В объятиях Кали, стр. 2

Жених девушки жил в одном из самых захудалых районов города, а в квартире практически отсутствовала мебель. Эл Бирнбаум прикинул, удобно ли предложить молодым людям помощь в поисках более пристойного жилища. Но тут нужно быть осторожным. Милую юную пару можно легко оскорбить тем, что с квартирной платой он поможет.

Он уселся на деревянный ящик, в глаза ему бил не смягченный абажуром резкий свет электрической лампочки, в воздухе стоял застарелый запах кофе и еще пахло плесенью; казалось, квартиру не убирали год или даже два. Он вспомнил, что в дверях не было ключа. Значит, это брошенная квартира. Им негде жить. Он решил, что обязательно им поможет.

Сзади послышались шаги. Обернувшись, Эл Бирнбаум увидел незнакомого чисто выбритого юношу с желтым платком в руках. Растянув платок между руками, он скручивал его в веревку.

— Простите, — сказал молодой человек, — можно накинуть его вам на шею?

— Что... — начал было Эл Бирнбаум и тут же почувствовал, как чьи-то руки обхватили его колени, стаскивая с ящика, в то время как другие ухватили его за правое запястье. Эти руки принадлежали девушке. Она всем телом навалилась на правую руку, а левую ему заломили назад, и светло-желтый, скрученный в веревку платок обвил его шею.

Платок затягивался все туже. Сначала появилось неприятное, болезненно-режущее ощущение — и он подумал: ну, ничего, с этим я еще справлюсь.

Он пробовал крутить головой, но они не отпускали его. В отчаянной попытке глотнуть хоть немного воздуха — обреченной на неудачу попытке — он сделал глубокий вдох, и поняв, что воздух не поступает в легкие, почувствовал мучительное, страстное желание ощутить последний раз вкус кислорода. Ради Бога, только один глоток! Выполните мою просьбу, и я сделаю все, что хотите.

А эти люди пели. Он умирал, а они пели. До него доносились странные, неведомые ему созвучия. Они пели не на английском языке. Может, он уже не различает слов? Неужели ему так плохо?

По комнате расползался мрак, он закрадывался и в его сознание, окутывал бьющееся в конвульсиях и мучительно жаждущее глотка воздуха тело.

И тут он услышал первую фразу на английском языке.

— Теперь Она довольна.

А потом, уже в полной темноте, глубоком мраке, у него — вот странно-то — отпала потребность дышать, в душе воцарились покой и свет, и тогда-то он и увидел Этель, она ждала его, и ему вдруг стало ясно, что теперь никогда он не сможет наскучить ей разговорами о скобяных товарах. Никогда больше она не заскучает — столь велика ее радость от встречи.

Где-то в отдалении послышался голос, он словно обещал: “Им не сойдет это с рук, этим безумцам, заигрывающим с богами смерти”.

Но Бирнбаума уже не волновали земные проблемы: так хорошо было ему в этом царстве света. Не хотелось даже говорить о скобяной торговле. Он был полностью счастлив, и счастье это обещало длиться целую вечность.

Глава вторая

Его звали Римо, и ему дали неисправное оборудование для погружения под воду. Его хотели убить. Он понял это еще до того, как катер спустили на воду недалеко от отеля “Фламинго” на Бонэре — равнинном острове, жемчужине Антильских островов.

Зимой американцы и европейцы стекались сюда в поисках тепла, чтобы поплескаться в бирюзовой воде и поглазеть на рыб у карибских рифов, давая возможность рыбам в свою очередь поглазеть на них.

Туризм был основной статьей дохода островитян, но кто-то всегда недоволен и хочет большего. Поэтому довольно скоро Бонэр стал промежуточным лагерем на кокаиновом пути в Соединенные Штаты; на острове скопилось много денег, и появились люди, готовые убивать — только бы не потерять свои капиталы. Местная полиция вдруг вся исчезла, исчезли и детективы из Амстердама, но когда пропали и все американские представители на острове, США заявили, что дело это так не оставят.

На этом все вроде бы и закончилось. На остров не высадилась следственная комиссия, и не прибыли представители разведки. Никто в самой Америке толком не понял, что же посулила американская сторона. Помнили только, что “дела так не оставят”.

