Призраки войны, стр. 6

— Один из нас себе что-нибудь да набьет, — согласился Римо и ухватился сразу за оба ствола так быстро, что Фестер Доггинс не успел среагировать.

Римо сжал стволы. Раздался громкий скрип, словно колесо поезда наехало на какой-то металлический предмет. Фестер посмотрел на ружье. В обоих стволах образовались вмятины. Если он сейчас выстрелит, то ружье разорвется на части, а вместе с ним и его, Фестера, собственный живот.

Фестер перевел взгляд на открытые почти до плеч руки Римо — жилистые, но отнюдь не бугристые от мышц.

— А на вид ты вовсе не такой уж сильный, — тупо сказал Фестер.

— А ты на вид не такой уж глупый, — эхом отозвался Римо и выкинул бесполезное ружье в море. — Приступай к погрузке.

Фестер Доггинс был в плохой форме. Ему потребовалось целых три часа, чтобы перетащить кокаин на берег и погрузить его в кузов грузовика. Когда он покончил с трудами неправедными, то уселся прямо на землю и попытался перевести дух.

Римо вылез из каюты, где он просидел все эти три часа, попивая минеральную воду из высокого стакана. И воду, и стакан он нашел в роскошном баре на борту яхты — колумбиец явно заботился о его содержимом. Римо спрыгнул на берег и легонько подтолкнул яхту. Она плавно отошла от берега и направилась в открытое море.

— Это была дорогая яхта, — с трудом переводя дыхание, выдавил из себя Фестер Доггинс.

— Ну, может быть, ее найдет какой-нибудь сиротка, — рассеянно ответил Римо.

— Конечно, тебе легко так говорить. Ты сможешь купить три такие яхты после того, как продашь мой кокаин. Вор!

Римо рывком поднял Фестера с земли, подтащил к грузовику и усадил за баранку, обшитую кожей гремучей змеи. В блестящих хромированных спицах руля были проделаны небольшие дырочки. Римо расширил пальцами две из этих дырочек, всунул в них руки Фестера Доггинса по самые запястья и снова сжал края дырочек, так что Фестер оказался как бы закованным в кандалы, в роли которых выступила баранка руля его собственной машины.

— Я не думаю, что мне так уж удобно будет вести машину в таком положении, — заявил Фестер.

Римо снял машину с тормоза, и грузовик покатился по направлению к воде.

— Эй, ты чего это?!

— Это я с тобой прощаюсь, — нежно сказал Римо, провожая грузовик в последний путь. — Будь счастлив!

— Послушай, я же утону.

— Что ж поделаешь? Ты торгуешь наркотиками. Наркотики убивают людей. Разве ты не смотришь программы новостей по телевизору?

— Да там же, в кузове, — целое состояние. Весь груз — твой!

— Он мне не нужен, — отказался Римо.

Грузовик продолжал потихоньку катиться к кромке берега. Фестер Доггинс попытался было крутануть баранку и взять в сторону от воды, но странный худощавый парень вернул баранку в прежнее положение.

— Так ты что, собираешься выкинуть миллион баксов?

— Угу.

— Может, договоримся?

— Нет.

— Ты собираешься спокойно смотреть, как я умру?

— Точнее сказать, утонешь.

И тут до сознания Фестера Доггинса дошла ужасная правда.

— А как насчет последнего желания приговоренного к смерти? — спросил он.

— Нет времени. Вот и вода. Думай о чем-нибудь хорошем, ведь это твои последние мысли.

— Послушай, давай поговорим! Скажи мне, чего ты хочешь? Что я должен сделать? Скажи!

— Просто скажи “нет”.

— Не-е-ет! — заорал Фестер Доггинс в тот самый момент, когда передние колеса грузовика на какое-то мгновение зависли над водой. Потом грузовик рухнул в воду. Кабина ушла под воду, на поверхности остался лишь самый зад кузова. Бензин смешался с водой, и в радужной пленке исчезли последние пузырьки — Фестер Доггинс простился с этим миром.

— Слишком поздно, — заметил Римо и отправился восвояси.

Мастер Синанджу ждал Римо в комнате мотеля. Когда Римо вошел в комнату, Чиун предостерегающе поднял палец с длинным ногтем.

Римо, мягко, по-кошачьи ступая, подошел к нему, чтобы посмотреть, чем это так увлечен Чиун.

