Талисман Белой Волчицы, стр. 38

– Какая от вас может быть помощь, Анфиса Никодимовна? – усмехнулся Алексей, продолжая удерживать створки. – Пока только одно беспокойство.

– Зря ты так со мной. – Она отняла ладонь от глаз. Они были совершенно сухими. Похоже, все эти всхлипы были очередным спектаклем. И Алексей рассердился не на шутку.

– Как бы вы ни старались, Анфиса Никодимовна, разжалобить меня не получится. Найдите себе кого-нибудь более податливого...

– Поехали со мной, – перебила его Анфиса, – если выслушаешь меня, расскажу тебе такое, что никто, кроме меня, не знает.

– Что именно? – быстро спросил Алексей.

Анфиса отвела взгляд.

– Про Тригера. Ты ведь хочешь узнать, за что его убили.

– Возможно.

– Только не притворяйся, – усмехнулась Анфиса, – я же вижу, у тебя уши в трубочку свернулись, когда я про Тригера сказала.

– Хорошо, я согласен. Говорите, что вам от меня надо.

Анфиса бросила быстрый взгляд по сторонам, словно проверяя, не стоит ли рядом кто посторонний, взяла его за лацкан сюртука и притянула к себе, прошептав:

– Выйди за мной следом через окно. Я тебя за аптекой подожду. Поедем верхами. Я для тебя лошадь приготовила. Оденься потеплее да револьвер прихвати. Края у нас бесноватые, лишиться головы – плевое дело.

Глава 20

По улицам городка прошли наметом, всполошив окрестных собак. Их лай был слышен даже за горой, которая прикрывала город с востока. Ее они обогнули без дороги, сквозь сосновый бор, и выехали в степь. Кони ходко шли рысью по наезженной, избитой в пыль дороге. Но это продолжалось недолго. Анфиса вдруг молча завернула своего коня влево и поскакала к сопке, чей кабаний хребет, поросший, словно щетиной, корявой лиственницей, закрывал полнеба, высветленного всходившей над горизонтом луной. С полчаса, а может больше, гнали они коней по направлению к сопке, и Алексей страшился, как бы не переломать ноги коню в промоинах и сусличьих норах.

У подножия сопки они остановились. Где-то в камнях шумел ручей, и, приглядевшись, Алексей заметил отблескивающие свинцом струи. Анфиса спешилась и, склонившись к ручью, долго пила, черпая воду ладонями. Но Алексей остался в седле, прислушиваясь к неясным шорохам и звукам: то шелестел под порывами ветра бурьян, заполонивший подножие сопки. Лошади, пугаясь этих звуков, нервно перебирали ногами.

Анфиса вскочила на коня и коротко приказала:

– Пошли!

С полверсты еще они проскакали вдоль сопки, пока не высветилась сбоку узкая полоска неба. В этом месте словно гигантский тесак отсек от сопки, как от хлебного каравая, горбушку, образовав узкое, усыпанное обломками камней ущелье. Свернули в него и поехали вовсе шагом по дну пересохшей речушки.

– Смотри! – Анфиса вытянула руку вперед. – Это хутор Анчулова, здешнего бая.

Они спешились, спрятав лошадей в молодом сосняке, таком густом, что они едва продрались сквозь колючие заросли, подбираясь ближе к хутору. Алексей уже догадался, что Анфиса по какой-то причине решила сделать это скрытно, но расспрашивать ее не стал, полагая, что она расскажет об этом сама, когда посчитает нужным.

Огромный дом походил скорее на небольших размеров крепость, окруженную трехаршинным забором из заостренного сверху кругляка, ставни и ворота были обиты снаружи листовым железом. Во фронтоне чердака пропилены узкие бойницы. На столбах, удерживающих ворота, прибиты две дощечки. На одной коряво намалевано: «Заходи с миром», на другой – «Уходи с богом».

– Не приближайся, – придержала его за руку Анфиса. – Мы сейчас против ветра, собаки нас не чуют. Но если ветер повернет от нас, лай поднимут несусветный. Тогда нам живыми отсюда не уйти.

– Зачем же мы сюда приехали?

