Доблестная шпага, или Против всех, вопреки всему, стр. 115

Г-н де ла Герш хлопнул его по плечу:

— Ты видишь? Как ты это объяснишь?

— Сеньор, — отвечал старый солдат, — мы победили в Магдебурге и в замке Рабеннест… мы выиграли сражение в Драшенфельде… но я думаю, что здесь мы найдем свою могилу.

Солнце было уже высоко, когда тот же самый офицер, который приходил в первый раз, появился, как посланник, у аванпоста.

— Ночь иногда приносит разумное решение, — сказал он г-ну де ла Герш, — мы вам дали две. Вы подумали?

— Да!

— И вы решили отступить?

— Нет!

Чувство глубокого сожаления появилось на лице баварца.

— Может быть на вашем месте я бы сделал то же самое, и тем не менее, мое сердце содрогается при мысли о благородной крови, которая должна пролиться.

— Все наши сроки прошли, месье; теперь прольется та кровь, которую пожелает Бог.

Арман-Луи сам проводил посланника до лагеря, затем каждый из них направился к своим войскам. Драгунам стало ясно, что страшный день настал.

Как только парламентер вошел в свой лагерь, звук трубы раздался с той стороны, где командовал Жан де Верт, и почти сразу же белое облако дыма заволокло дорогу. Ядро, свистя, пролетело сквозь ветви деревьев к груде камней и разорвало напополам драгуна, в двух шагах от де ла Герша проверявшего свое оружие.

Еще один звук последовал за первым — и тяжелое ядро, летевшее из долины, достигло деревни и обрушило дерево на порог одного из домов.

Гугеноты поняли, наконец, почему Жан де Верт дал им три дня отдыха: за это время подвезли тяжелые пушки.

— Я думаю, что скоро мы увидим имперцев поближе, — предположил Рено.

Пушки, а их было четыре, по две с каждой стороны, били не переставая. Разрушения, причиняемые бомбардировкой, становились все ужаснее, но это не испугало драгун.

Часть французов, сгруппировавшись вокруг де Шофонтена, попытались продвинуться вперед по дороге, под непрерывным огнем, круша имперцев направо и налево.

Бой продолжался долго. Не было уже ни поля, ни сада, ни пригорка, где не было бы трупов. Арман-Луи был первым в атаке и последним в отступлении. Магнус не покидал его.

В интервалах между атаками Рено отправился узнать положение у де ла Герша. Арман-Луи в это время обходил посты, чтобы иметь представление о потерях у де Шофонтена. Магнус и Каркефу, пути которых иногда пересекались, беседовали между собой:

— Все идет хорошо, — рассказывал старый солдат, — у нас двенадцать погибших и двадцать раненых… раненые продолжают сражаться.

— У нас дела похуже, у нас побольше свинца и железа. Огонь дышит нам прямо в лицо. Людей становится все меньше.

Гугеноты, обессиленные тяжелыми потерями, отступили от своих передовых позиций.

Арман-Луи собрал бойцов и обрушился на врага, пытающегося проникнуть в деревню через огромные бреши, пробитые ядрами в стенах домов. Внезапно он увидел в гуще сражения Жана де Верта; барон, обуреваемый чувством к Адриен, яростно сражался с драгунами.

— Сюда! — вскричал г-н де ла Герш, отражая удары шпаг, и все больше приближаясь к Жану де Верту.

— Похоже, ты принимаешь меня за авантюриста, такого же, как и ты! Но не забывай, что я генерал армии! — прокричал баварец.

И направил своих солдат туда, где, казалось, их не хватало. Арранд разгадал маневр генерала. Возглавив небольшую горстку солдат, он двинулся в том же направлении. Под сильным ударом гугенотов баварцы отступили, неся потери.

Рено присоединился к Арману-Луи со словами:

— Вот уже четверть часа, как на той стороне нечего делать и я решил присоединиться к вам, оставив командование Сан-Паеру, и посмотреть, что здесь происходит. Постоянный шум режет мне уши.

Но туту же вихрь сражения увлек его в самую гущу битвы.

Мадам д`Игомер, тем временем, наблюдала за ходом битвы с высоты, сидя на лошади, одетая в бархатный жилет и подпоясанная зеленым поясом.

Смесь ярости, восхищения и горечи читались на её лице.

— О, если бы он так же любил меня, как ее! — вздохнула она.

