Чудо-компасы, стр. 19

Вместо неподвижной Полярной звезды, по которой определяются моряки в Северном полушарии, появился Южный Крест. Исчезли знакомые созвездия, обнаружились новые. Раньше солнечная дуга с каждым днем поднималась, а теперь спускается все ниже и ниже. И солнце идет не по ходу часовой стрелки, как в Северном полушарии, а наоборот. И еще: раньше становилось все теплее и теплее, а теперь чем дальше на юг, тем холоднее и холоднее.

Остановись, крачка! Не заблудилась ли ты? Не повернула ли ненароком вместо юга на север? Ты бы лучше уж полетела обратно. И тогда опять будет становиться теплее. И солнце будет описывать привычную дугу. И ущерб на луне будет с привычной стороны. Одумайся, крачка!

Однако крачка не собирается поворачивать. И правильно делает, что не поворачивает. К чему ей оказываться снова в северных широтах?

Каким-то непонятным чудом крачки — и множество других перелетных птиц и насекомых — при полетах учитывают, что стоит перебраться через экватор, и небо станет другим.

Если бы, скажем, альбатрос или другой пернатый путник рассуждал бы по-человечьи, при этом не потеряв своей удивительной птичьей способности находить дорогу по небесным светилам, полагаясь на чутье, то он, оказавшись в далеких странах, взглянув на небо, проворчал бы сердито: «Тут что-то не то! Солнце не там, где ему надлежит быть! Не иначе, эти окаянные завезли меня неизвестно куда».

Место, куда завезли его эти окаянные, и направление, по которому надо возвращаться, альбатрос определял бы так: «Гм… В этот день и час солнце должно находиться в моих краях вон там, а оно вот здесь. Видно, надо лететь так, чтобы оно снова ходило по своей дуге». Скорее всего, для птицы нолевая широта и нолевая долгота проходят прямо через ее гнездо, и птице достаточно проследить за движением солнца несколько секунд, чтобы «вычислить» солнечную дугу и определить, в какой точке неба солнце будет в полдень. Затем, сравнивая высоту солнца над горизонтом в данной местности с высотой солнца у своего дома, птица находит направление домой.

Однако астронавигация возможна только в том случае, если у путешественника есть безупречное чувство времени, или, как говорят ученые, биологические часы.

Часы внутри нас

Выйдет штурман на капитанский мостик, направит свой секстан на солнце, помудрит со всякими винтиками и зеркальцами и даст команду помощнику: «Товьсь!» — что значит в переводе на простой язык: «Готовься!» Потом скомандует: «Ноль!» — и тут же по этой команде засечет по шкале секстана высоту солнца над горизонтом. А его помощник, подчиняясь той же команде, заметит по хронометру, в какую секунду, минуту и час был взят этот замер.

После этого штурман, уже не торопясь, работает со всякими таблицами, приборами и цифрами. По высоте солнца над горизонтом и по времени отсчета он вычисляет, на каком градусе северной или южной широты и на каком градусе восточной или западной долготы находится корабль.

Показания секстана и хронометра снимаются двумя людьми и по одной команде недаром. Ведь если бы штурман возился вначале с секстаном и лишь потом с хронометром, то прошло бы несколько секунд, и это привело бы к ошибке во много миль. А ошибка в милю на море — уже возможность катастрофы.

Выходит, чтобы ориентироваться по небесным светилам, у птиц должны находиться где-то под перьями часы-хронометры. Возможно ли это?

Что ж, посмотрим…

Дедушке Степе несколько раз дарили часы, и карманные, и ручные, и всякие другие. Первые дни он то и дело подносил их к уху, чтобы похвастаться: «А вот это мне внучек подарил. Уважил старика». Но проходили дни, и дедушка забывал про часы. И это понятно — за восемь десятков лет своей жизни он научился узнавать время и без часов.

Спросишь, бывало: «А который сейчас час?» Дедушка Степа посмотрит туда, посмотрит сюда и тут же ответит: «Сейчас? А сейчас без пяти минут шесть часов!» Проверишь — и точно: без пяти или без десяти минут шесть.

А потом я прочитал где-то, что у человека, как и у любого другого создания, неслышным тиктаканьем отмечают время таинственные внутренние часы. Что называют их биологическими. Что у человека они особенно хорошо работают, когда он спит. Что достаточно приказать себе с вечера: «Я должен проснуться в семь часов утра!» — и проснешься ровно в семь. Надо только развить в себе способность просыпаться в определенное время.

И я стал развивать свой внутренний будильник.

Я уже работал, и мне нужно было вставать в половине шестого утра, чтобы успеть на шахту.

С вечера я «заводил» свой внутренний будильник на пять часов тридцать минут. Мысленно приказывал себе проснуться именно в это время. И каждое утро я просыпался ровно в пять тридцать.

Мой биологический хронометр стал работать с такой безотказной точностью, что я всегда просыпался в заданное себе с вечера время. Никаких других будильников мне не нужно было. И, вероятно, если бы я тогда не познакомился с этой таинственной способностью организма отсчитывать часы и минуты, во мне не пробудился бы интерес ко всяким тайнам и загадкам, каких так много в окружающем нас живом мире.

Я стал развивать свой дневной хронометр. Когда мне нужно было узнать время, я вначале определял его мысленно и лишь потом по часам. Правда, мой дневной хронометр не достиг совершенства дедушки Степиного, но это только потому, что у меня, помимо биологических часов, были и ручные.

И тут возникает предложение. А почему бы вам, ребята, не исследовать собственное чувство времени?

Соберитесь как-нибудь вместе, уберите из комнаты все часы, за исключением часов ведущего.

Но вот ведущий дает команду: «Старт!»

Ваша задача: определить, полагаясь лишь на собственное чувство времени, когда истечет положенный срок — скажем, десять минут.

Сохраняя каменное выражение на лице, ведущий смотрит на часы, все же остальные стараются не прозевать момент, когда истекут эти положенные десять минут.

Конечно, если ты хочешь удивить всех точностью своего чувства времени, то сделать это совсем не трудно. Я даже подскажу тебе пару способов, правда, нечестных.

Подсчитай заранее, сколько ударов или биений сердца или пульса приходится у тебя на минуту, а потом незаметно приложи руку или к сердцу, или к запястью другой руки, где бьется пульс, и подсчитывай удары.

А еще можно определять время так, как определяют фотографы, когда печатают карточки с негативов — считая мысленно: «Двадцать один, двадцать два, двадцать три…» — и так далее. Каждое число — секунда.

Но эти способы нечестные. К тому же ты сейчас не честолюбивый юнец, которому все равно, что о нем говорят, лишь бы говорили.

Ты сейчас исследователь. Пусть потом ребята смеются: «Сдавай в ремонт свои биологические часы. У меня знакомый часовщик есть!» Для тебя главное — это истина. Ты, я уверен, не станешь прибегать к этим недостойным приемам. Вот почему я со спокойной совестью рассказываю об этих нечестных способах.

Итак, вы сидите, напряженно молчите и смотрите на ведущего в тщетной надежде прочесть на его лице, сколько минут прошло — пять, десять или все двадцать.

Первым вскакивает нетерпеливый Лешка. Он кричит:

— Десять!

— Готово! — раздается вслед за ним голос Павлика.

— Десять! — кричит Андрейка. И не потому, что ему подсказали время биологические часы, а просто так уж устроен человек, что он не хочет отставать от других.

Аленушка сидит, вытаращив неподвижные глазищи, и молчит.

— Десять! — кричит она и ошибается только на минуту.