Королевская охота, стр. 5

Тут возвратился запыхавшийся Кок-Эрон. Достойный служитель нес в руках целую стопку тарелок, стаканов, ножей, вилок и салфеток. В одну секунду он притащил из соседней палатки сундук, нашел скамейки и накрыл стол.

— Стол накрыт, — важно сообщил он, — сейчас будет подано кушать.

И исчез. Но только для того, чтобы через пять минут снова появиться с тремя или четырьмя запечатанными смолой бутылками и большим пирогом, золотистая корка которого светилась на солнце, как панцирь огромного краба.

— Займитесь пока этим, — весело промолвил он, поставив бутылки на стол.

При виде такого зрелища лицо де Фуркево просияло. Он раскупорил бутылку, попробовал вино, понюхал пирог и с удовольствием стал его резать.

— Кок-Эрон, — произнес он с энтузиазмом, — ты великий человек.

Но тот уже выскочил наружу продолжать свое дело.

Через некоторое время он вернулся в сопровождении двух солдат, несших превосходный окорок, четверть жареного теленка, колбасы и сосиски, куропаток, перепелов и приготовленного на вертеле зайца. Сам Кок-Эрон возглавлял отряд с дополнительным числом бутылок и корзиной с фруктами; лицо его сияло.

— Ну, знаешь, Кок-Эрон, де Шавайе говорил, сам не зная, что, — вскричал де Фуркево. — Такой обед!.. За твое здоровье, Кок-Эрон!

— Благодарю вас, сударь…Сделал, что мог…Но не сердитесь на маркиза: он все говорит из противоречия мне.

— Серьезно? — спросил де Рипарфон.

— Да, сударь, это порок моего господина. Впрочем, он вполне обходится без прочих.

— Скажи, пожалуйста, — обратился к Кок-Эрону граф, — как это ты успел все сделать?

— О, это очень просто, — со скромным видом ответил тот. — Я купил четверть теленка и сосиски, взял взаймы вина и окорок, а остальное — просто взял.

— Наш приятель, — заметил де Рипарфон, — пользуется в речи тремя глаголами, на которых основана вся мудрость жизни: купил, занял и взял.

— Посему я и сделал его своим первым министром, — заметил Эктор.

Закончив обед десертом, все трое расположились на траве, и тут де Фуркево произнес:

— Вот минута, когда герой в древних сказках рассказывает свою историю. Я бы очень желал, чтобы вы последовали этому обычаю, дорогой де Шавайе. Уже час или два, как жизнь повеселела, и мне хочется сделать её ещё приятнее.

— Хорошо, но вам придется слушать довольно долго, — ответил Эктор.

— Ничего, вина у нас достаточно.

— Притом о себе я буду говорить в третьем лице.

— Это что же, из скромности, что ли?

— Ну, может быть, из тщеславия.

— Эти два слова часто звучат, как синонимы, — сказал де Рипарфон. — Начинайте.

— Что же, слушайте.

ГЛАВА 3. ВЛАДЕЛЕЦ ЗАМКА

Еще и поныне на границе провинции Дофин, вблизи Вьенны, виден старинный замок, почерневший от времени, массивный, четырехугольный, с изрытым пулями фасадом, кое-где пробитым пушечными ядрами. Этот замок, господствовавший над долиной, спускавшейся к берегам Роны, носил название «Замка волшебниц», потому что по сторонам его главного входа стояли статуи четырех волшебниц, которые выдержали десять осад и вписали тем самым яркую страницу в историю провинции. Лигисты, протестанты, фрондеры и роялисты брали его, сдавали, взрывали стены, делали расселины в башнях и взламывали его крышу, но так и не разрушили до конца. И владелец его говорил, что только дьявол способен повергнуть его на землю.

В конце прошлого века этому владельцу, маркизу де Шавайе, было лет под пятьдесят. Он был высокий, сильный мужчина, живой и проворный для своих лет, веселый и храбрый, как принц Конде, большой любитель охоты, гордый, как дуб, предприимчивый и решительный, но настолько добрый, что отдавал все просившему.

В свое время он воевал во Франции и в Италии, был во Фландрии и в числе тех, кто последовал за принцем Конде в Венгрию. Естественно, добрый характер привел его к тому, что он прожил самую лучшую часть своего состояния. Впрочем, это его мало огорчало: лишь бы у него были конюшня, псарня и винный погреб, остальное его не беспокоило.

