Золотое руно, стр. 36

— Я не паж и у меня нет королевского письма. Я женщина, друг графа. Прочтите эти бумаги. Вы увидите, что я пришла не напрасно.

Герцогиня бегло просмотрела бумаги.

— Теперь ясно, кто преступник, — сказала она после чтения.

Взглянув на часы, она добавила:

— Король будет здесь через несколько минут. Подождите его.

Вскоре действительно появился король. Лавальер бросилась ему навстречу.

— Ваше великое сердце вас опять не подвело. Вы позволили графу де Монтестрюку оправдаться. Теперь вы можете знать имя настоящего преступника, если прочтете это.

Король взял бумаги и стал быстро читать. Внезапно его лицо изменилось.

— Дворянину пасть так низко. Доносы, шпионаж. — В его голосе ясно слышалось отвращение. — И эта женщина, облеченная столь высоким званием при дворе! Их ждет справедливый суд.

Он взглянул на герцогиню.

— Граф оправдан по этому обвинению, это безусловно, — произнес он твердо, — но есть ещё одна вещь, которую я никак не могу понять. Письмо на ваше имя в таких пылких выражениях. Что оно значит?

— Это письмо, в котором выражена его любовь к другой женщине. Граф полагал, что я имею влияние на сердце вашего величества. Неужели так думать значит совершать преступление?

Король просветлел. Герцогиня поняла, что может просит его о чем угодно.

— Ваше величество довершит свое доброе дело, если избавит графа де Монтестрюка от его охраны и позволит ему освободить графиню де Монлюсон.

Не отвечая, король взял перо и бумагу, написал несколько слов и подал её герцогине.

— Надеюсь, вы больше не станете утверждать, герцогиня, что король не умеет повиноваться, — произнес он с той любезностью, которая делала его самым любезным кавалером во всем королевстве.

Герцогиня протянула бумагу стоявшему невдалеке пажу. Тот почтительно взял её, украдкой поцеловал кончики пальцев, подавших ему этот бесценный дар, и поспешно вышел.

26. Похищение

Прижимая к сердцу драгоценную бумагу, Брискетта быстро пробежала от дворца через парк к тому месту, где ждали её помощники. Отпраздновав бурными возгласами победу, они тут же решили ехать в Быконен за Монтестрюком. Оружие у них уже было, лошадей добыли вместе.

Они успели проехать три-четыре мили, как заметили впереди на дороге облако пыли. Вскоре можно было разглядеть в нем всадника.

— О, Боже, это же Югэ! — воскликнула Брискетта.

То был действительно Югэ, мчавшийся в Шамбор к королю.

Радость охватила встретившихся. Все смешалось — слезы Брискетты, восторженные крики Коклико, вопросы Монтестрюка. Наконец, Югэ из ответов Брискетты уяснил, что Орфиза ждет его. Он уже приготовился было отправиться к ней. Но тут взволнованная Брискетта, почувствовав, что её роль во своем этом деле подошла к концу, обратилась к нему с просьбой.

— Поцелуйте меня в последний раз. Я с вами больше не увижусь, разве что в несчастьи. Но с Божьей помощью оно уже больше не наступит.

Несколько мгновений она оставалась в его объятиях, обливаясь слезами.

— Что ты говоришь? — отвечал ей Монтестрюк, покрывая её лицо, глаза, губы поцелуями. — Не видеть тебя после того, что ты для меня сделала? Да самое полнейшее счастье не позволит мне забить тебя!

Наконец Брискетта вырвалась из его объятий и, улыбаясь сквозь слезы, сделала ему знак уезжать.

Вскоре она осталась одна, со слезами наблюдая за исчезающим вдалеке облаком пыли.

— Все кончено, — шептала она себе, и её слезы текли все сильней.

Мы, конечно, дорогой читатель, не забыли о Шиврю. Просто все это время он торчал в скверной с сосновой веткой вместо вывески, ожидая условленного сигнала от графини Суассон. Время тянулось медленно. Иногда он обращался с вопросами к капитану д'Арпальеру, например, что он думает о последних действиях Олимпии Манчини.

— Ветер переменил направление и теперь дует нам в лицо, — отвечал капитан. — Быть здесь — это потеря времени. А время для нас — сама удача, сама жизнь.

— Значит никакой надежды?

— Для меня надежда у меня на боку. — И капитан хлопнул рукой по шпаге.

