Моби Дик, или Белый Кит, стр. 172
Лишь созерцательному сознанию Измаила Мелвилл даёт увидеть истину. Эта истина с точки зрения религиозной ортодоксии крамольна и ужасна. Во вселенной нет сил, направляющих жизнь человека и общества. В ней нет ни бога, ни провиденциальных законов. В ней – только неопределённость, безмерность и пустота. Её силы не направлены. Она безразлична к человеку. И незачем людям надеяться на высшие силы. Их судьбы в их собственных руках.
Этот вывод чрезвычайно важен. По сути дела, вся философия в «Моби Дике» призвана помочь в решении вопроса о том, как поведут себя американцы в момент грядущей катастрофы. Рассказывая трагическую историю «Пекода», Мелвилл словно предупреждал соотечественников: не ждите вмешательства свыше. Высших сил, провиденциальных законов, божественного разума не существует. Судьба Америки зависит только от вас!
«…Когда душа поэта созрела и мысль его окрепла, природа отделяет от него сложённые им стихи и песни и посылает странствовать в мир это отважное, неутомимое, нетленное потомство, которому не страшны превратности событий в неустойчивом царстве исторического времени…»* Эти слова Эмерсона приложимы не только к «стихам и песням», но к любому великому произведению искусства, в том числе и к шедевру Германа Мелвилла.
[* Р.-У. Эмерсон. Поэт. Цит. по кн.: «Эстетика американского романтизма». М., 1977, с. 315.]
«Моби Дик» отправился в самостоятельное плавание в 1851 году. Вот уже сто тридцать лет плывёт он в океане духовного бытия человечества, то незаметно, почти пропадая в глубине, то всплывая на поверхность и привлекая к себе всеобщее внимание. В последние несколько десятилетий интерес к творчеству Мелвилла буквально захлестнул американскую критику. Количество монографий и книг о нём исчисляется десятками, количество диссертаций и статей давно перевалило за тысячу. Возник даже иронический термин «мелвилловская индустрия», объединяющий все виды деятельности на ниве мелвилловедения и заставляющий вспомнить о китобойном промысле.
«Моби Дик» сделался вожделенной добычей критиков, философов, психологов и даже богословов, которые выходят на великую китовую охоту, вооружившись кто как может. Структуралисты и «новые критики» режут его на кусочки деликатным скальпелем, полагая, что главный смысл содержится именно в кусочках и в том, как они сложены; фрейдисты втыкают в него гарпуны и норовят вытащить из воды (зачем киту вода, когда всё дело в подсознании, подавленных влечениях и комплексах?); юнгианцы и мифокритика лупят по нему гранатами из гарпунных пушек, надеясь отыскать в развороченной туше неуловимый «архетип». Однако мелвилловский «Моби Дик» обладает неуязвимостью легендарного Белого Кита. Его ни гарпунами, ни пушками не возьмёшь. От критических налётов остаются только брызги, пена и обломки, а Левиафан плывёт себе дальше, рассекая волны могучим лбом.
Обилие истолкований «Моби Дика» – не только результат вольных или невольных методологических заблуждений. Это ещё и некая закономерность, обусловленная внутренним качеством романа, общая для многих выдающихся явлений мировой литературы. Возьмём, к примеру, историю истолкований бессмертной трагедии о принце датском. Каких только Гамлетов не перевидали зрители за последние триста лет! Были среди них пожилые и молодые, сильные и слабые, волевые и безвольные, интеллектуальные и эмоциональные, бунтари и конформисты. Который из них был «правильным»? Совершенно очевидно, что такая постановка вопроса незаконна. И прав, конечно, был Джон Гилгуд, утверждая, что каждое поколение должно прочитывать «Гамлета» заново и находить в нём «свои» проблемы и ценности. То, что волновало читателей середины XIX столетия, может оставить их равнодушными сегодня, и наоборот.
