Васек Трубачев и его товарищи (книга 2), стр. 51

Ребята молча смотрят на Трубачева. Где-то там, у тетки Игната, наверное, найдется теплая постель и горячий борщ с куском хлеба. Хоть бы один раз согреться и поесть! Но Трубачев качает головой:

— Нам, Игнат, еще Генку надо найти.

— Да, да, Генку! — вспоминают сразу ребята.

Игнат удрученно разводит руками:

— Нет Генки. Может, в лес ушел, а может, где с дедом эсэсовцы заперли. Всю ночь мы с Ничипором по селу ходили, искали его. Зря и вы пойдете. Пойдем лучше до моей матери! Уйдет она сегодня… Уже все глаза проглядела — меня ждет.

— Нет. Мы еще пойдем искать Митю. И Митя нас будет искать, — твердо говорит Васек. — И девочки наши еще ничего не знают.

— Да и девочек мы не бросим, — подтверждают ребята.

Игнат слушает о девочках, о Мите и упорно твердит свое:

— Со мной идемте! Опасно вам на мельнице оставаться и в лесу одним делать нечего. Лес большой, где там Митя ваш…

Разговор скоро смолкает. Приткнувшись друг к другу, голодные и прозябшие ребята не в силах долго бороться со сном. Игнат уже говорит один. Ему никто не отвечает… Ребята спят вповалку, скорчившись на земляном полу чердака.

Серое утро смотрит в разбитое окно. Игнат будит Трубачева.

— Ухожу я, — тоскливо говорит он, поправляя на голове свою кубанку. — Идемте со мной, хлопцы! До тетки идемте! Мазин сонно продирает глаза:

— До какой еще тетки? Чего ты пристал, чудак?

Васек сразу вспоминает Генку. Он натягивает на уши курточку, ежится, выглядывает в окно.

— Вставай, Мазин! За Генкой пойдем… Разбуди Петьку, Одинцова!..

Услышав имя Генки, Мазин поспешно вскакивает:

— Петька, вставай! Одинцов! Эй, Колька!.. — Мазин будит всех ребят по очереди, обещая принести из села хлеба. — Рыбы тут наловите. Похлебку сварим… Мы за Генкой идем!

— Коля Одинцов, сторожи! — хмуро говорит Одинцову Васек.

Игнат показывает ребятам спрятанную в кустах лодку.

— Ваша еще… По реке лучше, — со вздохом говорит он Трубачеву.

Ребята молча тащат лодку к воде. Мазин берет весла.

— Спасибо тебе, Игнат! Только мы с тобой не можем идти, — говорит Васек, прощаясь с Игнатом. — У нас свои дела.

Игнат долго смотрит им вслед. Лодка медленно ползет вверх по реке.

Игнату жалко голодных и иззябших ребят.

Страшно, что попадутся они в руки врагов и пострадают вместе с дедом Михайлом. И сам он не может идти с ними: его ждет мать.

— Эх, горе! — Игнат вдруг срывается и бежит по росистому берегу. Мокрые штанины шлепают его по коленкам, кусты бьют ветками по лицу. — Эй, эй! — машет он рукой вслед ребятам.

Лодка тяжело подплывает к берегу.

— Что тебе? — спрашивают мальчики.

— Пойдем до моей тетки, хлопцы! Ей-богу же, пойдем до тетки!

Мазин сердито отталкивается веслом. Лодка снова ползет вверх по реке. Но, пока она еще видна, Игнат стоит на берегу и, сдвинув черные брови, смотрит ей вслед.

Глава 47

СМЕРТЬ ДЕДА МИХАЙЛА

Петька прячет лодку в камышах, густо маскирует ее ветками и, сидя неподалеку в кустах, тревожно прислушивается к тому, что делается в селе. Он тянет носом смешанный с дымом воздух, смотрит в ту сторону, откуда поднимаются топкие языки огня.

Мазин и Трубачев ушли уже давно. Петьке кажется, что прошло уже больше часа, как он остался один сторожить лодку. На самом деле Мазин и Трубачев еще только ползут огородами к селу, часто останавливаясь и тихонько советуясь между собой.

— К Костичке пойдем! — шепчет товарищу Васек.

— Смотри! — толкает его в бок Мазин.

За огородами видны обуглившиеся стены Степановой хаты. Где баба Ивга? Где Макитрючка, дядя Степан? Васек крепко прижимается грудью к сухой огородной земле; сердце его бьется такими сильными толчками, что кажется, вся гряда сотрясается от его ударов.