Тут он взглянул в очередной раз на дорогу и увидел приближающегося всадника.

— Наконец, — произнес он.

— Это Карпилло? — спросил Шиврю.

— Нет, Карпилло едет от Шамбора, а этот — из Парижа. Это Лоредан, преданный мне дозорный офицер. Я его специально вытребовал.

Прискакавшего Лоредана капитан отвел в сторону. Он грациозно покрутил усы.

— Считаем: я, граф де Шиврю и ты — нас уже трое. Да ещё Сангвинетти и один его приятель. Итого пятеро против одной женщины. Должно выгореть. Но надо спешить: хотя против Монтестрюка есть Лудеак, на стороне первого счастливая звезда. Как знать, что будет?

И действительно, они не знали, что судьба уже привела к смерти одну женщину, боровшуюся за счастье Монтестрюка. Но на этом она не остановилась. В открытое окно Сезар увидел ещё одного всадника, переезжавшего на пароме Лауру.

— Карпилло! — воскликнул он.

И когда тот появился в комнате, он задал ему вопрос о лентах графини Суассон.

— Она передала вместо лент вот это, произнес Карпилло и подал Сезару сложенный лист бумаги.

Тот развернул его и прочел:

«Все пропало. Я не смогла встретиться с королем. Меня изгоняют. Приказано возвратить свободу Монтестрюку. Или спешите ему наперехват, или бегите».

— Разве графиня не знает, что месть — это то же прибежище? — сказал капитан.

— Нет уж. Для меня месть — либо спасение, либо могила.

— Скачу в Мезьер, — проявил вдруг решительность Сезар.

Все трое плюс Лоредан помчались в Блуа. По пути Шиврю обдумывал, как ему быть с Монлюсон, охраняемой верными людьми: её надо было, как минимум, перехватить у Монтестрюка. В то же время Лоредану вспомнилось обещание, данное им принцессе Мамьяни, спасти Орфизу.

«Здесь решили погубить её. Я же поклялся её спасти. Моя клятва против них», — так думал он.

А тем временем Шиврю, занятый своими мыслями, был отвлечен неожиданной сценой птичьей охоты. Паривший в небе над полем ястреб вдруг камнем упал вниз, откуда послышался отчаянный писк попавшей к нему в когти мыши. Казалось, молния сверкнула у него в голове. Он придержал лошадь и обратился к своим товарищам:

— Согласны ли вы предоставить мне полную свободу вести наши дела?

— Чего проще, — ответил Брикетайль, — когда волку нужна добыча, он прыгает за нею в овчарню.

— Это если собаки — а их иногда бывает слишком много — не задушат его на месте. Вот Карпилло прошел школу Лудеака, поэтому он объяснит вам, что там, где нельзя взять наверняка силой, осторожность требует применения хитрости.

— Все правильно, — поддакнул Карпилло.

— А если хитрость не удастся? — спросил Брикетайль.

— Тогда — бой. Я не опоздаю выхватить шпагу.

— И вы клянетесь, что добровольно или нет, но Монлюсон пойдет с нами?

— Разве мне это не нужней, чем вам? Хорошо, клянусь!

— Тогда мы идем за вами.

Вскоре показались башни замка, где пребывала Монлюсон. Шиврю остановил лошадь и сказал товарищам:

— Теперь пустите меня одного. Если будет неудача, я выстрелю.

Он отправился в замок, где встретился с удивленной графиней.

— Не удивляйтесь моему скорому возврату — сказал он. — Вы видите перед собой счастливейшего из смертных. У меня прекрасные вести. Во-первых, я раскаиваюсь в своих преследованиях вас. Отказываюсь от своей любви к вам и даю вам лучшее доказательство перемен во мне: прошу вас быть вашим рыцарем, очаровательная кузина, и сопровождать вас в поездке к графу де Монтестрюку.

— Но он же в заключении! — воскликнула Орфиза.

— Он свободен и будет в Шамборе сегодня же. Я виделся с королем вчера, и он дал мне поручение сообщить Монтестрюку об этом, а вас — сопроводить к нему.

— Сезар, — с чувством произнесла Орфиза, — после моего милого Югэ я люблю только вас.

— Я так люблю вас обоих, что мы можем ехать сейчас же, — ввернул Сезар. — У меня есть карета и надежные люди.