Чиун, правящий Мастер Синанджу, переставил всю мебель в номере мотеля, куда они вселились сегодня утром. Большие двуспальные кровати были поставлены стоймя в углу, а стулья и столы плавали в бассейне, хорошо видном сквозь стеклянные раздвижные двери. Из обстановки остался лишь огромный телевизор, который теперь стоял посередине пустой комнаты.

Чиун сидел на циновке в трех футах от телевизора. Он, прищурившись, смотрел на экран, не отрываясь на всякие внешние раздражители типа Римо. Чиун был облачен в парчовое кимоно — такое тяжелое, что оно вполне сгодилось бы на роль портьеры в старом английском замке.

— Да это же... — начал было Римо.

— Тсс! — оборвал его Чиун.

На экране возникла яркая цветная надпись. Под ней появилось женское лицо — широкое, черное и глупое, как у коровы. Аудитория бешено зааплодировала. Надпись гласила: “Шоу Копры Инисфри”. Римо, к своему удивлению, увидел, что и Чиун тоже аплодирует.

Римо пожал плечами и уселся на пол рядом с Мастером Синанджу.

— Сегодня, — провозгласила Копра Инисфри булькающим, как фильтр для кофе, голосом, — в нашей программе принимают участие родители, которые продают своих детей, чтобы иметь возможность купить редкие экземпляры комиксов. Но сначала немного рекламы.

— Вчера были люди, поклоняющиеся сыру, — сообщил Чиун, пока шла реклама женских гигиенических прокладок.

— Потрясающе! — восхитился Римо.

— Да, я согласен с тобой. Это ж надо подумать — ваше правительство разрешило этой женщине публично объявить всему миру, из каких идиотов состоит население этой страны.

— Я вовсе не это имел в виду. В прошлом году я видел ее в каком-то фильме. “Черные и голубые” или что-то в этом роде. Там она была ужасно толстая.

— Она сидела на диете. Она говорит об этом беспрестанно.

— Она похудела, но все равно выглядит как борец сумо.

И тут Римо почувствовал, как рука Чиуна прикрыла ему рот. Копра Инисфри вернулась на экран. Она принялась энергично расспрашивать молодых мужа и жену, которые со всеми душещипательными подробностями поведали о том, как они продали свою двухлетнюю дочь за полное собрание комиксов о великолепных приключениях Человека-Паука, и передумали лишь тогда, когда поняли, что в пятом выпуске не хватало одной страницы. Они со слезами на глазах рассказывали о бесконечной судебной тяжбе, которую им пришлось вести затем, чтобы вернуть свое драгоценное дитя. Когда они закончили рассказ, аудитория заливалась слезами. Сама Копра Инисфри громко выла, пока краска на ресницах, больше похожая на сажу, не залила ее толстые щеки.

Когда началась новая рекламная пауза, Римо почувствовал, что рука Чиуна сползла с его губ.

— По-моему, я не смогу вынести продолжения, — сказал Римо и встал.

Но Чиун ему не ответил. По его щекам текли слезы.

— О Боже мои! — вздохнул Римо. — Увидимся позже.

— В понедельник она будет беседовать с несчастными домашними животными, хозяева которых пропали без вести во Вьетнаме. Как ты думаешь. Смит позволит нам остаться здесь еще на несколько дней, чтобы я мог посмотреть передачу?

— Сомневаюсь. Но я его спрошу.

— Постарайся убедить его.

— С какой стати? Мне до этой фигни нет никакого дела.

— Ты ведь был во Вьетнаме, так? Разве тебе нет никакого дела до твоих армейских сослуживцев, пропавших без вести.

— Я был не в армии, а в морской пехоте. И Вьетнам — это было так давно, — холодно ответил Римо и вышел из номера.

Глава 3

Копра Инисфри изнемогала от жары. Ей казалось, что ослепительное тропическое солнце находится в каких-нибудь сантиметрах от ее толстого лица. Солнце вытапливало драгоценные флюиды из глубин организма Копры, и они проявлялись у нее на теле в виде пота. Пот высыхал почти сразу, и густой пар клубился над Копрой. Она казалась себе куском ветчины, поджариваемым над углями.

— По-моему, я этой жары больше не выдержу, Сэм, — пожаловалась она Сэму Спелвину, продюсеру программы “Шоу Копры Инисфри”. — Найди-ка мне рикшу. Да поживее.