Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии, стр. 1

БЛАГОДАРНОСТИ

Публикуя этот очерк, я должен для начала выразить благодарность двум людям, которым он многим обязан. В первую очередь Лорану Тейсу. Сам превосходный историк, он, предложив мне тему, попросил меня написать данный труд. Мало того что он проявил инициативу, но он постоянно помогал мне при работе и обогатил эту небольшую книгу, составив для нее библиографию, внимательно перечитав, исправив и дополнив мой текст. Другой человек, которому многим обязан этот очерк, — моя секретарша и друг Кристина Бонфуа, не просто технический специалист высокой квалификации, а настоящая собеседница во время диктовки. С техническими навыками у нее сочетается глубокое понимание, позволяющее ей отмечать для меня, что следует переработать или улучшить.

Кроме этих двух исключительных помощников должен поблагодарить коллег и друзей, которые оказали мне помощь, прежде всего предоставив возможность обращаться к рукописным текстам трудов, важных для моего сюжета, но еще неопубликованных. Назову трех человек, которым я больше всех обязан в этом отношении: Николь Бериу, Жером Баше и Жюльен Демад. Благодарю также Жан-Ива Гренье, которому я изложил свой замысел и который сделал мне полезные замечания.

Сочиняя этот очерк, я реализовал идеи, интерес к которым выражал еще в своих первых работах. Таким образом, эта книга в некотором роде подводит итог моим размышлениям в сфере, которую я считаю принципиально важной для понимания средневековья, поскольку в ней взгляды и практика мужчин и женщин той эпохи очень сильно отличались от наших. Я опять-таки встретил здесь другое средневековье.

ВСТУПЛЕНИЕ

 Деньги, о которых пойдет речь, не назывались в средние века одним-единственным словом — ни на латыни, ни на местных наречиях. Деньги в том смысле, какой мы придаем этому слову сегодня и который дал название этому очерку, — продукт нового времени. Это уже показывает, что деньги не были персонажами первого плана в средневековую эпоху — ни с экономической, ни с политической, ни с психологической и этической точек зрения. Слова в средневековом французском языке, которые ближе всего к современному понятию денег, — «monnaie», «denier», «pecune» [1]. Тогдашние реалии, к которым можно было бы применить термин «деньги» сегодня, были не главными из воплощений богатства. Если один японский медиевист мог утверждать, что богач родился в средние века, хотя это не факт, — в любом случае богатство этого богача должно было не в меньшей и даже в большей степени состоять из земель, людей и власти, чем из денег в виде монет.

В отношении к деньгам средневековье в долгой перспективе истории представляет собой регрессивную стадию. Деньги тогда были менее важны и менее представлены, чем в Римской империи, и особенно по сравнению с тем, насколько они будут важны в XVI и тем более в XVIII в. Пусть даже деньги были реалией, с которой средневековое общество вынуждено было все более считаться и которая начинала приобретать черты, характерные для нее в новое время, — у людей средневековья, в том числе у купцов, клириков и богословов, никогда не было ясного и единого представления о предмете, который мы понимаем под этим термином сегодня.

В этом очерке наше особое внимание привлекут две темы. С одной стороны — какой была судьба монеты или, скорей, монет в средневековой экономике, жизни и менталитете; с другой — как их рассматривало христианство в обществе, где религия доминировала, как оно учило христианина относиться к деньгам и как с ними обращаться. По пункту первому мне представляется, что в средние века монета постоянно становилась явлением все более редким, а главное — очень разрозненным и разнообразным, и что эта разрозненность стала одной из причин, по которым резкого подъема экономики добиться было трудно. Что касается второго, то заметно, что стремление к деньгам и пользование ими, шла ли речь об отдельных лицах или о государствах, мало-помалу находили оправдание и легитимацию, какие бы условия для этого оправдания ни ставил институт, наставлявший и направлявший всех, — церковь.

Мне остается вместе с Альбером Ригодьером особо выделить проблему определения денег в том смысле, в каком их обычно понимают сегодня и в каком они рассмотрены в данном очерке: «Если кто-то хочет дать им определение, оно неизменно ускользает. Деньги, одновременно реальность и фикцию, субстанцию и функцию, цель и средство завоевания, прибежище и исключающую ценность, движущую силу и конечную цель отношений, невозможно заключить в единое целое, равно как нельзя свести ни к одной из этих составных частей» [2]. Я постараюсь учитывать здесь это многообразие значений и уточнять для читателя, какой смысл вкладывается в слово «деньги» в том или ином месте очерка.

Изучение роли денег в средневековье побуждает выделить как минимум два больших периода. Прежде всего — первое средневековье, скажем так, от Константина до святого Франциска Ассизского, то есть приблизительно с IV в. до конца XII в., когда деньги регрессировали, монета все более отходила на задний план, а потом лишь наметилось ее медленное возвращение. Тогда преобладало социальное противопоставление potentes и humiles, то есть сильных и слабых. Потом, с начала XIII в. до конца XV в., главной стала пара dives и pauper, богатый и бедный. Действительно, обновление экономики и подъем городов, укрепление королевской власти и проповедь церкви, особенно нищенствующих орденов, дали возможность для усиления роли денег, хотя, как мне кажется, тот порог, за которым начинается капитализм, перейден так и не был, причем тогда же росла популярность добровольной бедности и особо подчеркивалась бедность Христа.

Теперь, я полагаю, важно отметить два аспекта истории средневековой монеты. Первый: наряду с реальными монетами в средние века существовали счетные монеты, благодаря которым средневековое общество, по меньшей мере некоторые его круги, приобрело в сфере бухгалтерии искусность, какой не достигло в практической экономике. В 1202 г. пизанец Леонардо Фибоначчи, сын таможенного чиновника Пизанской республики, в Бужи, в Северной Африке, написал на латыни «Книгу абака» (счетной таблички античных времен, ставшей в X в. доской с колонками, где использовались арабские цифры), в которой, в частности, ввел такое важное для бухгалтерии изобретение, как ноль. Этот прогресс, не прекращавшийся на Западе в течение всего средневековья, привел к тому, что в 1494 г. фра Лука Пачоли составил «Сумму арифметики», настоящую энциклопедию по арифметике и математике, предназначенную для купцов. В то же время в Нюрнберге, в Южной Германии, появилось сочинение «Метод расчета».

Далее, поскольку использование денег неизменно связывалось с соблюдением религиозных и этических правил, надо указать тексты, на которые опиралась церковь, поучая и при необходимости поправляя или осуждая пользователей денег. Все они содержатся в Библии, но особо действенные на средневековом Западе брались чаще из Евангелия, чем из Ветхого Завета, кроме одной фразы, очень известной как у иудеев, так и у христиан. Речь идет о стихе 31:5 из книги «Экклезиастик» («Премудрость Иисуса, сына Сирахова»), который гласит: «Кто любит деньги, едва ли избежит греха» [3]. Позже мы увидим, как иудеи, вопреки своему желанию, в большей или меньшей степени перестали считаться с этой максимой и как средневековое христианство по мере развития нюансировало, не упраздняя, принципиальный пессимизм в отношении денег, который она внушала. Вот новозаветные тексты, наиболее повлиявшие на отношение к деньгам:

1)  Матфей, 6:24: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (маммоной в позднем иудаизме называлось неправедное богатство, прежде всего в монете).