Васек Трубачев и его товарищи (книга 3), стр. 6
Васек виделся с ней только один раз. Забежав на одну минутку, Таня крепко прижала к себе его голову, сбросила с ресниц быстрые слезинки, тихо шепнула на ухо:
— Золотой ты мой, сколько ж я поплакала из-за тебя!..
Васек начал рассказывать ей что-то, но она торопилась, не слушала:
— Потом, потом расскажешь! Некогда сейчас…
С тех пор она больше не появлялась.
— Тетя, а где наша Таня? — тоскливо спрашивал Васек. — Почему она не приходит?
— Мало ли дел-то у ней… Она ведь комсомолка. Может, послали куда, — отвечала тетя Дуня.
Глава 7
ПОДРУГИ
Быстро надвигаются сумерки. В комнате чуть белеет застланная белым одеялом кровать и смутно отсвечивает на стене зеркало.
Девочки зашторивают окна и зажигают свет. Лидина мама на работе, соседи — тоже. Квартира кажется пустой и тихой. Лида и Нюра сидят рядышком в большом папином кресле и перечитывают письмо тети Ани, воспитательницы детского дома, где жила Валя:
«…Спасибо вам, девочки, за хорошее письмо. Много в детском доме дорогих мне детей, но сколько бы ни было детей у матери, никогда один не заменит другого. Тяжело мне без Вали. Как только можно будет, поеду в Макаровку, посмотрю, где она жила, посижу на вашей полянке. Пишите мне чаще. Все, что вспомните о Вале… Говорила ли обо мне моя дорогая девочка, вспоминала ли свою тетю Аню?..»
— Говорила, всегда говорила… Помнишь, Нюра?
Перед девочками встает лесная поляна. Яркое солнце заливает широкий пень. Золотыми тонкими ниточками разлетаются пушистые волосы Вали, на губах ее светлая улыбка.
«…Тетя Аня всегда знала, что кому хочется. И как это она всегда знала?» — удивленно сказала тогда Валя.
Воспоминания обрываются слезами.
Лида крепко обнимает за шею Нюру.
— Валя не хотела бы, чтобы мы столько плакали, — говорит она, сморкаясь в мокрый платок.
— Я никогда не забываю се, что бы ни делала, что бы ни говорила… — тихо отвечает Нюра.
Лида достает конверт и бумагу. Девочки пишут письмо в детский дом:
«Мы все плачем, тетя Анечка. Нам так тяжело. И вы нам как родная, потому что вы тоже любили Валю. Вы были для нее самой дорогой, она всегда вспоминала вас».
Лида задумывается.
— Почему мальчики никогда не напишут тете Ане? Они как будто совсем забыли Валю, — грустно говорит она. — Я даже обижаюсь на них за это.
— Мальчики — совсем другие люди, — мягко оправдывает товарищей Нюра. — Они хорошие, только скрытные. При них если вспомнишь что-нибудь и заплачешь, то сразу они надуются и замолчат, а нам поговорить хочется. Вот и тетю Ульяну они редко вспоминают, и Марусю, и Павлика. А ведь мы у них жили, как в своей семье. Тетя Ульяна была смелая и добрая, жалела нас. Маруся тоже как родная. А без Павлика как скучно! Помнишь, в лесу мы его закутали в одеяло и все по очереди на руки брали, чтобы он спал?.. Ну, да что вспоминать! Пиши, Лида!
Девочки снова принимаются за письмо:
«Милая тетя Анечка, мы так хорошо жили раньше, а война все у нас отняла. А нашу Валю… Мы так мечтали вместе о школе…»
Быстрая слезинка сбегает по Лидиной щеке и капает на листок. Лида поспешно стирает кончиком платка мокрое пятнышко.
— Не пиши тут, а то чернила расползутся, — серьезно предупреждает ее Нюра. — И вообще не надо больше про Валю. Давай про других детей что-нибудь напишем.
Девочки долго сидят над письмом.
— Нехорошо все-таки, что мальчики ей ни разу не написали. Все у них какие-то другие дела находятся… — говорит Лида. — Как ты думаешь, плачут они, когда вспоминают все, что было на Украине?
— Плачут, наверно, только так, чтобы никто не видел, — вздыхает Нюра. — Они ведь тоже всех любили, только они мужчины…
— Да, мужчины! — живо подхватывает Лида. — А помнишь, как они пришли на поляну в первый раз к нам? Черные, худые… И такие испуганные стояли, даже ничего не говорили сначала. Как маленькие… Мне их потом так жалко стало!
Нюра обхватила руками коленки и грустно задумалась. Потом лицо ее посветлело.
— А помнишь, как мы прощались с тетей Ульяной? И с Павликом? Павлик меня за шею так крепко-крепко обнял — испугался, что мы уходим… — Голос у Нюры задрожал.
— А Маруся не плакала, — вспомнила Лида. — Она крепкая… Она только сказала: «Побьем Гитлера — назад приходите, будем одной семьей жить».
— Вот если б кто-нибудь подарки наши им передал!
Нюра вытащила из-под кровати заветный ящичек. Там были сложены все сокровища девочек, приготовленные для посылки в Макаровку: теплая шапка с ушами и блестящий новенький паровозик для Павлика; лента и общая тетрадь для Маруси; леденцы и книжки с картинками для других ребят; теплый платок Лидиной мамы для Миронихи. В ящике было еще много места.
— Вот мне твоя мама разные тряпочки дала — может, носовых платочков Павлику нашить? Только ведь он их потеряет. Прямо не знаю, что с ним делать, такой рассеянный мальчик! — озабоченно сказала Нюра.
