Васек Трубачев и его товарищи (книга 2), стр. 31
— Вот что интересно: о чем фашисты между собой в комнате говорят?
— Не знаю, я там не был… Туда не пустят! — испуганно ответил Сева.
-. А ты… как-нибудь… под окошком послушай, что ли…
— Окошки закрывают. И часовые везде, — озабоченно вглядываясь в Трубачева, шептал Малютин.
Глаза у Трубачева были упрямые, взгляд их куда-то убегал.
— А ты попробуй все-таки…
— Я попробую, — серьезно сказал Сева.
Васек быстро наклонился к нему:
— Главное, чтобы никто не знал, что ты понимаешь немецкий язык!
Они постояли и разошлись. Севе было о чем подумать.
Мысли, глубокие и тайные, одолевали его. Хотелось откровенно поговорить с Трубачевым, но он понимал, что Васек все равно не ответит на его вопросы.
Теперь по утрам Сева надевал передник деда и шел к воротам. Он подметал двор, прибирал около крыльца брошенные огрызки сигарет и чутко прислушивался к тому, что говорят между собой фашисты.
— Они говорят, что Гитлер возьмет Москву! — весь дрожа сообщил он однажды Ваську.
Глава 29
ДВЕ ВСТРЕЧИ
Тоскуя о матери и об оставленных дома мал мала меньше, Саша собирал колхозных ребятишек: играл с ними, строил им домики, учил их тем песням, которые пели когда-то в детском саду его сестренки. Жорка не отходил от Саши. И с самого утра во двор Степана Ильича с разных концов села бежали ребятишки. Некоторых приносили матери и, посадив на крыльцо, просили Сашу:
— Погляди за ним, хлопчик, чтобы беды не случилось!
Губная гармошка иногда привлекала малышей. Фашисты, подпустив близко какого-нибудь заслушавшегося музыкой карапуза, вдруг хватали его, как котенка, за шиворот или направляли на него ружья, пугая:
— Пуф-пуф, киндер!..
Саша оберегал ребят как мог. Он уводил их на полянку за клуней и там часами возился с ними. Однажды Васек слышал, как, собрав семилеток, Саша говорил им о школе, о Москве, о Красной Армии.
— Фашисты — наши враги, они заняли нашу землю, они у нас все берут… — объяснял Саша.
— И у нас берут! — вставлял какой-нибудь малыш. — А батька нашего увели…
— И нашего увели!
— А у нас из скрыни добро украли! — жаловались другие.
В каждой хате были обиды, которые понимали даже дети.
— Офицер нашу бабку ударил…
Саша говорил о Красной Армии:
— Придут сильные, смелые бойцы с красными звездами на шапках…
— Як наш батько! Он тоже в Красную Армию пошел!
— И наш Павло тоже пошел!
— И Василь наш, — вспоминали дети.
— …Придут красные бойцы и прогонят злого врага! — с глубокой верой говорил Саша.
— И к нам придут! — радостно шептали малыши, прижимаясь к Саше.
Васек обнял товарища:
— Это хорошо, что ты им все рассказываешь. Только гляди в оба, Саша!
Васек и сам глядел.
— Куда ты с ними идешь? — спрашивал он товарища.
— За клуню.
— Не надо. На полянке садись, чтобы кругом тебе видно было — нет ли гитлеровцев… Постой, — окликал он Сашу, — иди сюда!
Саша возвращался.
— В траве иногда солдаты валяются — за цветами не видно. Оглядывайся хорошенько.
— Да не бойся, я смотрю, — улыбался Саша.
Васек собрался на пасеку. Уже два раза ходил он к Матвеичу, передавал ему свои наблюдения и рассказывал все, чти слышал в селе.
Стоял жаркий июль… Туже натянув на голову свою тюбетейку, Васек вышел на улицу. На каждом шагу попадались гитлеровцы; люди пробирались сторонкой, чтобы не встретиться с ними. Васек шел смело, размахивая пустой корзинкой.
— Пойдешь за грибами? — спросил его утром Степан Ильич.
— Пойду, — не сморгнув ответил Васек.
Степан Ильич озабоченно постучал пальцами по столу, покусал светлые усы. Васек ждал, не даст ли он какого-нибудь поручения к Матвеичу, но Степан Ильич ничего не сказал.
По дороге шла группа солдат; лица у них были красные от жары, вороты расстегнуты. Васек спрятался в первый попавшийся двор, переждал, потом, зорко глядя по сторонам, снова вышел на улицу.