Но Мазин ползет дальше, и Васек двигается за ним.

Из села вдруг доносится какой-то шум, злобные выкрики эсэсовцев, что-то похожее на команду, потом звон разбитого стекла и чей-то слабый стон.

Мальчики замирают на месте. Потом снова ползут. За плетнем уже виден двор Костички.

— По-до-жди здесь! — поворачивая к Трубачеву бледное, напряженное лицо, шепчет Мазин.

Васек испуганно мотает головой и крепко стискивает руку товарища:

— Нет, нет… вместе!

Мазин осторожно подгрызает зубами подсолнух и, прикрывая широкой желтой шляпкой голову, выглядывает за плетень. На дворе Костички тихо и пусто. Только один немецкий солдат, спокойно посвистывая, вешает под навесом мокрую рубаху, аккуратно растягивая ее на деревянных плечиках. Мальчики растерянно пятятся назад.

— К школе! — вдруг решительно командует Трубачев. — Огородами пройдем…

Мазин качает головой и, обогнув плетень, смотрит на деревенскую улицу. С улицы снова несется грозная команда и странный шум, похожий на все разрастающийся шорох листьев, на шум двигающейся в безмолвии толпы. Гитлеровец подходит к воротам и тоже смотрит на улицу. Пользуясь этим шумом, мальчики проскальзывают в соседний огород. Отсюда уже видны ворота школы. Около них толкутся гитлеровские солдаты, стоят часовые. И отовсюду молча движется и движется народ, тесными кучками примыкая друг к другу. Идут женщины, дети, старухи. Старые деды, с трудом передвигая ноги, идут без шапок. Ветер развевает их седые, подстриженные в кружок волосы. Молодых уже давно нет в селе. Подростки жмутся к старикам… Полицаи в черных шинелях теснят народ по обеим сторонам улицы.

Мальчики удивленно смотрят на эту толпу.

— Куда это они? — шепчет Васек.

Глаза его напряженно вглядываются в лица подростков. Между ними он видит Ничипора. Может, с ним Генка? Мазин угадывает его мысли:

— Надо затесаться туда, между хлопцами… Поискать Генку… расспросить Ничипора…

Васек кивает головой. Мазин двумя пальцами засовывает ему под тюбетейку приметный рыжий чуб.

— Пошли.

В воздухе пахнет гарью. Уходя в лес, баба Ивга и Макитрючка подожгли хату. Полицай Петро бесследно исчез. Жители, смутно догадываясь о происшедшем, молчали. Никто уже не сомневался теперь, что Степан Ильич был крепко связан с партизанами. Из уст в уста передавался слух, что дед Михайло украл в штабе какой-то ценный документ и передал его партизанам.

Всю ночь не смыкали люди глаз. В каждой хате шепотом передавали друг другу о страшных мучениях, которым подвергли деда при допросе. Утром в селе появилось объявление с приказом всем жителям под угрозой расстрела собраться на площади, чтобы присутствовать при казни пойманного "русса-партизана". Гитлеровские солдаты бегали по дворам, стучали прикладами в двери и окна.

Виселица стояла на площади. Одним концом верхней балки она упиралась в высокую сосну. Из обрубленных веток дерева медленно сочились крупные желтые капли смолы.

Имя деда Михайла стало именем героя, и люди шли на его казнь с непокрытыми головами.

Гитлеровцы, думая запугать колхозников жестокой казнью их односельчанина, невольно сами придавали ей особую торжественность.

Раздвинув народ, они выстроились шпалерами вдоль улицы.

Мальчики перебрались через плетень и незаметно затесались в толпу, разыскивая Генку. Никто не обращал на них внимания. Женщины, закрывая подолами малых детей, полными слез глазами смотрели на ворота школы. Все взгляды устремлялись туда же… Мазин дернул за рукав одного хлопчика, но тот испуганно спрятался за спиной матери.

Толпа вдруг сдвинулась, зашевелилась:

— Ведут… Ведут…

— Боже, помоги!.. Ведут…

Из ворот школы, окруженный со всех сторон рослыми эсэсовцами, показался маленький, хилый дед. Из разорванного рукава его окровавленной серой рубахи безжизненно висела худая, костлявая рука. Лицо деда Михайла трудно было узнать: острая бородка его темным опаленным клинышком торчала вперед, один глаз запекся кровью, кожа на голове была рассечена.