Тяжелый рок, стр. 8

– Некомпетентность, – заметил Эдельстайн, втайне презиравший прокуроров, которые не оказывали ему достойного профессионального сопротивления.

– Да-да, точно, – обрадовался Бомбелла, почувствовав по тону Эдельстайна, что «некомпетентность» – нечто нехорошее. – Бомбу нужно класть под сиденье. Взять приспособление, которое срабатывает при давлении фунтов восемьдесят, не больше…

– Кто же так мало весит?

– Некоторые садятся в машину, стоя ногами на мостовой, или сползают вниз, так что на сиденье оказывается только торс.

– Но торс, особенно женский, может весить и меньше, – возразил Эдельстайн.

– Тогда помогают тормоза. При нажатии на тормоз тело вдавливается в сиденье, так что при первой же остановке взрыв гарантирован.

– Гениально, – сказал Эдельстайн. – Но почему же тогда в прошлом году, в мае, ты все-таки использовал зажигание?

– В прошлом мае была не моя работа, – сказал Бомбелла.

– Забавно, – сказал Эдельстайн. – Тогда ты мне говорил то же самое.

– Так вот, для автомобилей я не люблю использовать всякие там железки, гвозди или что-то вроде ручных гранат. Мне нравятся чистые взрывы. Особенно летом, когда в машине работает кондиционер и окна закрыты. Машина становится как бы гильзой.

– Блестяще, – сказал Эдельстайн.

– Внутри создается прекрасное давление. Никаких там переломов костей. Клиент гибнет от удара взрывной волны.

– Блестяще, – сказал Эдельстайн.

– Я мог бы сделать бомбу из колоды карт, – сказал Бомбелла. – Видишь то дерево? Я могу переломить его в любом месте и сделать так, чтобы оно упало именно туда, куда нужно. Укажи любое место возле этого дерева, и я уложу его именно туда.

– А по кривой можешь? – улыбнулся Эдельстайн.

– Не-а. Пока что нет, – ответил Уилли, немного подумав. – Но в дождливый день, когда воздух влажный и тяжелый, при хорошем ветре – восемнадцать – двадцать три мили в час, при помощи подходящего дерева, например молодого тополька, и если бы я сам отметил место, наверное, попал бы и по кривой.

– Ты просто прелесть, Уилли.

Они ехали не спеша, и на второй день впереди покажись пригороды Питсфилда, штат Массачусетс, – место рок-фестиваля, где должна была появиться Викки Стоунер.

– А мы правильно едем? спросил Эдельстайн.

– Когда я звонил, мне велели сначала кое-куда заехать, – ответил Бомбелла.

Не доезжая до Питсфилда, Уилли остановил свой «континентал» возле большого указателя, на котором значилось «Уайтвуд коттаджез», подошел к почтовому ящику и вытащил из него что-то похожее на свернутый в трубку журнал. На нем было напечатано имя: «Эдельстайн».

– Я не планировал до такой степени впутываться в это дело, – заявил Эдельстайн, когда Уилли вернулся к машине. – Что в свертке?

– Здесь должны быть деньги и записка.

– Дай я прочту тебе записку, – предложил Эдельстайн.

– Я умею читать, – ответил Уилли.

Уилли не соврал. Эдельстайн наблюдал, как шевелятся его губы, складывая из букв слова. Эдельстайн попробовал заглянуть в записку, составленную из вырезанных букв, наклеенных на бумагу, но Уилли ревниво прикрыл ее рукой.

– Пересчитай деньги, – сказал Уилли, кинув сверточек Эдельстайну и пряча записку в карман.

– Пятьдесят тысяч, – ответил Эдельстайн.

– Хорошие деньги, – заметил Уилли. – Давай сюда.

– Здесь половина того, что ты мне должен, – сказал Эдельстайн.

– Я отдам тебе все на концерте.

– А потом мне лучше исчезнуть, Уилли. Я тебе не понадоблюсь, а буду только мешать, правда?

– Ага, – угрюмо отозвался Уилли. – Хочешь, я покажу тебе классный взрыв?

– Какой взрыв? – подозрительно спросил Эдельстайн.

Проезжая мимо магазинчика, Уилли предложил Эдельстайну купить банку «пикулей по-домашнему», и, как того и следовало ожидать, Эдельстайн не смог ее открыть. Они проехали весь Питсфилд. Уилли не захотел останавливаться, чтобы пообедать. Эдельстайн не спускал глаз со стоявшей между ними на сиденье банки.

– Я могу открыть ее взрывом, – похвастался Уилли, когда они ехали по магистрали номер восемь в сторону Норт-Адамса.

