Кот на грани, стр. 36

Пока Джо стряхивал с усов крошки пирога, Дульси пыталась запихнуть хотя бы часть мусора в ведро. Беспорядок на полу они оставили изрядный, но что поделаешь — они ведь всего лишь кошки.

Джо и Дульси вернулись в гостиную и влезли на стол Вильмы. Открыв телефонную книгу и найдя нужное место, Джо постарался запомнить телефон Кейт.

Комната была старомодной и уютной. На подлокотнике дивана, украшенного гарусной вышивкой, висела вытертая голубая шаль. Пол украшал толстый самодельный лоскутный ковер, обшитый тесьмой; в углу стоял отличный резной стол вишневого дерева, отполированный до блеска.

— Вильма все время говорит о смене обстановки, — сказала Дульси. — Она собирает картинки с понравившимися ей комнатами. Может, решится, а может, и нет. — Она пожала плечами.

Картина над камином была лучшей вещью в комнате. Она представляла собой выполненный в свободной манере набросок маслом — вид с холмов на Молена-Пойнт: множество красных крыш среди густой зелени и мазок синего, означающий море.

Джо поднял трубку за шнур и нажал кнопки номера Кейт. Телефон звонил очень долго. В конце концов Джо сдался и повесил трубку. Он надеялся, что Кейт покинула Молена-Пойнт и сейчас находится в каком-нибудь безопасном месте, вне досягаемости Уорка и Джимми.

В конце телефонной книги, на желтых страницах, Джо отыскал номер автомастерской. Затем в начале справочника, на карте, которую телефонная компания включила в книгу для новых жителей, он нашел Хэйли-стрит. Ему стало интересно, как отнеслись бы люди, составлявшие этот справочник, к тому, что их карту использует какой-то кот.

Автомастерская находилась в одном квартале от шоссе № 1, на углу Хэйли и Морского проспекта. Джо сообразил, что это недалеко от той ветлечебницы, куда Клайд его возит раз в год для укола очень острой иголкой. Теперь, когда Джо стал самостоятельным и может высказать по этому поводу свое мнение, его не так-то просто будет туда затащить.

Часы на столе показывали два двадцать, когда Джо и Дульси улеглись, прижавшись друг к другу, на голубой шали, стянув ее с подлокотника на сиденье дивана и устроив уютное гнездышко. Дульси широко зевнула и перекатилась на другой бок, чтобы поплотнее укутаться в мягкую шерсть.

Джо повернулся на спину и стал вылизывать из когтей застрявший клочок куриного мяса.

— Я хочу выйти отсюда в четыре и направиться в мастерскую.

— Я проснусь, — сказала Дульси сонно. — Я всегда просыпаюсь в это время.

Четыре часа — ее любимая пора, самая сердцевина ночи, мистический бродяжий час; время, когда живое воображение Дульси воспаряло, смешиваясь с озаренными луной грезами; время, когда мыши и всякие маленькие упитанные зверюшки покидали свои подземные убежища…

Тепло шали согревало их уставшие тела, расслабляло напряженные мышцы. Но, засыпая, Джо почувствовал, как Дульси дернулась.

Он поднял тяжелую голову.

— Что такое? Что случилось?

— Я на минутку заскочу в спальню к Вильме, полежу возле нее чуток. Просто чтобы она знала, что со мной все в порядке.

Джо прижал уши и недовольно зашипел.

— А что? Что в этом плохого? Она же страшно за меня волнуется, меня уже несколько дней нет дома.

— Она может так разволноваться, что вообще тебя никуда не выпустит. А еще хуже, запрет нас обоих и позовет Клайда. Могу поспорить, он рассказал Вильме, что я пропал. — Джо растревожился не на шутку. — Кто знает, что он ей наговорил. Может, и про мой звонок тоже. Дульси улыбнулась, зевнув во весь рот.

— Ну и что? Какая разница? Она все равно никому не расскажет. — Вдруг она подняла голову и нахмурилась. — А ты что, не думал возвращаться домой?

— Уорк знает, где я живу. И где ты живешь, он тоже, между прочим, знает. Конечно, я скучаю по Клайду. Но даже если я мог бы вернуться домой, теперь все было бы иначе. Мы уже не сможем жить так, как раньше. И что мы будем делать? Пить вместе пиво? Хвастаться друг перед другом своими победами? Хорошая картинка — два брюзжащих холостяка, коротающие вечера в гостиной и рассказывающие о своих любовных приключениях. — Джо потянулся, поудобнее устраиваясь на мягкой шали. — Несколько дней такой жизни, и нас обоих упекут в психушку.