«Моби Дик» именно такого рода книга. Она не устаревает, ибо каждое новое поколение читает её по-своему, в свете собственного исторического и духовного опыта. В издательской аннотации на одну из последних значительных монографий о Мелвилле говорится, что автор её предлагает новое прочтение «Моби Дика», которое соотносит проблематику и всю художественную систему романа «с заботами и страхами человека, живущего в конце XX века и с неизбежностью обречённого загрязнять атмосферу, отравлять озёра и реки, стирать с лица земли естественный пейзаж»*. И это не пустая реклама. Исследователь и в самом деле трактует роман как книгу о судьбах человечества, которому открыты два способа существования: в антагонизме с природой или в органическом единстве с ней.
[* R. Zoeliner. The salt-sea mastodon. Berkeley, 1973.]
Мелвилловскому «Белому Киту» суждена долгая жизнь. Долго ещё будет он бороздить просторы человеческого сознания, и каждое новое поколение читателей, берущее в руки великий американский роман, может воскликнуть вместе с капитаном Ахавом: «Лицом к лицу встречаю я тебя сегодня, о Моби Дик!»
Юрий Витальевич Ковалёв
1981
Пределы вселенной Германа Мелвилла
В литературной истории Соединённых Штатов творчество Германа Мелвилла – явление выдающееся и своеобразное. Писатель давно уже причислен к классикам американской словесности, а его замечательное творение «Моби Дик, или Белый Кит» с полным основанием считается одним из шедевров мировой литературы. Жизнь Мелвилла, его сочинения, переписка, дневники досконально изучены. Существуют десятки биографий и монографий, сотни статей и публикаций, тематические сборники и коллективные труды, посвящённые различным аспектам творчества писателя. И всё же Мелвилл как личность и как художник, прижизненная и посмертная судьба его книг продолжают оставаться загадкой, до конца не разгаданной и не объяснённой.
Жизнь и творчество Мелвилла полны парадоксов, противоречий и труднообъяснимых странностей. Так, например, у него не было сколько-нибудь серьёзного формального образования. Он никогда не обучался в университете. Да что там университет! Суровая жизненная необходимость вынудила его бросить школу в возрасте двенадцати лет. Вместе с тем, книги Мелвилла говорят нам, что он был одним из образованнейших людей своего времени. Глубокие прозрения в сферах гносеологии, социологии, психологии, экономики, с которыми читатель сталкивается в его произведениях, предполагают не только наличие острой интуиции, но также и солидный запас научных знаний. Где, когда, каким образом он их приобретал? Можно только предполагать, что писатель обладал удивительной способностью к концентрации внимания, позволявшей ему в короткое время осваивать огромное количество информации и критически её осмысливать.
Или возьмём, скажем, характер жанровой эволюции творчества Мелвилла. Мы уже привыкли к более или менее традиционной картине: молодой литератор начинает со стихотворных опытов, затем пробует себя в кратких прозаических жанрах, потом переходит к повестям и наконец, достигнув зрелости, берётся за создание крупных полотен. У Мелвилла всё было наоборот: он начал с повестей и романов, затем взялся за сочинение рассказов и закончил свой творческий путь как поэт.
В творческой биографии Мелвилла не было ученического периода. Он не пробивался в литературу, он «ворвался» в неё, и первая же его книга – «Тайпи» – принесла ему широкую известность в Америке, а затем в Англии, Франции и Германии. В дальнейшем мастерство его возрастало, содержание книг становилось более глубоким, а популярность необъяснимым образом падала. К началу шестидесятых годов Мелвилл был «намертво» забыт современниками. В семидесятые годы один английский почитатель его таланта пытался разыскать Мелвилла в Нью-Йорке, но безуспешно. На все расспросы он получал равнодушный ответ: «Да, был такой писатель. Что с ним теперь – неизвестно. Кажется, умер». А Мелвилл жил тем временем в том же Нью-Йорке и служил досмотрщиком грузов в таможне. Вот и ещё один загадочный феномен, который можно назвать «молчанием Мелвилла». В самом деле, писатель «замолчал» в расцвете сил и таланта (ему не было ещё сорока лет) и молчал три десятилетия. Единственное исключение составляют два сборника стихотворений и поэма, опубликованные мизерным тиражом за счёт автора и совершенно не замеченные критикой.