Жан де Верт, походящий на льва, преследующего свою добычу и защищающего её от хищной птицы, неутомимо отражал удары шпаг. Внезапно словно туча опустилась на равнину, — одна и пушек внезапно разорвалась со страшным грохотом; искалеченные тела канониров разлетелись в стороны.

«Бог мой, мы пропали!» — мелькнуло в мозгу у барона.

— Огонь! — скомандовал г-н де ла Герш, мгновенно решив воспользоваться замешательством в рядах баварских кирасир. Загрохотали мушкеты; в рядах имперцев пробились бреши. Новые выстелы — удачно присоединился отряд, возглавляемый бравым Аррандом, — и очередная атака врагов захлебнулась.

Г-н де ла Герш пожал Арранду руку.

— Вы прибыли вовремя! — с улыбкой встретил он товарища.

— В один прекрасный день вы скажете моему отцу, что я хорошо выполнял свой долг, — отвечал бравый солдат.

Ядро снесло ему голову в тот момент, когда губы его ещё шевелились.

28. Болото

Арман-Луи обходил свои войска. Большинство солдат ещё откликались на призыв; многие же, истекающие кровью, уже не могли поднять мушкет или шпагу. Некоторые из солдат ожидали смерти, завернувшись в плащи. Взоры умирающих были направлены туда, где садилось солнце. Быть может, они думали о Франции, скрывающейся за горизонтом.

Как только началась битва, Адриен выскользнула из комнаты, где спал ребенок. Взволнованная Диана следовала за ней. Охотник, суровый и мрачный, вышел вместе с ними.

— Ты слышишь? Это пушки! — взволнованно говорила Адриен.

— Да, это пушки! — вторил ей охотник.

— Но эти пушки вдруг умолкли, — воскликнула Диана.

— О! Ядро поражает дальше, чем шпага! Сегодня или завтра будет все кончено! — продолжал охотник.

Диана осторожно сжала руку Адриен.

— Я всегда знала, что наступит страшный день, когда придется призвать на помощь все мужество, что есть в сердце женщины. Ты думаешь так же, как и я?

— Я тебя хорошо понимаю! — отвечала Адриен. — Пусть Бог меня простит, если это преступление, но я никогда не дамся живая в руки Жана де Верта!

— Они также молоды, как моя бедная дочь, — прошептал охотник, глядя на девушек.

И слеза медленно сбежала по его щеке.

К вечеру мальчик, за которым м-ль де Сувини в течение трех дней ухаживала, словно мать, качая его на своих коленях, позвал девушку к своей кровати и прошептал:

— Обнимите меня, я буду спокойно спать.

Адриен обняла мальчика, тот уснул у неё на руках. Диана, бледная от волнения, смотрела тем временем в окно, прислушиваясь к шуму битвы. Она опустилась на колени и сложила руки в молитве:

— Бог мой! Я жертвую тебе свою жизнь! Прошу тебя, спаси того, чье имя звучит в моем сердце.

Охотник, стоящий в стороне, вдруг подошел к ней и коснулся рукой о её плечо.

— Я поклялся отомстить вашим солдатам на земле, где погибли мои сыновья, но вы вернули жизнь этому ребенку… и я спасу вас, и тех, кто пришел вместе с вами.

Диана поднялась с колен и посмотрела с удивлением и надеждой на него.

— Аза никогда не обманывал! — продолжал охотник. — Вы своей добротой проложили дорогу к моему сердцу. С наступлением ночи передайте тому, кто приходил к вам, пусть соберет своих товарищей по оружию. Я спасу их, клянусь вам!

Тем временем, драгуны, избежавшие смерти, рыли могилы и хоронили солдат, погибших в сражении.

Коллонж был серьезен. Потери велики, раненых тоже немало. В уме он прикидывал, сколько они могли бы продержаться еще. Получалось — один или два дня, смерть забирала солдат очень быстро,

В это время в лагере появилась Адриен, искавшая де ла Герша.

Оставшись одни, они, наконец, обнялись. Взволнованным голосом м-ль де Сувини рассказала г-ну де ла Гершу о разговоре с охотником.

— Его слова можно принять за бред, — говорила она. — Но тем не менее, соберите драгун на маленькой площади деревни.

— Я знал! Бог с нами! — воскликнул Арман-Луи.

На этот крик сбежались драгуны, бывшие поблизости, и де ла Герш поведал им об обещании Аза, данном м-ль де Сувини.