— А почему бы вам просто не быть самими собой? Почему такой вариант тебе даже в голову не приходит?

— Потому что я уже не совсем я. Не такой, как раньше. Потому что коты не разговаривают. Коты и люди не ведут бесед. Ну да, я говорил с ним по телефону. Но это был неотложный случай. Это же не обычные повседневные разговоры.

— Но я…

— То было по телефону, и Клайд не видел, как я разговариваю. А говорить с ним лицом к лицу — ну уж нет. Пойми, это выше моих сил. И выше его сил тоже.

— Я всегда в каком-то смысле разговаривала с Вильмой — перекатывалась на спину, чтобы она приласкала меня, сжималась, когда мне было плохо. Я могла очень многое ей сказать. И я не понимаю…

— Это совсем не то. Язык тела естествен. Тереться и ластиться, помахивать хвостом или хлестать им, ворчать и мурлыкать, — это нормальный кошачий язык. Но говорить по-английски, лицом к лицу, обо всякой повседневной ерунде, о том, что приготовить на ужин или какой телеканал смотреть, — ни за что.

— Возможно, ты и прав. — Дульси вздохнула и приподнялась, готовясь впрыгнуть с дивана.

— Дульси, поверь мне. Если ты сейчас пойдешь туда, обратно можешь уже и не выбраться. И мы не успеем узнать, что замышляют Уорк и Джимми.

— Да, скорее всего, — сказала она и снова устроилась рядом с ним на теплой шали. — Но мне больно думать, что она переживает из-за меня.

Джо обнял Дульси, положив переднюю лапу ей на плечо и лизнул в ухо.

— Ты думаешь, я не страдаю из-за Клайда? — Он зевнул. — Спи, Дульси. Мы ничего не можем с этим поделать, придется им поволноваться.

Джо еще разок лизнул ее, прижал покрепче к себе, и через секунду он уже крепко спал.

Дульси долго лежала без сна, прислушиваясь к тихому похрапыванию друга. Ей ужасно хотелось пробраться на цыпочках в спальню и прижаться к хозяйке. Она спала с Вильмой с тех пор, как была еще совсем крохой, с того момента, когда Вильма принесла ее домой, забрав из выводка, потому что более крупные и сильные котята отталкивали ее и не давали толком поесть. Дульси смутно помнила, как дралась с ними, но никогда не побеждала.

Она спала в небольшой коробке, застеленной чем-то мягким. На ночь Вильма ставила коробку в изголовье рядом с подушкой, и, когда бы Дульси ни проснулась от голода, Вильма поднималась и шла на кухню греть молоко. На вкус оно отличалось от обычного молока, которое они пили сейчас. Дульси полагала, что то было специальное молоко для котят, она видела такое в телерекламе.

Когда она выросла настолько, что Вильма уже не могла случайно придавить ее во сне, Дульси стала укладываться прямо на подушку, на длинные распущенные волосы Вильмы, пристраиваясь к ее плечу.

Тогда Вильма и начала читать ей по вечерам.

Дульси с тревогой думала о предстоящей ночи, когда они проберутся в агентство. Она не меньше Джо хотела узнать, что задумали те двое, но была сильнее напугана.

Дульси не боялась собак или других кошек, а вот люди порой внушали ей страх. Что до автомастерской, то, когда она охотилась неподалеку, это здание представлялось ей огромной тюрьмой. Мысль о том, что она может оказаться в ловушке этих высоченных стен и стать легкой добычей Ли Уорка, была весьма неприятной.

И все-таки им с Джо придется пойти туда. Это единственный способ остановить Уорка, избавиться от его преследования. Надо раздобыть улики против него и так или иначе добиться его ареста. Тогда, возможно, полиция разберется с убийством, и Уорк угодит за решетку навсегда.

Дульси боялась оказаться в западне, и поэтому ей не спалось. Она попробовала помурлыкать, чтобы успокоиться, но даже это у нее не получилось. Так, без сна, она и лежала, пока не настало время будить Джо.

Глава 21

Полицейское управление Молена-Пойнт располагалось в центре городка, занимая южное крыло здания суда. Как и многие общественные здания городка, оно было построено в испанском стиле, оштукатуренные стены венчала красная черепичная крыша. Справа возвышалась башня суда, вершина ее остроконечной красной крыши была самой высокой точкой во всем городке.