Ледяной, стр. 12

Через несколько секунд произошло нечто еще более странное. Камень, рядом с которым стоял Свистун, начал издавать звуки сам по себе, без всяких действий с его стороны. Лапами волк снова ощутил вибрацию, похожую на шепот. Камень и земля разговаривали с ним! Кто-то передавал сообщение или отвечал на его царапанье…

Свистун попробовал поцарапать камень еще несколько раз и каждый раз получал ответ. «Наверное, это и слышал Тирлач», — предположил он. Но возле погибшего Тирлача не было никаких камней. Неужели у его товарища был настолько острый слух, что он мог воспринимать сообщения, просто прижав голову ко льду? «Если бы только я умел слышать так же чутко, как безухий волк! — подумал Свистун. — Я бы сразу узнал, откуда приходят эти сообщения!»

У него появилась идея. Глубоко в искаженном горле Свистуна была дыра, через которую в его глотку порой залетали порывы шального ветра, смешиваясь с дыханием, — особенно если глодатель открывал пасть, чтобы завыть. Благодаря этому причудливому смешению воздушных потоков его хриплый голос преображался, и из пасти, прорезая темноту ночи и возносясь к луне, выходили чудесные музыкальные звуки. Он умел прикрывать дыру, издавая более высокие ноты, и открывать ее шире, переходя к нотам пониже, выводя изумительные трели и цветистые созвучия.

А что, если прижать шею к земле? Он даже знал, каким именно местом. Сможет ли он уловить вибрации, исходящие от «шепчущего камня»? Совы в полете ориентируются не только по звездам, но и по слуху, точно определяя местоположение добычи. Сипуха, например, слышит так хорошо, что улавливает сердцебиение мыши, находящейся в сотне шагов под нею. При этом она сжимает и разжимает мышцы своих лицевых дисков, меняя длину ушных щелей, расположенных на разной высоте. А у Свистуна щель находится в горле. Можно попробовать по-разному покрутить шеей и постараться уловить вибрации так, чтобы определить направление к источнику звука.

— Урскадамус! Что это ты затеял? Я думал, ты вышел в туалет.

— Шшш! — сверкнул белками глаз Свистун.

Фаолан немедленно замолчал. Через несколько секунд Свистун встал, сделал то, ради чего вышел на улицу, и вновь вернулся к покрытому льдом булыжнику. Снег вокруг камня почти растаял. Свистун помахал хвостом с гордым, почти самодовольным видом — нечасто увидишь такое выражение на морде глодателя.

— Дорогой мой друг, — начал он. — Ты стоишь рядом с так называемым «звучным», или «шепчущим камнем», как их теперь называют. И я только что перехватил сообщение.

— Ты хочешь сказать, «шепот»?

— Верно. И даже определил, откуда он пришел.

— И как тебе это удалось? — Фаолан не скрывал удивления.

— Похоже, примерно так же, как и совам.

Серебристый волк едва не подпрыгнул от возбуждения.

— Да, я знаю об этом от Гвиннет. Она масковая сипуха и всегда так делает. Наклоняет голову в разные стороны и определяет источник звука.

— А теперь это получилось и у меня. Может, я немножко сова?

По спине Фаолана пробежал холодок. Он невольно ощетинился и покачал головой.

— Лохин снова прошел через твои кости? — спросил Свистун.

— Да нет, ничего такого. А вот то, что рассказал ты, — очень важно!

— Думаешь, стоит пойти на разведку?

Фаолан с минуту колебался. Он еще не рассказал Свистуну об их с Эдме подозрениях — о том, что некоторые следы в кругах танца могли принадлежать не только чужакам.

— Да, думаю, стоит. Только сначала нам нужно дойти до Кровавого Дозора.

Свистун тоже мялся.

— В чем дело? — спросил Фаолан.

— Звуки приходили примерно оттуда, где должен быть Дозор.

— Что?

— Не совсем оттуда, но мы определенно движемся как раз в том направлении.

— Тогда нам нужно соблюдать осторожность, потому что… потому что… Судя по кругу, который мы видели, следы принадлежат чужакам. Возможно, они прорвались через заставы.

— Все следы принадлежат чужакам? — уточнил Свистун.