Один высокопоставленный американец высказал в беседе с губернатором Бонэра, своим другом, следующее соображение:

— Помнится, раньше тоже такое случалось. Иногда тут было замешано ЦРУ, иногда ФБР или секретные службы. Казалось, все — ситуация вышла из-под контроля. И тогда кто-нибудь говорил: “Хватит, забудем об этом. Теперь за дело возьмутся другие”.

— И что же? — спросил губернатор Бонэра с непередаваемым акцентом жителя острова, в котором слились звуки голландского и английского языков, а также африканских диалектов.

— Ситуация выправлялась.

— Благодаря кому?

— Понятие не имею.

— Секретным агентам?

— Право, не знаю.

— Но что-то должно быть, — упорствовал губернатор.

— Вряд ли нечто обычное, о чем мы имеем представление.

— Тогда что же? — настаивал губернатор.

— Я слышал про одного человека, который предположил, что бы это могло быть, — сказал высокопоставленный американец.

— Так что? — торопил его губернатор.

— Больше ничего, — ответил американец.

— То есть как? Вы слышали о ком-то, кто предположительно знал, каким образом Америка вышла из тупиковой ситуации, и больше ничего? Кто он был?

— Не знаю точно. Слышал — вот и все, — отнекивался американец.

— Но почему вы не выяснили все до конца? — спросил губернатор.

— Мне сказали, что большой палец этого человека нашли на одном континенте, а указательный — на другом.

— Только потому, что он знал? — спросил губернатор.

— Думаю — хотя не уверен в этом — он только пытался узнать, что это такое и кто с этим связан.

— Вы даже не уверены? — спросил губернатор раздраженно: американец слишком мало знал о предмете разговора. — Вы не знаете, кто занимается всем этим. Вы не знаете, что эти неизвестные делают. Так что же вы, простите, знаете?

— Только одно: если Америка заявляет, что ваши проблемы будут решены, так оно и будет.

— И больше ничего?

— Скоро повалятся трупы.

— Но у нас здесь нет высоких мест.

— Все равно смотрите под ноги.

Время шло, но ничего необычного не происходило. Съезжались все те же туристы на обычный летний отдых, и никто не обращал внимания на еще одного незагорелого человека, примерно шести футов росту, широкоскулого, с черными, как уголь, глазами и широкими запястьями. А они могли бы заметить, что за проведенные на острове три дня он ел лишь однажды: то была миска риса — непривычная для летнего сезона еда.

Кто-то обратил внимание, что приезжий не пользуется лосьоном для загара. Не было никакого сомнения: он попадет в больницу, его привезут туда красного, как рак. Но сколько бы он не проводил времени на солнце, он не обгорал и даже не темнел, и тогда все дружно решили, что у приезжего есть особый, не пропускающий ультрафиолетовые лучи лосьон, — правда, никто не видел, чтобы он его втирал. Лосьон, видимо, был бесцветный.

Одна служанка, исповедующая религию предков и поклоняющаяся древним африканским богам столь же пылко, как и Иисусу Христу, решила-таки выяснить, каков на самом деле этот лосьон, что не блестит на солнце и не похож на кольдкрем, который накладывается толстым слоем на кожу. Она хотела коснуться незнакомца пальцем и узнать наконец, что предохраняет его от загара. Позже она клялась, что у нее так ничего и не получилось. Как только она приближала к приезжему палец, кожа его начинала шевелиться и плоть отодвигалась, не давая коснуться себя.

Служанка знала заклятья вуду, умела провидеть будущее и предупредила всех, кто прислушивался к ее словам: если не делать белокожему человеку зла, бояться нечего. И еще она сказала, что он всемогущ.

Но она была всего лишь служанкой в гостинице, и потому те, кто побогаче и познатнее, пропустили ее слова мимо ушей. Они дружно решили, что этот человек — американский агент или что-то вроде того. Не зря он посетил хижины с наветренной стороны острова, где прежде жили рабы, пытаясь заключить сделку, — слишком крупную, чтобы в нее можно было поверить. И задавал вопросы, какие обычно дельцы не задают. Он прямо-таки напрашивался на пулю. Люди, которые делают по миллиону долларов в неделю, не обращают внимания на глупые слова какой-то служанки. Не причинять ему зла? Как бы не так! Как раз это они и собирались сделать. А когда он записался на морскую экскурсию, включающую и плавание с аквалангом, стало ясно, каким образом его легче всего убрать.