Загадка Прометея, стр. 91

И жена не посмеет больше душу Кузнецу выматывать — зачем, де, за столе ними садится и все такое. Теперь пусть помалкивает!

Но главное: вот он, дом и огромный участок!

Мы вправе предположить, что на этот раз Кузнец получил солидную государственную ссуду — отчасти за примерную, истинно гражданскую готовность пойти на жертву, отчасти же потому, что это было в интересах военной партии. И вот с поразительной быстротой, притом по последнему слову техники (вспомним про автоматы «Гефеста»!), были выстроены новые плавильные печи, кузницы, склады. Ведь мы и поныне с полным правом дивимся сооружениям бронзового века, от Микен до берегов Нила. Однако нам, венграм, например, наряду с качеством этих сооружений впору дивиться еще более — там, где об этом сохранились в архивах сведения, — той быстроте, с какой они строились. Причина этого явления в том, что рабу, который трудится лучше и больше, давалось больше пищи, одежды и всего прочего, а тех рабов, которые работали лениво, плохо, лишали всяких благ. Вот каким хитроумным способом умудрялись они заинтересовать раба!

Итак, новые мастерские, к радости Прометея, отстроились быстро и уже давали продукцию.

Прошло совсем немного времени, и все — новое предприятие, красивая усадьба, большой сад — в реестре переписано было на имя Кузнеца. Ибо придворный врач, хотя и не был светилом, как вообще такого рода придворные врачи, в случае с Прометеем, столь очевидном, мор с достаточной достоверностью предсказать скорую смерть. Когда же умер Прометей? Мы можем вычислить и это с приблизительной точностью. В преддверии Троянской войны, когда Микены лихорадочно вооружались, он был еще жив и работал. Гомер — как мы не раз отмечали — подробно описывает или хотя бы называет довольно много предметов, которые традиция считает делом рук Гефеста, Однако до самой войны Прометей, скорее всего, не дожил. Сомнительно, чтобы ахейцы при длительной и трудной осаде Трои обошлись без его исключительных технических познаний. Мы знаем, как упорно, по полгода, по десять месяцев кряду, добивались они участия в походе того или иного прославленного воина, например Филоктета, чьи личные достоинства либо достояние — как в нашем примере стрелы Геракла — могли бы способствовать победе, Самым высокопоставленным представителем инженерной мысли в ахейской армии был Паламед, великий изобретатель и пионер в технике. Мы знаем его как человека бесстрастного, открытого, объективного — это типичный «технарь», заподозрить его в профессиональной зависти немыслимо. Все, что относилось к естественным наукам и технике, интересовало его безмерно. Значит, он не мог не знать Прометея. Когда уже никто в Элладе не вспоминал доброго бога, он, конечно же, не забыл о титане — источнике всех ремесел. Паламед одним из первых включился в работу по вербовке и организации войска. Если бы Прометей был еще жив, Паламед ни в коем случае не оставил бы его в стороне! Проанализировав и это, мы можем сказать, что Прометей умер перед самой войной. Добавим: это произошло между 1200-1195 годами до нашей эры, — смею утверждать, что lustrum [65] найден нами безошибочно.

О похоронах позаботился, само собой, Кузнец. Хотя вполне вероятно, что этот случай не был оговорен в заключенном ими договоре: пристойно ли оскорбить божество, допустив возможность его смерти! Думаю, что похороны прошли прилично, в соответствии с предписаниями религии, но ни особой государственной церемонии, ни празднества с посвящением в герои — ничего подобного не было. Прежде всего для государства он был частное лицо, и только, а потом — вспомним хотя бы политическую ситуацию тех лет! Поэтому не будем удивляться, что похороны божества, долгие годы жившего незаметно и тихо, а теперь так же тихо скончавшегося, не стали сколько-нибудь заметным общественным явлением. И не нужно упреков за то, что не воздвигли на его могиле достойный памятник. Ибо — когда? И — кто? Быть может, Агамемнон? В это самое время он отправлялся на войну. А едва вернулся, тотчас же был убит. Эгист? Ему-то какое до этого дело, когда своих забот — через край! Орест? Как будто у него, бедняги, было для этого время! Ну, а там вскоре пожаловали дорийцы. Мы не знаем места последнего упокоения Прометея. Как не знаем могил стольких других почтенных микенцев. Например, того же Кузнеца. Да и много ли известно нам могил тогдашних двадцати миллионов людей?! В конце концов, вот мы сами, три с половиной миллиарда, — живой памятник всем, кто был до нас, а также колыбель всех тех, кто придет после нас.

