Длинные уши в траве. История косули Рыжки, стр. 27

Я испугалась, что все проспала, и бросилась в холл. Мама была уже на ногах, проснулся, как ни странно, и папка, и они оба зевали, а увидев меня, сказали, чтобы я пошла еще немного поспать и вообще почему так рано встаю.

— Где Рыжка? — тут же вырвалось у меня.

— Она еще не пришла, — ответила мама, помешивая кашу.

Сердце у меня с каким-то хрипом упало — так хрипят наши страшные часы, перед тем как начать куковать.

— Я пойду за ней, — решила я. — Мама, я обшарю весь лес и найду ее. Я знаю все ее норки. Все до единой.

Как мне было ужасно в эту минуту!

— Тихо, не разбуди Ивчу, — шепнула мама.

А папка сказал:

— Приведи себя в порядок, и пойдем все.

Наверное, никогда в жизни я не умывалась и не причесывалась так быстро, как в то утро. Было жутко страшно, что я никогда не увижу Рыжку, бешено колотилось сердце, и какой-то ком стоял в горле. Папка спокойно брился и чистил зубы, мама тоже очень долго возилась, а я не находила себе места — вышла из дому и стала метаться по дороге то туда, то сюда, точь-в-точь как дядюшка, когда Артур, или бабушка, или оба вместе рассердят его.

Ну, наконец! Наконец родители появились. Папка вышагивал с суковатой ореховой палкой, которую мы называем «палицей старейшины», мама несла плетеную корзинку, и на голове у нее был повязан «бабушкой» красный платок в горошек.

Больше всего меня злило, что они были в совершенно нормальном настроении. Словно бы отправились просто по грибы, словно Рыжка все еще спала в своем домике.

Вдруг на полпути ко мне они остановились и как по команде устремили взгляд куда-то вверх, на косогор. Я тоже туда поглядела, но ничего не увидела и побежала к ним.

С луговинки видно было, как на самом верху, среди молодых грабов и дубков, прохаживалась наша Рыжка. Она потягивалась, зевала и поминутно пряталась за стволами и нависшими ветками. Нас она или не замечала, или просто играла — хоронилась и снова показывалась, а папка сказал маме:

— Погляди на нее. Делает вид, будто ей все трын-трава, а сама глаз не спускает с нашей дачи.

Тут уж мама не выдержала и закричала:

— Рыжка, Рыжулька!

Рыжка дернулась, насторожилась и вдруг как припустит по косогору вниз — за ней только камешки и комочки земли скатывались. Посреди склона она остановилась как вкопанная, снова смерила нас взглядом, перескочила через пень и одним длиннющим прыжком перемахнула через дорогу.

Она примчалась к маме, и свистела, и урчала, как кошка, а язык у нее так и мелькал во рту.

И мама, совершенно счастливая, пошла к дому, а Рыжка путалась у нее под ногами.

— Ну, Рыжка, ты же знаешь, что будет кашка, ты пришла как раз вовремя, — говорила Рыжке мама.

Тут раздался топот по лестнице, и наша Ивча выскочила из дому.

— Рыжка вернулась! — кричала она во все горло. — Рыжка вернулась! Рыжка вернулась ко мне!

Естественно! К кому же еще могла вернуться Рыжка, как не к нашей Ивче! Но мне в ту минуту было совершенно все равно, что она говорит. Главное, Рыжка вернулась, главное, ночью в лесу ничего не случилось.

Когда Рыжка съела свою порцию каши, она дала вытереть себе носик и вытащить клещей. Она обнюхала домик, в котором не ночевала впервые, запрядала ушами и подхватила с травы несколько яблоневых и черешневых листьев. Потом стала красиво, уверенно прохаживаться по лужку, обошла кругом свою норку в папоротнике и только возле роз приостановилась, чтобы обгрызть то, что на них еще осталось.

Мы следили за ней и ждали, что еще она станет делать. Бабушка смотрела на нее из окна, вышел и дядюшка, заулыбался и почесал пуп.

А Рыжка спокойно направилась к дороге. Просунула голову в живую изгородь, поглядела налево, потом направо, совсем как человек, который собирается перейти улицу, потом вытянулась и проскользнула сквозь кусты.

