцы использовали удобрение гуано — высоко ценимый в Перу помет морских птиц, главным образом бакланов, морских ласточек (олушей) и пеликанов («гуанай» на языке кечуа означает «баклан»). Птицы прилетают к берегам Перу за рыбой и другими дарами моря, которые принесло сюда течение Гумбольдта, омывающее побережье. Хлопотливые морские птицы миллионы лет обитают на побережье и близлежащих островах. Здесь они воздвигли за долгие годы целые бастионы, кое-где доходящие до 50 м, из самого лучшего в мире природного удобрения. Считается, что благодаря своему составу гуано втрое эффективнее, чем навоз. Им удобряли почву и жители долины Виру, когда вследствие быстрого роста населения были вынуждены создавать новые поля на ступенчатых террасах прежде невозделываемых холмов.