Как-то, когда он готов был отправиться на охоту, при нем зашел разговор о девушке-сироте благородной фамилии, которую выгоняли за порог заимодавцы её отца. Узнав об этом, старый воин поехал в тот дом, сев на свою лучшую лошадь, и возвратился с сиротой.

— Живите здесь, как у себя дома, — сказал он ей. — Со мной легко ужиться, и беспокоить вас я не стану.

Три месяца спустя один из местных охотников рассказал, что некий сосед-барон, живший промеж распутных девок, позволил оскорбительно отзываться о бедной сироте. Маркиз промолчал, что было признаком его сильного гнева, велел оседлать лошадей и помчался к барону.

Через несколько часов он возвратился и вошел к девушке.

— Про вас распространяют сплетни, — угрюмо произнес он.

— Боже мой, — она побледнела.

— Успокойтесь… болтун получил хороший удар шпагой. Но следует постараться, чтобы в будущем никаких сплетен не возникало.

— Скажите, что мне делать, и я сделаю.

— Это очень просто, и мне следовало об этом подумать раньше. Вам следует выйти замуж.

— Но у меня нет приданого!

— У вас есть все то, что имею я. Мало, конечно…но все же лучше, чем ничего.

Сирота молча поднесла руку маркиза к своим губам.

— Я берусь отыскать жениха, — добавил мсье де Шавайе, — разве только ваш выбор уже сделан.

Бедная девушка отрицательно покачала головой.

— Ну что же, — продолжал де Шавайе, — мой собственный выбор пал на дворянина, имеющего состояние и живущего в нескольких лье отсюда.

— Значит, я должна буду покинуть ваш замок?

— Разумеется, это следовало бы когда-нибудь сделать.

Сирота горько заплакала.

— Сказать по чести, — вскричал растроганный маркиз, — есть ещё средство, да вам оно не подойдет.

— Скажите.

— Не хотите ли вы меня в мужья? Я, конечно, стар, но буду любить вас, как отец.

— А я буду любить вас от всего сердца, — ответила девушка, протягивая маркизу руку.

На другой день они были обвенчаны, и через девять месяцев у них родился мальчик. Домовый священник окрестил его Эктором-Дьедонне де Шавайе. Счастливый маркиз целых шесть недель не ездил на охоту.

Два года спустя маркиза де Шавайе умерла при родах девочки, которая вскоре последовала за матерью.

— Я был слишком счастлив, — сказал маркиз. — Богу было угодно испытать меня в своем счастье.

Ибо это была его первая горесть в жизни.

Его спасло крепкое здоровье. Он переборол горе, но смерть, подобно жнецу, уносящему колосья с поля, лишила его мира, счастья и довольства. Из-за его неумения вести дела на пороге жилища снова появилась угроза разорения.

Он решил вызвать на помощь свою младшую сестру, рожденную от второй жены отца. Это была хитрая и льстивая женщина, скрывавшая под маской добродетели недобрую сущность своего характера. Этой-то тетке и было поручено воспитание маленького Эктора.

Но благодаря небу у маркиза был честный солдат, который сопровождал его в походах, был при нем пажом, а затем оруженосцем. Этому солдату было тогда тридцать лет. Звали его Кок-Эрон по названию улицы, где он был рожден. Этот-то солдат и решил обучать Эктора тому, чему его не учили, — и зря, как думал Кок-Эрон.

Казалось, что мадам де Версийяк — так звали сестру мсье де Шавайе — очень пеклась о ребенке. Но то была лишь одна видимость. Все заботы легли на плечи Кок-Эрона, который придумывал тысячи хитростей, чтобы заманить своего любимца на учебу. Он даже предоставил ребенку возможность читать книги, оставшиеся от матери. Ребенок же, имевший хорошую память и большое любопытство, охотно предавался их чтению. На учебных занятиях он засыпал, а вот книжки про всякие приключения, чудеса и особенно про войну прочитывал от корки до корки. В результате он хорошо выучил такой предмет, как история.

Воюя в Эльзасе и Пфальце, Кок-Эрон научился болтать по-немецки. Умершая мать знала испанский, и Кок-Эрон решил, что ребенок не должен отставать в языках ни от него, ни от матери. Был нанят учитель — важный старик-священник, — пообещавший за два талера и обеды приходить три раза в неделю и, кроме языков, преподавать географию и геометрию.