– Правда?

– Запросто. И ни одной трещины не появится.

– Тогда давай, Уилли. Я умираю с голоду.

Свернув на обочину и остановив машину, Уилли потянулся к заднему сиденью и извлек из-под журнала бомбу, сделанную из колоды карт. В бок колоды он вставил что-то похожее на авторучку и очень осторожно накрутил разогнутую скрепку для бумаги.

– Вылезай, – сказал Уилли и, когда Эдельстайн вышел из машины, протянул ему банку. – Держи ее в левой руке.

Эдельстайн взял ее обеими руками.

– В левой, – повторил Уилли, и Эдельстайн взял банку в левую руку.

На секунду задумавшись, Уилли сказал:

– Поставь вон туда, на камень.

Когда Эдельстайн вернулся к машине, Уилли протянул ему бомбу.

– А теперь делай так, как я скажу, – велел Уилли. – Поставь бомбу на крышку банки той частью, где скрепка для бумаги, и – сюда. Не задерживайся. Она рванет, когда я заведу машину.

– Блестяще. А как это получается?

– Давай, давай, – сказал Уилли, и Эдельстайн поспешил к камню, хрустя ботинками по гравию.

Он опасливо установил бомбу на банку и подбежал к машине.

– Все. Давай, гений. Я проголодался.

– Ты не так поставил – скрепка не на крышке банки.

– Как ты это отсюда разглядел?

– Вот так. Смотри, сейчас я заведу машину и ничего не произойдет. – С этими словами Уилли повернул ключ зажигания, и точно: банка с бомбой благополучно остались на месте.

– Ну и ну. Ты – гений.

Эдельстайн вернулся, взял бомбу и, хотя и понимал, что в таком положении бомба стаять не будет и упадет, прижал скрепку к металлической крышке банки.

В ту же секунду его живот оказался нашпигован пикулями вперемешку с осколками стекла и кусочками металлической крышки. То же случилось и с его лицом. Вернее, с тем, что от лица осталось.

Осколки долетели и до машины, простучав по дверце. На стекле появилась щербинка. Такого не должно было произойти.

– Черт побери, – произнес Уилли-Бомба Бомбелла. – Опять фирма экономит на банках, покупает всякую дешевку.

И он поехал дальше, туда, где состоится рок-концерт и где он рассчитывал, выполнив контракт, разбогатеть на миллион долларов. Лежавшие у него в кармане пятьдесят тысяч были платой за дополнительное поручение. В записке говорилось: «Убей Эдельстайна. Он слишком много болтает».

Глава четвертая

Викки Стоунер была жива. Она стояла на обочине магистрали номер восемь неподалеку от Питсфилда и болтала, когда где-то неподалеку раздался грохот, очень похожий на взрыв.

– Началась революция, – сказал один из парней, долговязый блондин с волосами до плеч, стянутыми тугой повязкой в индейском стиле, на которой странным образом соседствовали символы племен мохауков и арапахо. Такой союз был неизвестен истории в отличие от фирмы «Дибл» в Бойсе, штат Айдахо.

– Еще рано. Мэггот – в Норт-Адамсе, – сказала Викки. – Я когда-нибудь трахну этого Мэггота.

– Мэггот – кайф, – откликнулась молоденькая девчонка, сидевшая верхом на рюкзаке. Уже несколько часов они торчали под утренним солнцем Беркшира. Мимо проезжали велосипеды, разрисованные автобусы «Фольксваген» и легковые машины. Кто-то из девушек предположил: никто не хочет их подвозить, потому что парни не в той карме. Те, в свою очередь, считали, что причина в том, что девчонки не хотят выйти на дорогу и поработать.

– Как, например? – поинтересовалась Викки.

– Например, покажи сиську, – предложил один из парней.

– Сам показывай.

– А у меня нет.

– Покажи, что есть.

– Меня могут отоварить.

– А я не собираюсь торчать там как приманка.

Так они стояли в ожидании попутчика, который подвез бы их оставшиеся двенадцать миль до конечного пункта их путешествия – рок-фестиваля под названием «Норт-Адамс экспириенс». Город мог считать фестиваль своим. Устроители могли претендовать на прибыль. Но само событие принадлежало его участникам. Это не то, что пришел в кинотеатр, сел, и тебе покажут всякую белиберду. Здесь ты являешься частью события, а оно – часть тебя, и ты сам делаешь его таким, какое оно есть, вместе с «Дэд Мит Лайс», и «Хэмилтон Локомоутивз», и «Перлойнд Летгэрэ».