Брешь в стене, стр. 10
Не проронив более ни слова, Сэндерс провел гостя на второй этаж, в свой кабинет.
— Я не один, — бросил он на ходу, уже перед самой дверью.
«Женщина! — догадался Клод Реналь. — Вот почему он такой недовольный! Мое вторжение несвоевременно».
Но он ошибся. В кресле, у открытого балкона, сидел высокий худощавый мужчина и нервно курил сигарету. В глазах его застыли испуг и растерянность. «И тем не менее я им помешал», — решил Реналь.
— Извини, Джил, я, кажется, не совсем вовремя…
— Пустяки, Клод. — Сэндерс открыл бар над холодным камином. — Виски?
— Пожалуй, — кивнул Реналь.
Сэндерс наполнил три стакана.
— Это Ганс Миллер, — кивнул он в сторону мужчины в кресле, — мой… компаньон.
При звуке собственного имени тот слегка вздрогнул и затравленно посмотрел по сторонам, как бы в поисках пути к немедленному бегству.
— А это мой старый друг Клод Реналь, — произнес Сэндерс, представляя комиссара. — Из полиции, — добавил он, и в его последних словах Реналю почудилась какая-то скрытая многозначительность.
Миллер заерзал в кресле и неловко кивнул вошедшему.
— Садись, Клод, и будь как дома, — сказал Сэндерс, указывая на свободное кресло. — Честно говоря, не ожидал тебя увидеть.
«Не ожидал? — в недоумении подумал Реналь. — А телеграмма?» Но приобретенное с годами профессиональное чутье не позволило ему высказать свое недоумение вслух. Комиссар предпочитал больше слушать, чем говорить. «Кроме того, — предположил он, — у Сэндерса вполне могут быть причины не упоминать о телеграмме при постороннем».
— Решил вот навестить старого друга, — улыбнулся Реналь, закуривая. — Столько лет не виделись…
— Ты прекрасно сделал, что приехал, Клод, — отозвался Сэндерс и залпом выпил содержимое своего стакана.
Где-то за стеной послышался едва различимый шорох. Сэндерс и Миллер быстро переглянулись, затем Миллер поднялся и, извинившись, вышел из кабинета через вторую, только сейчас замеченную комиссаром, дверь.
— Тебя не узнать, Джил, — сказал Реналь, — ты стал настоящим рантье. Как живешь, старина?
Сэндерс усмехнулся.
— Прекрасно, Клод. Наконец-то я обрел покой и тишину. Надоело все… — Он махнул рукой и замолчал.
И все-таки было в его глазах что-то неприязненное, напряженное. Реналь видел, как он постоянно, но не открыто, а исподтишка наблюдает за ним.
— Ладно, Клод, поболтали и будет, — отрезал Сэндерс. — Выкладывай, с чем приехал. При нем, — он кивнул на пустое кресло, где только что сидел Миллер, — можешь говорить все без утайки. От него у меня секретов нет.
— Кто он?
— Я же сказал, — в голосе Сэндерса внезапно послышалось раздражение, — это мой компаньон. Надеюсь, ясно?
— Ясно, — проворчал Реналь.
Не нравился ему Сэндерс, видит Бог, не нравился, появилось в нем что-то отталкивающее, пугающее и, главное, чужое. Будто подменили его.
Подменили?!
Реналя прошиб холодный пот. Нет, не может быть. Чушь какая-то!.. Реналь тряхнул головой и сосредоточился.
— Послушай, Джил, мне нужна твоя помощь.
— Помощь? — Сэндерс пожал плечами. — Ты же знаешь, Клод, я отошел от дел.
— Да, я слышал. Но все же выслушай меня, Джил, может быть, мое предложение все-таки заинтересует тебя.
— Изволь. Но мой ответ ты знаешь наперед.
Тихо, почти бесшумно вошел долговязый Миллер и сел в кресло у балкона. Руки его дрожали.
Что-то мешало Реналю начать свой рассказ. Но вот он справился с одолевающими его сомнениями и поведал Сэндерсу все, что знал об исчезновении трех мужчин — двух французов и одного итальянца. Миллер слушал, закрыв глаза, с трудом сдерживая бившую его сильную дрожь, а Сэндерс сидел неподвижно и в упор смотрел на рассказчика. Наконец рассказ подошел к концу.
— Я был бы очень признателен тебе, Джил, — добавил в заключение Реналь, — если бы ты помог мне разобраться в этом темном деле. Мне нужен твой опыт, старина.
