Охота на инспектора, стр. 20
Алешка заметил, как при этих гордых словах Дедуля за окном выпрямил ладонь, которой он оттопыривал ухо, и прижал кончики пальцев к виску, отдавая честь. Правда, немного насмешливо — так Алешке показалось.
А новенький граф Корзинкин стал показывать всем свидетельство, вверху которого был напечатан красивый графский герб: корона, перевитая голубой лентой, а под короной — щит, на нем — собака верхом на льве.
— Собака символизирует верность государю, — стал торопливо и восторженно пояснять Руслан Олегович, — а лев — отвагу! Вот так вот! Мы теперь верные и отважные.
«А раньше » — чуть было не вырвалось у Алешки.
(Когда я узнал об этом великом событии, то спросил нашего школьного историка про графский род Корзинкиных.
— Корзинкины — переспросил он. — Вроде были такие. Постельничьи государевы.
— Это как Постель царю стелили
— Ночные горшки из —под государя выносили.
Да, для такой службы очень нужны, конечно, отвага и верность.)
Праздничное застолье завершилось красочным фейерверком перед домом. Всем он очень понравился. Только бывший Князек с испугу удрал в дом и забился под кровать Шурика…
Когда настал поздний вечер (или ранняя ночь) и ребят отправили спать, Алешка осторожно подошел к окну, растворил фрамугу и прислушался к разговору на террасе.
— Ну что, графинюшка, рада — все еще ликовал новый граф. — Сбываются мечты! Графский титул. Волшебный пруд скоро, с карасями. Вишневый сад. И не так уж дорого мне это обошлось. — Он помолчал, а потом озабоченно добавил: — Правда, придется еще подвалы в порядок привести.
— Успеется, — сладко зевнула графиня Лилия. — Сначала вишневый сад. Пруд с карасями, конечно, это очень мило. Я представляю. Вечерняя заря отражается в гладкой воде. Молчаливая луна серебрит прибрежные росы. Кувшинки белеют. Но милее всего — вишневый сад. Когда он зацветает, Русик, по весне, то будто облако опускается на землю. А летом — спелая ягода, черного цвета, сладкого вкуса. Варенье в медном тазу. Как у Чайковского. Я вся — в белом чепчике с рюшечками, в миленьком фартучке с оборочками. Это так романтично, Русик. Согласись, ну что за графская усадьба без вишневого сада Даже Чехов об этом писал. Пруд, подвал — это все потом…
— Нет уж, — настойчиво отрезал граф, — сначала подвал. — Он осторожно кашлянул. — Мне пришлось… уступить его в аренду. Нужным людям. Под склад. Надо там все подготовить — выкинуть весь хлам, отмыть полы и стены от вековой пыли, обмести паутину и прочее. Деда надо привлечь, а то он только и знает, что трубку курить да дрова колотить.
— А что за склад — с тревогой в голосе спросила тетя Лилия. — Опять винный Как в старые годы
— Не совсем, графинюшка. Не под вино, под какие —то стройматериалы. Древесные. Чтобы они сохли в тени и прохладе. Для качества.
— Ты с ума сошел, Руслан! — Алешке было слышно, как тетя Лилия вскочила и резко отодвинула кресло. — Превратить наше «Приволье» в дровяной сарай! Здорово придумал! Вонючие грузовики! Пьяные грузчики! У меня даже мигрень заболела.
А у Алешки даже сердце забилось. В эту минуту он вдруг понял, что маленькая тайна стала большой и… перестала быть тайной. Для него, по крайней мере.
— Это не навечно, Лилечка. Это не надолго. Несколько месяцев. К весне подвал будет свободен.
— Это немыслимо! — застонала Лилечка.
— Вопрос решен, — строго прервал ее стоны Руслан. — Найди мне завтра ключи от подвала.
— А что их искать — всхлипнула тетя Лилия. — Они в холле, в ящичке под зеркалом.
Вернемся немного назад, чтобы в наших мыслях появилась какая —нибудь предварительная ясность.
