200% свободы, стр. 4
– Вы понимаете смысл задачи, мальчик? – спросил он снисходительно.
В этот момент про себя он подумал: «Этот Коллар – болван. Наговорил сто коробов про мальчишку…»
– Да, я понимаю смысл задачи.
– Тогда решайте, – сказал Геллер и собрался уходить.
– Я уже ее решил, – услышал он в ответ.
Геллер остановился, слегка улыбнулся и покровительственно произнес:
– Не торопитесь, дорогой…
– Я уже ее решил, – твердым голосом повторил Леонор.
Геллер посмотрел на него недоверчиво.
– Ну… Напишите ответ.
– Зачем его писать. Все и так ясно.
Геллер сел. Он внимательно посмотрел на неподвижное лицо юноши, на его внимательные, немигающие голубые глаза и, положив руку на листы бумаги с содержанием задачи, спросил:
– Так какой же ответ?
– Я не буду касаться того, насколько, нелепо составлены условия задачи и как неполны ее данные, – проговорил Леонор, – но в той формулировке, которую вы мне дали, задача решается однозначно и немедленно.
Геллер удивленно вскинул брови. Так ему никто никогда не отвечал.
– Решение такое. Нужно в течение трех лет последовательно уничтожать экономические центры противника в порядке убывания их мощности.
Геллер вначале задумался, а после его лицо расплылось в улыбке. Он подошел к Леонору и положил ему руку на плечо.
– Браво, мой мальчик! Совершенно верно!
Леонор молчал. Внутренне он почувствовал какое-то неудовлетворение, как будто сейчас происходит совсем не то, на что он рассчитывал.
– Чудесно, – продолжал Геллер. – А вот еще задача. Имеется десять овчарен, которые находятся под охраной пяти собак. На овчарни систематически нападают пятнадцать волков. Как нужно распределить охрану между овчарнями, чтобы…
Леонор встал из кресла. Он сощурил глаза и подошел к письменному столу.
– Погодите задавать вопрос. Это тоже военная задача. Но вы еще не сообщили мне, каков радиус разворота каждой собаки и каждого волка. Без этих данных задача не имеет решения.
Геллер застыл с открытым ртом. Затем он обхватил лицо руками и захохотал мелким старческим смехом.
– А ведь действительно вы правы, Леонор. Все, что о вас рассказывал капитан Коллар, – сущая истина.
– Ваши волки – это бомбардировщики противника. Овчарни – военные объекты. Собаки – ваши истребители.
– Совершенно верно, точно, мой мальчик. Разреши тебя обнять. Ведь за всю свою долгую жизнь я впервые вижу такое существо, как ты! Даже не верится, что в Европе могло такое родиться…
– Не в Европе, господин Геллер, а в Японии.
– Где??? – переспросил Геллер.
– В Японии. Точнее, в Нагасаки. Помните, вы сбросили там атомную бомбу. В этот момент я был в утробе своей матери.
Геллер подошел к небольшому шкафу, открыл стеклянную дверцу и извлек из нижнего отделения бутылку коньяка. Он поставил одну рюмку перед Леонором, вторую перед собой и налил.
– Пейте, – сказал он, проглатывая свою порцию.
– Спасибо. Я не пью, – ответил Леонор.
– Не пьете?
– Нет.
– Почему?
– А почему вы пьете? Вы ведь знаете, что это вредно. Особенно для вашего мозга. Он работает правильно тогда, когда не отравлен.
Геллер поморщился. Затем налил еще одну рюмку. Леонор не спускал с него глаз. После четвертой рюмки ученый подошел к юноше и сказал:
– Я вас беру. Беру к себе. Вы дьявольски умная бестия… Черт знает! Откуда только такие, как вы, появляются…
– Вы пьяны, – холодно заметил Леонор.
– Совершенно верно, мой мальчик. Точно. Я пьян. Я хочу быть пьяным, потому что я устал…
– И вам доверяют решать важные научные проблемы? – удивленно спросил Леонор.
– То есть как это – доверяют? – переспросил Геллер.
– Если человек отравляет свой мозг алкоголем, а вы это делаете, господин Эдвард Геллер, он не в состоянии правильно решать серьезные проблемы. А если ему поручать решать задачи, от которых зависят судьбы народов, то это преступление со стороны тех, кто ему дает такое поручение, и преступление с вашей стороны.
