Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему, стр. 19
Рено подал ему стул.
— Сеньор Матеус, вы внушаете мне такую симпатию, сказал он, — что мне хотелось бы оставить вам один сувенир в память о моем пребывании в «Мальтийском кресте», вот, держите этот кинжал, обратите внимание: его клинок с насечкой.
Матеус Орископп протянул руку.
— Давайте, — сказал он.
— О нет, пока не время, — продолжал Рено, вернув кинжал в ножны. — Я вручу его вам позже, когда мы будем прощаться.
Следуя плану, предложенному Каркефу, Арман-Луи попросил м-ль де Сувини спеть под лютню.
Бледная от волнения, считающая минуты до отъезда, Адриен взяла лютню и запела. Каждую секунду она ждала, когда услышит условленный свист, она надеялась на удачу и боялась.
Капитан Гаспар положил на не глаз. Пока она пела, глоток за глотком он опустошал стаканы, до краев наполненными самыми изысканными ликерами. Матеус, все время мрачный, подражал ему, старательно удваивая дозу спиртного.
— Ах, если бы вас слышал германский император, вы стали бы императрицей! — восхищался ею дон Гаспар, когда она закончила пение.
— У вас хороший вкус, — сказал Рено. — Если мы не уедем в ближайшие дни, у вас будет возможность довольно часто наслаждаться этой музыкой.
Башенные часы пробили девять ударов. Дон Гаспар посмотрел на Матеуса.
— Ну да, вы уезжаете! — сказал он. — А мадемуазель де Сувини едет с вами?
— Разумеется.
— Подвергать такую очаровательную особу тяготам путешествия!.. Фу! На кой черт!?
Теперь это был уже другой человек; он говорил другим языком, другим тоном, глаза его смотрели дерзко, высокомерно, жесты были вызывающими.
— Мой благородный друг прав, — продолжал Матеус, выбросив в окно выпитую бутылку, — это глупость, которую обычно не позволяют себе дворяне из хороших домов.
«Пора!» — подумал Рено.
Сеньор Матеус встал, расправил руки и встряхнул ногами, точно пантера, готовая к прыжку. Стаканы с ликерами соскользнули на него, как вода с клеенки.
— Ну что? За дело! — сказал он. — Покажем этим благородным чужестранцам, на что мы способны?!
Какие-то часы по соседству повторили девять ударов, который только что отзвонили башенные часы.
Дон Гаспар, бросив наглый взгляд на Адриен, сказал:
— Моя прекрасная детка, эти французы просто безумцы, если они принуждают колесить по дорогам такую прелестницу. Я беру вас под свою защиту. Завтра вы станете доньей Адриен д`Альбачет-и-Буитраго!
В этот момент раздался свист Каркефу.
Арман-Луи, поднявшись, встал и заслонил собой м-ль де Сувини.
— Ко мне, мой господин! Кем вы собираетесь завладеть? — спросил он.
Дон Гаспар не двинулся с места.
— Не надо шума, молодой человек, — сказал он. — Я осуждаю ваше легкомыслие. И пришло время открыто объясниться, потому что вы все ещё ни о чем не догадываетесь. Граф де Паппенхейм узнал день вашего отъезда из Гранд-Фортель и дорогу, по которой вы едете.
— Ах граф де Паппенхейм!
— Я подчиняюсь его приказам, потому и следую за вами. Это не случай свел нас с вами. Итак, по сути дела вы были у меня в гостях и вы все ещё здесь. Но граф де Паппенхейм, славный сеньор, господа, он немало рассказал нам о мадемуазель де Сувини. Мы знаем, что она красавица да к тому же благородной крови. Но тем не менее, подол её платья не сможет вместить целую кучу золотых дукатов, которые она получит в приданое, а граф де Паппенгейм не коснется и волоска на её голове. Она — моя, и я беру её для себя!
— Негодяй! — крикнул Арман-Луи и выхватил шпагу.
Рено направился к двери, задвинул засов и, заперев её, сунул ключ в карман.
Сеньор Матеус пожал плечами, подошел к столу и спокойно и размеренно выбрал новую бутыль с вином.
— Не надо сердиться, — сказал дон Гаспар, на этот раз вставая из-за стола: — я добрый и вовсе не желаю смерти ближнему. Прежде чем затевать драку, давайте посчитаемся: вас двое, нас двадцать; связываться с нами бесполезно и глупо. Оставляйте мне девчонку, вытряхивайте свои кошельки — они понадобятся мне для брачной церемонии, — бросайте шпаги и возвращайтесь домой… На таких условиях я вас пощажу, в противном случае вы выйдете отсюда более холодными, чем мрамор и слегка продырявленными.