… Прекрасным весенним вечером, когда перед сном щебетали в гнездах птички, а в лужах квакали лягушки, в усадьбе «Приволье» появился хороший человек. Он обошел все кругом и сказал:
— Все прекрасно у вас, господин Корзинкин. Настоящая дворянская усадьба. Почти! — он подчеркнул это слово. — Мой прадед, тоже дворянин, оставил после себя две тетради личных дневников. И он там писал: «…летним утром, когда уже отпели ночные соловьи и еще не запели ранние петухи, я спускаюсь с крыльца, покрытого радужной росой, и, обняв любимую ореховую удочку, иду сквозь заросли сирени на спящий пруд. Он великолепен! Он дымится утренним туманом, он манит к себе всплесками тяжеловесных золотых карасей. Я сажусь на влажную скамью, забрасываю удочку и… о, чудо!»
— Конечно, чудо, — грустно отозвался Корзинкин. — А вот пруда у меня нет. Он когда —то здесь был, но весь вымер.
— Это очень легко поправить. Я руковожу бригадой строителей. Один день работы, и мы направляем в эту луговину светлые воды речки Тайнинки. Вот вам и пруд! А потом мы все вернем в прежний вид. Хотите
— Еще бы не хотеть! Но как
— Да это просто, вы уважаемый человек, у вас большие возможности. Пробейте через ваш законодательный орган разрешение на временный отвод русла. Мол, прекрасный луг для коров и теляток нуждается в орошении. Все ясно
— Но… Работа, техника — это очень дорого. Я хоть и дворянин, но мне такие расходы не по карману.
— Да какой там карман! Рассчитаемся дружески. Мы вам даем воду, а вы нам предоставляете на время ваш подвал под склад лесоматериалов. Годится, граф
— Ну… Где —то, вообще —то, даже не знаю…
— Больше того — у меня есть связи с Дворянским собранием. Я могу походатайствовать, чтобы вам вне всякой очереди и без всяких бумаг предоставили графское свидетельство. По рукам, ваше сиятельство
И вопрос был решен.
Глава IX
КОЗЛЫ В ПОДВАЛЕ
Решение у Алешки созрело сразу же. Он дождался, когда засопел во сне Шурик, когда все сонно затихло в доме, тихонько встал, бесшумно оделся, строго шепнул застучавшему хвостом Шарику — Спать!
Шарик послушно уткнул мордочку в лапы и прикрылся ушами. Алешка вышел на цыпочках в холл, взял с камина подсвечник со свечой и спички, а из ящичка под зеркалом — большой, довольно ржавый ключ.
Перед дверью в подвал он, как положено, немного побоялся, прислушался — не топочут ли за дверью «неприютные» домовые верхом на козлах — и вставил ключ в замок. Недовольный скрежет, скрип разбуженных дверных петель, холодная затхлая струя воздуха из подвала. Язычок свечи дрогнул и затрепетал. Алешка тихонько спустился по шатким каменным ступеням.
Было очень тихо, звук Алешкиных шагов поглощался толстым слоем пыли на полу. Неверный и робкий свет бросал на сводчатые стены и потолок ломаные тени. Свеча — это не фонарик, свеча далеко не светит, только возле себя, и поэтому Алешка видел очень немного: замусоренный пол, облезлую штукатурку с проплешинами старого потерявшего цвет кирпича, темный свод со свисавшими лохмами паутины, поломанную, таинственно неузнаваемую мебель и всякий другой хлам, которому в новом доме не нашлось места, а выбросить не нашлось времени.
«Фонарик нужен», — подумал Алешка. И любой другой на его месте тут же повернул бы назад. И объяснил бы сам себе: «Я приду сюда в другой раз. С фонариком. И с папой. Или с капитаном Павликом». Но Алешка шел и шел по холодному враждебному подвалу. И не боялся. Подумаешь! Алешка не так давно отважно гонялся в настоящем старинном замке за настоящими привидениями. А тут Ну разве что — мелкие домовые. Да и те, похоже, разбежались и попрятались по темным углам, опасаясь зыбкого света. А вот кое —что не разбежалось, не укрылось от внимательного Алешкиного глаза.
Он присел и поднес подсвечник поближе к полу. И тихонько присвистнул. Не от удивления, а от удовлетворения: он увидел именно то, что и рассчитывал увидеть. В многолетней пыли, покрывавшей каменный пол подвала, четко отпечатались совсем не многолетние следы. И это явно были не следы маленьких домовых. И не следы подкованных козлиных копыт. Следы были солидные, большого размера, рубчатые. Такие следы оставляют грубые армейские ботинки. Вроде тех, что отпечатались на влажном песчаном берегу речки Тайнинки.