– Но-но-но! – произнес Геллер и погрозил Леонору пальцем. – Не умничайте. Я старше вас в два с половиной раза.
– Тем хуже. Значит, вдобавок у вас еще и склеротический мозг. Я просто не понимаю, как можно расчеты политических и военных акций поручать пьющим склеротикам!
– Замолчите, вы, – зашипел Геллер и, налив подряд еще две рюмки, выпил их залпом.
IV
Вдоль реки над головой то и дело проносились электровозы, обдавая прохожих горячим зловонием. Внизу и вверху сигналили автомобили. Был влажный бесцветный осенний день.
– Тебе нравится у нас? – спросил Эрнест Холл.
– У вас, как и у нас, – невозмутимо ответил Леонор.
– Я никогда не был в Европе, но мне рассказывали, что там очень красиво. Во всяком случае там еще не научились загаживать города, как у нас.
Леонор поднял воротник плаща.
– Ты, Эрнест, говоришь так, будто Европа тебя и впрямь интересует.
– А тебя?
Снова над головой пронесся поезд. Леонор на мгновенье остановился и посмотрел ему вслед.
– Двигатель дрянь, – сказал он.
– Это всем известно, – перебил его Эрнест. – Так как же насчет Европы?
– А какая разница! Я вспоминаю наш маленький городок, директора Штиммера и нашу гимназию. Смешно, право!..
– Смешно? Послушай, почему ты корчишь из себя этакую бесстрастную скотину? Ведь это довольно противно.
Леонор остановился и пристально посмотрел на своего спутника.
– Холл, если ты действительно хочешь, чтобы мы дружили, давай не будем болтать о чепухе. В конечном счете, если судить по вашим стандартам, я веду себя отлично.
Они спустились с моста и пошли по набережной. Теперь было хорошо видно, какой грязной была вода в реке.
– В Америке был такой ученый, Ленгмьюр. Он первый доказал, что пленки масла на воде – это мономолекулярные пленки.
– Ну и что же? – с нескрываемым раздражением спросил Холл.
– Мы слишком мало знаем о мономолекулярных слоях. Мне кажется, что будущая теория материи должна представлять себе атомы и атомные частицы как разбухающие пленки, которые построены из частиц первоматерии.
Холл вдруг остановился и взял Леонора за руку.
– Послушай, дружище. У тебя когда-нибудь появляется чувство неудовлетворенности от того, что ты живешь и работаешь у нас? Тебя не тянет на родину?
Леонор улыбнулся.
– Нет.
– А у тебя не осталась там, в Германии, ну, скажем, любимая девушка?
– А что это такое?
Холл энергично сплюнул.
– Не притворяйся дураком. Ты, парень, знай. Что мы, американцы, можем шутить до поры до времени.
Леонор облокотился на гранитные перила.
– Мы американцы, мы европейцы, мы негры… Честное слово, Эрнест, я просто не понимаю, для чего все это говорится. Я не имею никакого представления о любви, и следовательно, никакой девушки у меня в принципе быть не может.
– Ты врешь!
– Я?
– Да, ты.
– Но, Эрнест…
– Леонор. До сих пор я знал тебя как умного парня. Никто никогда не сможет по достоинству оценить все то, что ты сделал для нашей фирмы. Я могу сказать тебе откровенно, что твои работы наши ребята изучают как какой-то особый курс. Это нас заставляет делать Геллер. Но… Но когда я увидел вчера девушку из Европы…
– Девушку из Европы? – спросил Леонор.
– Да. Ее имя Эльза. Она из твоего города, а ее отец совладелец фирмы, в которой мы работаем. Так вот, эта Эльза сказала, что она будет тебя презирать, если ты будешь продолжать свою деятельность у Геллера.
Некоторое время Леонор непонимающе смотрел на Холла, а после начал смеяться, все громче и громче, пока его смех не разнесся по всей набережной. Леонор, извиваясь от смеха, показывал пальцем на Эрнеста Холла и что-то говорил по-немецки. У американского парня задергались скулы. Ему вдруг показалось, что Леонор сошел с ума.
Он стоял долго и ждал, пока его приятель насмеется вдоволь. А когда тот умолк, Эрнест, ничего не спрашивая, зашагал вперед.