Свист, обещанный Каркефу, больше не повторился.
«Что он медлит?» — подумал Рено.
Дон Гаспар покрутил свой ус.
— Вы всего лишь дети, — сказал он. — Учтите, один из моих людей войдет через окно, другой вскоре вышибет эту дверь… И как же вы сможете воспрепятствовать тому, чтобы мадемуазель де Сувини последовала за нами? Еще двадцать человек тут, неподалеку, готовы прийти на подмогу. Оказывать сопротивление просто смешно!
— Нелепо! — проговорил сеньор Матеус.
В этот момент за окном послышался легкий звук шагов по гравию. Кто-то шел вдоль стены трактира.
В коридоре скрипнули половицы.
— Вы слышите? — сказал дон Гаспар.
И он пальцем указал на стекло, за которым мелькнула чья-то тень, и на дверь, приведенную в движение невидимой рукой.
Почти в то же мгновение глухой звук, похожий на звук падающего тела, раздался в ночи, оконное стекло разбилось вдребезги, и Каркефу появился на подоконнике.
— Ну же, пора! — выкрикнул он, размахивая в воздухе кинжалом, красным от крови. — Вот этот негодяй, который уже не сможет напугать меня!
Он ещё не закончил говорить, как в углу, со стороны коридора, послышался предсмертный хрип, и дверь приоткрылась от падения тела, которое вывалилось в проем. Рено прыжком бросился к ней и отворил. В это время в комнату влетел Доминик с кинжалом в руке, переступив через труп солдата, лежащего на пороге.
— Отличный удар, друг Доминик! — крикнул Каркефу.
Дон Гаспар побледнел. Сеньор Матеус стал белым как стенка.
— Измена! — возопил капитан, пытаясь броситься прочь. Арман-Луи преградил ему дорогу.
— Поздно! — сказал он.
— Сударь, — обратился Рено к Матеусу, — ваш друг дон Гаспар д`Альбачет-и-Буитраго недавно говорил, что кто-то выйдет отсюда холоднее мрамора и слегка продырявленным. Мне кажется, что это будете вы.
Каркефу и Доминик охраняли дверь и окно со шпагой в руке. Никакого другого выхода отсюда не было, и дон Гаспар и сеньор Матеус обнажили шпаги.
— Эй, люди, сюда! — крикнули они. — Защищайтесь!
— Ваши люди спят! — ответил Каркефу.
10. Обнаженная шпага
Адриен упала на колени перед образом Святой Девы, который виднелся в углу зала. Насмерть перепуганная, забыв, что она протестантка, девушка молилась Святой Божьей матери. Однако в разных концах комнаты только что начались драки, свидетелями их были Доминик и Каркефу.
Арман-Луи противостоял капитану дону Гаспару, Рено — сеньору Матеусу Орископпу.
Убедившись в том, что бежать отсюда невозможно, и что никакая дьявольская хитрость не позволяет вызвать на подмогу сообщников, дон Гаспар полагался теперь только на свою шпагу.
Единственное, чего он не знал, так это придется ли ему сражаться с г-ном де ла Герш один на один, — силы ему казались как будто равными, — но остаток гордости, который трепыхался ещё в этой низкой душонке, запрещал ему попросить об этом.
Менее щепетильный, сеньор Матеус взял на себя эту заботу. Тотчас выхватив шпагу и согнув дугой лезвие, он спросил, обращаясь к Рено:
— Это дуэль или убийство?
— Каркефу! — выкрикнул честный молодой человек де ла Герш. — Чтоб ни единого слова, ни единого движения! Оставайся на месте! Если я погибну, не мсти за меня!
Жалкая улыбка мелькнула на губах Матеуса, он взял шпагу в правую руку, а левая его рука скользнула под камзол. В следующую секунду Рено принял все необходимые меры защиты, но в тот момент, когда они вступили в бой, Матеус, увернувшись от столкновения, успел выхватить пистолет, наставил его на своего противника и выстрелил.
— Умри же! — проорал он.
Рено, увидев порывистое движение Матеуса за камзол, отскочил в сторону и услышал, как, просвистев мимо его уха, пуля ударилась в стену.