Хождение к морям студёным, стр. 53
Я отчаянно и яростно грохнул кулаком по столу:
— Е!.. Забыли снять негра со льдины?!
Капитан Митя в изумлении вытаращил глаза. И присвистнул растерянно капитан Даня:
— Забыли негра снять со льдины…
Матеря и проклиная все на свете, вертолетчики вывалились из дома с такой же стремительностью, с какой ввалились минуту назад.
В спешке даже дверь за собой не прикрыли.
Некоторое время три суровых капитана и я тупо вглядывались в лиловые морозные сумерки, не в силах пошевелиться.
И казалось нам, что уже летит по тундре вспугнутой полярной совой страшная весть, от которой попрятались в норы песцы, заревели где-то на льдинах белые медведи, по-волчьи завыли собаки, затрубили олени…
Забыли негра снять со льдины!..
Потомок арапа Петра Великого
Конечно, я верил, что закаленный невзгодами студенческого московского быта Васька не пропадет и что лопасти вертолета вскоре взметнут снежную пыль не над окоченевшим телом, а над осатаневшим от стужи, но по-прежнему бодрым и темпераментным африканским другом.
Васька умел быстро осваиваться в любой обстановке. Приехав учиться в Москву, он мог сказать по-русски только «здрас-с-сте» и еще почему-то пионерский призыв «Будь готов!». Но эти слова любил произносить чуть ли не каждому встречному. Незнакомые люди подозрительно смотрели на веселого негра и недоумевали: к чему же надо быть готовым?
Дитя жаркой Африки стремительно постигал русский язык не в библиотечной тиши и институтских аудиториях. Он рвался в народ, в гущу событий, в круговорот информации и страстей — короче, в пивные, рюмочные и прочие подобные заведения. В этих университетах он вскоре изучил язык так, что стал говорить почти без акцента. Словарный запас его был красочным и безграничным. Студенты-иностранцы завидовали Васькиным познаниям. Да и некоторые русские тоже.
Преподаватели изумлялись, слушая его речи, но поправлять не решались. И лишь украдкой со вздохом произносили: «О, великий и могучий русский язык!..»
Упорное обучение в пивных не мешало Ваське увлекаться и классикой. Он преклонялся перед Пушкиным и доказывал, что является прямым потомком арапа Петра Великого Абрама Ганнибала. А раз так — значит, дальним родственником Александра Сергеевича.
Многие москвичи верили в это, потому что хотели верить. И на великосветских презентациях, и в захудалых пивнушках очень эффектно воздействовала на всех фраза: «А вон тот кучерявый парень — родственник самого Пушкина и потомок арапа Петра Великого…»
Но однажды двое хмурых «пушкиноведов» в штатском вызвали знатного потомка в кабинет проректора по хозяйственной работе и сурово предупредили: «Ты, Василек, можешь, конечно, называть себя родственником арапа Петра Великого. Не возражаем. Дело царское, дело давнее. А вот Александра Сергеевича не трожь…»
После того Васька откорректировал свою родословную и о Пушкине стал помалкивать. Уж очень он полюбил Москву и не спешил возвращаться в Африку. Васька прекрасно знал, что эти «пушкиноведы» в штатском могут ускорить его встречу с жаркой родиной.
Телефон в избе капитана Сани, видно, решил показать все, на что он способен. Отработать сполна после многочасового молчания.
От каждого нового звонка мы настораживались, ожидая недоброй вести. Саня чертыхался, подходил к тумбочке, где стоял телефон, и начинал разговор с короткого: «Ну?!»
Казалось, все побережье Северного Ледовитого океана заволновалось. Чем темнее становилось за окнами, тем грознее звучали голоса в трубке: «Обеспечить!..», «Принять меры!..», «Найти!..», «Посрываю к чертовой матери погоны и отправлю в туркменские пески!..».
— Пронюхали… — тоскливо констатировал капитан
Даня и поднял вверх указательный палец. Потом его палец опустился и вытянулся в мою сторону. — А все ты!.. «Друг из Самарканда»!.. Твой Васька так же похож на узбека, как я на папуаса.
— У тебя больше сходства, — польстил капитан Митя.
— Да если б узнали, что он иностранец, кто бы его пустил сюда, в режимные районы? — перешел я в атаку. — Ты бы первый и настучал на меня.