Три эпилога

Эпилог первый: фантастический

Любезный Читатель, который терпеливо прошел вместе со мной весь этот трудный путь, прекрасно видел, как скрупулезно старался я вести исследование, строго придерживаясь вех исторических фактов и достойных доверия античных текстов; даже там, где достоверные следы вдруг исчезали, словно ручеек в карстовой породе, даже там я накидывал путы на писательскую свою фантазию и отыскивал верное или по крайней мере с почти полной убежденностью таковым почитаемое направление при свете логики, это-этно-архео-психологических, филологических и других точных наук, пока наконец мне удалось разрешить загадку Прометея. (Первым в мире! И позвольте тут же добавить: я горжусь этим, но не за себя — хотя и мог бы! — а исключительно как верный сын маленькой моей родины; в самом деле — вот он, вопрос из истории культуры, остававшийся открытым в течение тысячелетий, и ответ на него находит в конце концов венгр!)

Теперь же я прошу разрешения ненадолго, на одно лишь мгновение, выпустить на свободу уже совершенно онемевшую в путах бедную мою фантазию.

Стареющего Прометея постигло много тяжелых ударов. Смерть Асклепия, Хирона, Геракла, Тесея; из друзей его в живых оставался еще только Пелей, он жил далеко, в скорби за Элладу и в постоянной тревоге за сына. Больше у Прометея друзей не было. Кузнец? Ну да, конечно, Кузнец. Однако мы понимаем: титан не был холодным наблюдателем того, что происходило в Микенах. Если тосковал и тревожился Пелей, то Прометей, я думаю, испытывал то же стократно. За мир тревожился и за человека. Мог ли он обсуждать это с Кузнецом?! Поразительная вещь — даже когда он пытался просто про себя на языке ахейцев формулировать свою печаль и тревогу — как же они становились невесомы, почти смешны!

Вот почему Прометей остался в одиночестве. Как бог среди людей. Бог, уже ставший смертным.

Его обслуживала старая рабыня. Она не могла даже толковать с ним — несчастная была глуха и к тому же немного не в себе. Если бы ее можно было использовать на что-то другое, хозяева, уж верно, не оставили бы ее ухаживать за больным. (Но все же не надо думать, будто бы элементарные, обусловленные в договоре потребности Прометея не удовлетворялись, мы ведь помним: Кузнец был все-таки грек! Хотя, оно, конечно, время военное, работы невпроворот…)

Последние несколько недель Прометей провел в постели, даже подняться не было сил. Ничего не ел, только спал, либо, истерзанный болью, лежал без сознания. Иногда просил пить.

Тогда-то и посетила его Афина. Весь последующий разговор — плод моей фантазии. Соответствующих текстов нет.

Мне, видите ли, все-таки не верится, чтобы Афина покинула на произвол судьбы давнюю свою любовь. (Детская «любовь» — скорее, просто восторженное обожание всезнающего дядюшки.) Не могу поверить, чтобы она не испытывала и некоторых угрызений совести, ведь мы знаем ее: божество она странное, но, по сути дела, неплохое. Конечно, любовь давнишняя, да и Афина уже не девочка, миллион лет — это все-таки миллион лет… Явилась она, как являлась обычно, ночью; но на этот раз, поскольку речь шла о визите к давнему божественному другу, хорошо ее знающему с детства, с самого рождения, прибыла без всяких там штучек, звуковых и световых эффектов, щита, копья и прочих парадных атрибутов, — вошла просто, в будничном одеянии. Села на край Прометеева ложа, как будто они расстались только вчера, — в подобных ситуациях это самое лучшее.