— Надо ему сумочку сшить через плечо. Вот из этого! — Лида вытащила из кучи тряпок кусок зеленого сукна.
Девочки разворошили по всей кровати разноцветные тряпочки.
— Это можно Марусе на воротничок, а это — Фене… Смотри, хорошо?
Примеряли, советовались, решали.
— Все пригодится. У них там сейчас ничего нет. Помнишь, как мы Павлику тюбетейку шили?..
Снова начались воспоминания.
Глава 8
ДОРОГИЕ ВЕСТИ
Саша получил письмо от матери. Когда из конверта выпала карточка и Саша увидел свою мать с Витюшкой на руках и всех своих мал мала меньше, слезы градом брызнули из его глаз.
Ребята испугались:
— Что там, Саша? Что случилось?
— Ничего… ничего не случилось… Вот они… все тут… с мамой… — всхлипывал Саша и, стесняясь своих слез, оправдывался: — Вы не думайте, что я кислый какой-нибудь или шляпа… я просто от радости…
— Ну что ты, Саша! Мы не думаем, мы знаем. — заверили его товарищи. — Это ведь твои родные.
— Ясно. Плачь себе сколько хочешь, кто тебе мешает, — добродушно разрешил Мазин и тут же, взглянув на карточку, серьезно добавил: — Я бы сам заплакал, если б у меня их столько было.
Сашина мама писала, что они надеются скоро вернуться домой, благодарила тетю Дуню и Васька за гостеприимство, оказанное ее сыну.
Тетя Дуня была тронута и велела Саше написать родителям, что она его за чужого не считает и во всем ставит наравне с Васьком.
Карточка переходила из рук в руки, товарищи подробно разбирали, кто на кого похож, какого характера и как трудно их воспитывать.
— А что трудного? Девчонок всегда уговорить можно, а мальчишкам и шлепка иногда надо дать!
— Я буду, буду!.. Только не больно, а так себе, — радостно соглашался Саша.
После письма матери Булгакова на школу со случайной оказией пришло письмо от Мити. Ребята разволновались, по очереди держали его в руках, вглядываясь в Митин почерк, и глубоко вздыхали.
— Подумать только, откуда это письмо! Из самого лагеря, из лесу! Мне кажется, оно даже пахнет хвоей! — прикладывая письмо к щеке, сказала Лида.
— Не хвоей, а самым обыкновенным порохом, — потянув носом, заявил Мазин.
— Конечно! Вот так Митя сидел, а так на столе винтовка лежала. А может, и порох… Очень даже просто! — подхватил Петя.
— Замолчите вы! Давайте скорей читать… — торопил Васек. — Одинцов, читай!
Письмо читали в госпитальном сарае, примостившись на бревнах.
«Здравствуйте, дорогие мои ребята! — писал Митя. — Часто хочется мне поговорить с вами, пишу длинные письма, долго ношу их в кармане, жду случайной оказии, чтобы отправить. Что поделаешь, письмо не птица. По сегодня уж случай верный. письмо это вы получите. Так и вижу ваши вихрастые головы, склоненные над моими листочками… В горле першит даже… Иногда так потянет к родному огоньку, домой… Стыдно мне, взрослому дяденьке, а скажу вам по секрету, что многое дал бы я, чтобы хоть на одну минуточку забежать в свой домишко к матери. Небось морщинок-то новых сколько у нее прибавилось из-за меня! Ну ладно! Передайте ей — шибко бью я фашистов.
Недавно посланы мы были в село Макаровку с заданием. Кой-кого из своих нужно было выручить. Вот идем. Ночь, тишина… Под ногами скользкая земля. Дорогу плохо знаем. Я один раз только с Яковом за вами приходил, и то тоже ночью. Ну, как-никак, задание выполнили, выручили товарищей, только «втихую» не удалось — пришлось в ход гранаты пустить. Одним словом, потревожили логово, поднялся шум. Уходить надо… А куда? Вышли за село, сбежали в овраг — вдруг смотрю: за дубами что-то светлеет в темноте. Огляделся — а это под березкой большой букет белых бессмертников лежит. Сразу узнал место — Валина полянка. Лес рядом — значит, дорога найдена. И на душе, ребята, так стало светло, словно еще разок довелось мне встретиться с вашей подружкой.
Ну, обо мне довольно, хочется поговорить о вас. Учитесь ли вы, помогаете ли взрослым? Генка учится. Он не хочет пропустить год. И теперь, когда выдается свободный вечерок, сидит в землянке за книгой и, стиснув зубы, старательно выписывает слова под диктовку тети Оксаны или занимается с Коноплянко.
Вам тоже надо обязательно учиться. Если в этом году в школе нет занятий, беритесь за книги сами. Разбалтывается человек без учебы, трудно будет потом себя в руки взять. Конечно, сейчас в тылу жизнь тоже тяжелая… Как вы живете, я плохо представляю, а учеба — это ваше главное дело. Учеба и труд. Плечи у вас крепкие, головы умные, совесть пионерская. Нельзя сам сидеть сложа руки. Вы не обижайтесь — я в вас, как в самом себе, уверен. На всякий случай пишу.
А вот если вам нужна помощь взрослых, ступайте в райком комсомола, посоветуйтесь. Помните всегда, что комсомольцы — ваши старшие братья, с ними нужно говорить попросту и с полной откровенностью. Не теряйте времени. Деритесь, ребята, за учебу, не бойтесь никакого труда, чтобы в это тяжелое время не было на вашей совести ни единого пятнышка.
Ну, а теперь давайте мне свои загорелые лапы. Когда-то еще доведется послать весточку! Обнимемся на всякий случай!
Ваш Митя».