Фаолан заглянул прямо в его зеленые глаза. Значит, умница Свистун тоже знает про клановых волков.

Глава четырнадцатая

Мох «кроличьи ушки»

«Наверное, это знак, — подумала Гвиннет, — знак того, что я движусь в верном направлении». Знаком был восходящий поток теплого воздуха, позволявший ей парить без усилий, — не пошевелив ни единым перышком, она вознеслась высоко над землей. Сова закрыла глаза и представила, что волшебным образом оказалась вне времени и пространства. Великий Глаукс, как же хорошо быть птицей! И не просто птицей, а совой! Она не помнила уже, когда в последний раз ловила теплый восходящий поток. Обычно такие потоки встречались в районе Кольца Священных вулканов. Но до Кольца отсюда еще далеко.

Ветры явно помогали Гвиннет в поисках места, где скончался ее отец и где должен была находиться его шлем. Гвиндор всегда поддерживал с волками тесные связи. Он понимал их как никакая другая сова, уважал их обычаи и традиции и передал свое увлечение дочери. И она сознавала, что, если хочет найти отцовский шлем, должна воспользоваться услугами волка, обладающего превосходным нюхом. И не просто волка, а волчицы Сарк-из-Топи, славящейся своим чутьем.

Сарк была лучшей подругой Гвиннет в краю Далеко-Далеко. В последнее время сова часто задавала себе вопрос, как там поживает старая волчица с тех пор, как исчезли стада. Ведь совам приходилось гораздо легче, чем волкам: им требовалось меньше пищи, да и добыча, на которую они охотились, была мельче — в основном грызуны да змеи. Маленькие животные не мигрировали, и для охоты на них не нужно было тратить много сил. Всегда можно было найти полевку-другую в норке под кустом орешника или под каштановым деревом, а таких кустов и деревьев в Серебристой Мгле, где сейчас жила сипуха, — миллионы. Обычно Гвиннет отправлялась к Сарк, прихватив в подарок угольки, но на этот раз, прежде чем взлететь и отправиться на запад, она прикрыла горячие угли мхом и положила на него трех полевок из последней добычи, завернутых в еще более плотный слой мха.

Топь скрывалась под густыми облаками. Прорвавшись сквозь них и увидев клубы дыма, поднимавшиеся из гончарной печи Сарк, Гвиннет очень обрадовалась. «Это хорошо, — подумала сипуха. — Это значит, что топливо у нее еще не закончилось».

Сарк учуяла запах Гвиннет, когда та еще кружила высоко над ее головой. К запаху совы примешивались запахи тлеющих углей, мха и вкусных полевок! В предвкушении пищи из пасти Сарк заструилась слюна. Обычно она грызунов не ела, но сейчас голод был силен настолько, что волчица даже была согласна еще раз съесть кладку крачки. Оказалось, что зарытые в земле яйца вовсе не гнилые — просто у них такой вкус. Вкус этот, на взгляд Сарк, как нельзя лучше соответствовал характеру болотной птички, самой несносной среди всех крылатых. Летающие хорьки — так она прозвала крачек. Ужасно беспокойные, постоянно дерущиеся между собой, норовящие стукнуть своим острым клювом любого, кто случайно зайдет на участок, который они считают своей территорией. Год тому назад Сарк уже преподала им урок — несколько раз неожиданно подпрыгнула и ударила птиц лапой. Несколько крачек после этого урока так и не оправились, зато остальные оставили волчицу в покое и старались держаться подальше от ее логова.

Гвиннет опустилась на землю.

— Где же тебя носил Великий Глаукс, выражаясь вашим языком?

— Я была в Серебристой Мгле, мадам. Здесь стало просто невозможно заниматься кузнечным делом.

Разговаривая с Сарк, совы часто называли ее «мадам». Гвиннет точно не знала, кто первым придумал такое обращение. Вполне возможно, что это был ее отец, Гвиндор, питавший к Сарк огромное уважение и жаловавшийся на то, как несправедливо к ней относились другие волки. Гвиндор приходил в ужас, когда вспоминал, что ее среди волков называют «ведьмой». Тем более важно называть ее «мадам», повторял он своей дочери. «Так мы покажем волкам, как следует выказывать надлежащее почтение!»