— Нет, не он, а я бы первый стукнул, — признался честный Митя.
— Кончай хреновиной заниматься, — пробурчал Саня. — Даже если с Васькой все в порядке, надо думать, как выпутываться.
— Дальше этих мест не сошлют, — мудро молвил Митя.
— И то верно, — согласился Даня и кивнул мне. — А вот тебе огни Москвы теперь не светят. Будешь до пенсии сидеть с нами и рассказывать свои «Московские тайны».
Митя многозначительно кивнул:
— А что, у нас тут хорошо, даже из теплых стран гость нагрянул. Если мы все погорим, негра нашего оленеводом пристроим.
Снова телефонный звонок. На этот раз властный голос призвал Даню.
Какого он племени?
Капитан мычал что-то невразумительное, морщился, переступал с ноги на ногу. Потом вдруг брови его в изумлении поползли вверх, и он печально уставился на меня. Когда разговор закончился, Даня, задумчивый и неприступный, уселся рядом со мной и почесал затылок:
— Слушай, а ты Ваську давно знаешь? Из какого хоть он племени?
— А что случилось? — почти одновременно спросили Митя, Саня и я.
— Дело в том, — медленно и зловеще ответил Даня, — что пропали уважаемые люди — два знатных оленевода. Ушли они из поселка в сторону льдины, где засел негр…
— Ну и?.. — нетерпеливо перебил Саня.
— Вот тебе и ну! — раздраженно ответил Даня. — Одни варежки остались от знатных оленеводов!..
— Ты на что намекаешь? — возмутился я.
— Да так, — уклончиво ответил Даня. — Голодный человек, один на льдине… Всякий может озвереть…
— Наш негр оленеводов не ест! — убежденно заявил Саня.
— Да что он тебе — крокодил, чтобы за один день двух мужиков сожрать? — снова возмутился я.
— А почему остались только варежки и куда он, интересно, подевал их одежду и кости? — профессионально заинтересовался Митя.
— Куда-куда! — выкрикнул Даня. — В море Лаптевых выбросил!
Может, станем майорами?
Телефонный звонок снова прервал наш содержательный разговор.
— Все ясно! — это было единственное, что ответил в трубку Саня. И, обернувшись к нам, так же коротко сообщил:
— Несут!..
— Кого? — не понял Митя.
— Ясно кого… Негра…
Даня, Митя и я поднялись в скорбном молчании, и наши руки невольно потянулись к стаканам.
— А я мечтал майором уйти на пенсию, — тоскливо произнес Митя.
— Никогда, мужики, мы не станем майорами, — вынес суровый приговор Даня.
— Да вы не поняли, — Саня повесил телефонную трубку. — Живой Васька!.. Только задубел совсем: руки-ноги не сгибаются…
— М-да, море Лаптевых — это тебе не Баб-эль-Мандебский пролив, — глубокомысленно произнес Митя.
— Причем тут Баб-эль-Мандебский пролив? Это же Восточная Африка, а Васька откуда-то из Центральной, — поправил я.
— А-а, один хрен! — махнул рукой Митя. — Африка, она и есть Африка, со всех сторон света.
— Ну, а когда, сказали, негра принесут? — спросил Даня.
— Возле печки его положим, — заявил Саня. — Будет проходить, так сказать, процедуру ускоренного оттаивания.
— Это как? — не понял я.
— Внешняя и внутренняя атака на холод. Один стакан спирта на растирку, другой — вовнутрь…
— Мужики! — В глазах Мити загорелись радостные огоньки. — Так, может, станем майорами?!
Накой негру на льдине бананы?
За окнами послышались веселые крики. В ту же секунду распахнулась дверь, и на пороге возникли радостные вертолетчики. Они сбросили на пол огромный бесформенный тюк, состоящий из шуб, курток и каких-то тряпок. Этот ворох зашевелился, и перед нашими очами предстал Васька.
Радостный и ошалелый, он уселся на пол, вытянул негнущиеся ноги и прохрипел:
— Здорово! Будьте готовы!..
— Ну что, замерз, маугли? — посочувствовал Саня и, обернувшись ко мне, осуждающе буркнул: — Ты б его еще в холодильнике запер, душегуб-экспериментатор.