Дядюшка пошел к Артуру, непрерывно почесываясь и делая вид, что его ничего не интересует, кроме одного: не спустили ли у Артура за ночь шины? Он не знал, что бабушка глаз с него не спускает. Потом он зевнул во весь рот и разгладил ладонью усы, а когда увидел бабушку наверху, снова зевнул, но скорей прикрыл рот рукой и исчез за домом.

Рыжка стояла на дороге, вся устремившись к косогору, недалеко от того места, где мы протоптали в лесу стежку. Вдруг она свесила уши, пригнулась и легко, одним прыжком, перескочила с дороги прямо на край леса. Она чуть пошатнулась, и я уж подумала, что Рыжка вот-вот скатится назад, но она снова взметнулась, словно бы в ножках у нее были пружины, а потом взбежала по самому крутому подъему и исчезла из виду.

— Да, вот так, — сказал папка. — Лойза, где ты? Поди помоги мне перетащить коптильню.

Они с дядюшкой перенесли ящик туда, где ему полагалось быть, и мама сказала:

— А я пойду еще немного полежу, всю ночь только и делала, что прислушивалась к лесу.

— Да, человек удивительное существо, ему все кажется, что здесь живут по меньшей мере тигры, — поглядел папка на лес. — Просто не верится, что Рыжка сама разрешила все проблемы.

— Рыжка самая умная косуля на свете, — отозвалась Ивча, — правда, дядя?

— Точно, — подтвердил дядюшка. — А после нее — бабушка.

Папка засмеялся, а мама сказала:

— Ей с вами тоже не очень легко. Только не больно-то жалейте себя. Мужчины любят себя пожалеть, что говорить!

— Я все принес в жертву семье, — заявил папка. — Свою молодость и силы. Мне очень любопытно, Лойза, оценит ли это хоть кто-нибудь.

Но тут донеслось от дачи:

— Ты бы лучше побрился. Погляди на Владимира. Он всегда выбрит. Небритый мужик — хуже некуда. И не почесывайся все время, не вздыхай. Не дано тебе ничему радоваться. Уж лучше иди завтракать, а то какао простынет.

Теперь у всех стало хорошее настроение, и печалей вчерашнего дня как не бывало.

7

МЫ РАССТАЕМСЯ С БАБУШКОЙ, ДЯДЮШКОЙ И С КАНИКУЛАМИ. Если бы не Рыжка, мы бы уехали все — у всех начинаются разные дела в городе. Но Рыжке везет: мама у нас не работает и останется хозяйничать на даче, а мы будем к ней приезжать. Впрочем, с Рыжкой нет теперь особых забот. Она приходит утром и вечером за кашкой, дает себя погладить, выловить клещей, сжует несколько яблоневых и черешневых листиков и снова исчезает в лесу — только ее и видели. Наверное, заходит даже за скалы, все дальше и дальше; когда я прихожу в лес и ищу ее в зарослях, все ее норки пустые. Конечно, я радуюсь, что она такая большая и самостоятельная, но, бывает, и грущу без нее. Я никогда бы не подумала, что лес так быстро и легко отберет у нас Рыжку. Но она не забывает нас и приходит в гости, иной раз поздно вечером, когда мы уже в доме. Вдруг раздается свист, мы подбегаем к двери и видим: на площадке стоит Рыжка и глядит на нас, прижав носик к стеклу. А потом снова исчезает, и ее нет как нет.

Пипша позаботился, чтоб нам не было грустно. Он переселился к нам со своей семейкой и расхаживает по лужайке, точно наседка с цыплятами.

Ночи уже холодные, и когда папка смотрит на реку, на него находит осеннее настроение. Карпы, дескать, ушли в глубину и клюют точно в полдень, как говорит дядюшка. Для прощания с летом папка с дядюшкой задумали большую рыбалку; говорят, что наконец-то расквитаются с рыбами.

Бабушка переживает, что Рыжке в лесу ночью холодно, а потом по привычке начинает пилить дядюшку, пока мама не скажет ей:

— Будет тебе, мама. Вы точно созданы друг для друга, тут и думать нечего. Поди найди-ка мужчину, который не курит, не пьет и мастер на все руки. И в еде совсем не привередлив.

А бабушка говорит:

— Ах, девочка, что ты понимаешь! В молодости я была, что называется, кровь с молоком, взяла от жизни свое…

Мама опять:

— Как ни верти, а у каждого своя судьба…