Несколько минут в кабинете царила тишина. Долго, очень долго, как показалось Реналю, Сэндерс мерил кабинет упругими шагами. Трижды наливал себе виски. Но вот он замер, широко расставив ноги.
— Клод Реналь, — заявил он официальным тоном, — я внимательно выслушал твое предложение и вынужден ответить отказом. Вот уже пять лет, как я отказался от участия в подобных авантюрах. Довольно крови, Клод. Я хочу умереть в собственной постели. Это все.
— Но, Джил, — вскочил Реналь, — поверь, готовится крупная афера! Мы не можем остаться в стороне, не имеем права!
— Мое решение окончательное, — сухо отозвался Сэндерс.
Клод Реналь вдруг понял, что дальнейший разговор бессмыслен.
— Извини, Джил, что нарушил твой покой.
— Да, именно покой, — холодно перебил его Сэндерс, — покой, о котором я мечтал долгие годы. Покой, который не променяю ни на какие блага мира.
— Ну, благ у тебя предостаточно. — Реналь обвел взглядом богатые апартаменты Сэндерса.
— Эти блага я заслужил собственным потом и кровью, — с вызовом ответил тот. — И не тебе упрекать меня, Клод Реналь.
— Да какие там упреки, — махнул рукой комиссар. — Жаль, Джил, очень жаль, я так на тебя рассчитывал. — Он порылся в карманах, вынул визитку, набросал на ней несколько слов и оставил на столе. — Если вдруг надумаешь, найдешь меня в этом отеле. Завтра в полдень я уезжаю. Прощай, Джил.
Реналь протянул руку, и Сэндерс нехотя ответил на рукопожатие. Вниз комиссар спускался один, Сэндерс провожать его не пошел. Вскоре хлопнула входная дверь, и грузная, неуклюжая фигура комиссара показалась на садовой дорожке. Он шел, понуро опустив плечи: замысел, на который Реналь возлагал столько надежд, кончился полным крахом.
Глава седьмая
— Ему все известно! — завопил Миллер, как только силуэт Клода Реналя растворился в надвигающихся сумерках.
— Перестаньте скулить, Миллер, — раздраженно бросил Сэндерс, — и без вас тошно.
Долговязый Миллер забегал по кабинету, всплескивая руками и хватаясь за голову.
— Он и нас расколет в два счета, — твердил он. — Помяните мое слово, босс.
— Последний раз повторяю, — зло процедил тот сквозь зубы, — меня зовут Джилберт Сэндерс. Господин Джилберт Сэндерс. Ясно?
— Да, господин Сэндерс, — с видом побитой собаки отозвался Миллер. — Но что же нам теперь делать?
— Прежде всего, не терять головы, — жестко произнес Сэндерс. — Да, нам не повезло с самого начала: двоих из пятерых сумели разоблачить. Но в этом виновата в первую очередь досадная случайность. Кто же мог предположить, что дочь этого итальянца зовут не Джоанной, а Евой! И потом, этот чертов шрам!.. Правда, шрам — это явный прокол майора Гросса, он должен был обратить внимание на столь существенную деталь физиономии Риччи. Но в остальном… Никто ж не знал, что этот дотошный дегустатор унюхает запах каких-то там духов. И ведь догадался, подлец, позвонить Реналю! Определенная доля вины лежит, конечно, и на самом Левьене — мог бы заранее сообщить Гроссу о проклятой способности своего дружка. И еще одна случайность, по-моему, самая роковая: все эти промахи стали известны именно Клоду Реналю. Я проработал с ним не один год и могу поручиться, что более способного сыщика не найти по обе стороны Ла-Манша.
— О Боже!..
— Да, Клод Реналь — опасный противник, — повысил голос Сэндерс, окидывая неприязненным взглядом собеседника, — но не следует предаваться преждевременной панике, Миллер. Во-первых, все, что нам сообщил Реналь, — всего лишь его домыслы…
— Но ведь это правда!..
Сэндерс усмехнулся.
— Об этом знаем только мы с вами, Миллер. Версия Реналя не подтверждена ни одним достоверным фактом, ни одним доказательством, и ему это отлично известно — иначе он не стал бы проводить расследование частным образом, а подключил бы к делу сыскную полицию. Нет, Клод Реналь отлично понимает, что он одинок в своих поисках, потому и обратился за помощью ко мне. Самым уязвимым местом во всей этой истории остается шрам Риччи, но и здесь положение не так уж безвыходно, как это может показаться на первый взгляд. Можно, если постараться, найти объяснение и зарубцевавшемуся шраму, которого еще вчера не было.