Впереди показался высокий старик. На нем был серый пиджак и старый, помятый картуз, низко надвинутый на лоб. Он слегка хромал, опираясь на палку. Васек забеспокоился — что-то неуловимо знакомое показалось ему в этом старике… И чем ближе тот подходил, тем сильнее волновало Васька странное сходство старика с кем-то, кого он не мог еще вспомнить.
Поравнявшись с мальчиком, старик вскинул на него серые блестящие глаза. Васек смешался, оробел и, задыхаясь от волнения, прошептал:
— Здравствуйте…
Он узнал секретаря райкома. Радость, испуг, тревога за этого человека охватили его. Старик внимательно посмотрел на мальчика, но не ответил и, хромая, прошел мимо. Васек боялся оглянуться. Ему казалось, что отовсюду следят за стариком глаза фашистов. Тысячи мыслей вертелись в голове. Зачем он пришел? Разве он не знал, что здесь враги? Каждый из села мог нечаянно выдать его, окликнув по имени. Что делать? Как предупредить несчастье, которое так легко может произойти?
Васек поглядел вслед секретарю райкома. Тот шел спокойно, как человек, который хорошо знает, куда и зачем он идет. И тогда Васек вспомнил его слова: "Коммунисты всегда будут среди народа, первыми в этой борьбе".
За селом, на лугу, Саша сидел с ребятами. Васек подбежал, хлопнул товарища по плечу и возбужденно сказал:
— Эх, Сашка, ничего-то ты не знаешь! А у меня такая тайна, которую я даже тебе сказать не могу!
Саша промолчал. У него тоже была своя тайна…
Один раз Костичка попросила Сашу собрать на лугу щавель — трудно было ей прокормить троих детей: гитлеровские солдаты отняли все запасы крупы и сала. Жене кузнеца Кости, чем могли, помогали соседки; баба Ивга передавала ей хлеб для детей. Саша всегда был рад сделать что-нибудь для Костички. Он встал рано, спустился к реке. На другом берегу луг был не скошен — там было много щавеля. Саша сложил одежду в корзинку, вошел в воду и поплыл, держа корзинку над головой. Мальчик еще не достиг берега, как кто-то окликнул его осторожным хриплым шепотом:
— Хлопчик…
Саша испуганно шарахнулся в сторону, не решаясь выйти из воды.
— Эй, хлопчик! — снова донеслось до него из зарослей ивняка. — Иди сюда, не бойся…
Из кустов выглянул какой-то человек. У него было желтое скуластое лицо с сухими, потрескавшимися губами. Рубаха на груди заржавела от крови, глаза ввалились и глядели на Сашу настороженно и сурово.
— Свой я… Чего от своих бежишь?
Саша с замирающим сердцем подошел к незнакомому человеку.
— Стоят фашисты у вас? — тихо спросил тот, кивнув головой в сторону села.
— Стоят, — прошептал Саша.
— Много?
— Много…
Незнакомый сдвинул брови, набрал ладонью воду, жадно хлебнул:
— Красноармеец я… раненый… к своим пробираюсь. Не слышал — есть наши в лесу?
Саша насторожился. Вспомнил Митю… Где-то в лесу бродит Митя; может быть, там и другие люди, бежавшие вместе с ним… Но Саша молчал.
— Не слышал, есть наши в лесу? — тоскливо повторил красноармеец и снова жадно хлебнул с ладони воду. Потом поглядел на Сашину корзинку и быстро спросил: — Хлебца нет у тебя? Голод мучит…
— Я сейчас принесу, — заторопился Саша.
— Принесешь? Ну, принеси… — с заблестевшими глазами прошептал ране — ный. — Только, слышь… — Он тронул Сашу за плечо: — Скажешь кому — убьют меня!
Саша отчаянно замотал головой:
— Нет, нет, что вы… никогда не скажу!..
Красноармеец поглядел ему в глаза:
— Ну, беги…
Саша, торопясь, переплыл речку, натянул одежду и, не оглядываясь, пошел к своей хате. "Сказать или не сказать ребятам? Может, посоветоваться с Васьком? Шепнуть бабе Ивге? Нет, нельзя! Никому нельзя сказать… Каждое слово сейчас может выдать. Ребята разволнуются, начнут шептаться: кто, что… А этот красноармеец про лес спросил… — вспомнил Саша. — Может, надо было сказать ему про Митю?"