– А ты смотри и запоминай, – усмехнулась в темноте Анфиса, – а назад поедем, я тебе все толком и объясню. – Она неожиданно прижалась к нему грудью, обхватила за талию руками. – Хотя бы поцеловал, что ли, за то, что Гурана тебе сдала.

– Гурана? – удивился Алексей, больше думая о том, как избавиться от цепких лапок, пытавшихся проникнуть ему под рубаху.

– Это у Анчулова кличка такая. Гуран, он и есть гуран. [19]

Алексей попытался отвести ее руки, но она, прижав губы к его уху, прошептала:

– Не шевелись, а то закричу, что ты меня насилуешь. Нукеры у Гурана – чистое зверье. Сначала тебя оскопят, а потом уже разбираться будут, по какой причине ты здесь оказался. А я ведь всякое могу сказать... – ее рука скользнула ниже, и Анфиса произнесла, задыхаясь: – Дай слово, что переспишь со мной, тогда уедешь отсюда живым и невредимым, да еще вдобавок расскажу все, что знаю о Гуране и о Тригере.

– И на кой ляд я вам сдался, Анфиса Никодимовна? Что, в вашем окружении достойных кавалеров не найдется? – Он шагнул назад и оглянулся, отыскивая путь для отступления. Никогда не думал, что ему придется сражаться с женщиной, но иного пути не было. Алексей положил руку на плечо Анфисы и, слегка сжав его, притянул ее к себе. Она поняла это как призыв, потянулась к нему всем телом, но в следующее мгновение уже лежала навзничь, придавленная к земле мужским коленом.

– Тихо, – Алексей прижал ей к виску револьвер, – тихо, Анфиса Никодимовна! Сейчас мы спокойно отсюда уйдем, а после обо всем поговорим.

Он стянул с шеи галстук и связал им руки женщины. Анфиса молчала, лишь диковато сверкнула глазами, когда он пригрозил:

– Будешь орать – пристрелю, как собаку!

Он взвалил ее на плечо и понес сквозь заросли. Анфиса непонятно почему терпела, лишь изредка ругалась сквозь зубы, когда упругие и колючие ветки задевали ее за лицо.

Дойдя до лошадей, Алексей взял их в поводья и, не спуская Анфису с плеча, выбрался из зарослей на свободное пространство.

Он опустил Анфису на плоский камень и развязал ей руки. Она потерла запястья, с ненавистью посмотрела на него и оттолкнула протянутую руку. Легко вскочила на ноги и вдруг, развернувшись, ударила его по лицу, но промахнулась, и удар пришелся по шее.

Алексей перехватил ее за руку и сердито прошептал:

– Уймись, иначе опять свяжу!

– Негодяй! – Анфиса задыхалась от бешенства. – Радуешься, что с бабой справился? Мерзавец!

– А ты по-хорошему не понимаешь. – Алексей вскочил на коня, не совсем любезно подхватил Анфису под мышки и посадил на лошадь перед собой. Она лишь вскрикнула от удивления, но, похоже, подобная бесцеремонность ей понравилась. Она прижалась к нему спиной, а когда Алексей, обняв ее за талию, притянул к себе, захихикала и погладила его выше колена, гораздо выше, чем допускали приличия.

«Ну, паршивка», – подумал он и, подхватив второго коня за поводья, всучил их Анфисе, чтобы занять ее руку, которую она сместила уже к его бедру. Она недовольно фыркнула, но свое занятие прекратила, так как правой рукой держалась за луку седла.

Миновали ущелье и вновь выехали в степь. Алексей отпустил руку и приказал:

– Переходи на свою лошадь!

Анфиса легко перескочила в седло. Некоторое время они ехали молча, нога к ноге. Алексей то и дело посматривал на женщину. Она же хмуро озиралась по сторонам. На него намеренно не смотрела.

– Что ж, так ничего мне и не расскажешь? – усмехнулся Алексей и, ухватив ее коня под уздцы, принудил его остановиться. Загородив дорогу, он продолжал удерживать коня, дожидаясь ответа.

– Не балуй! – Анфиса неожиданно равнодушно посмотрела на Алексея и рванула поводья из его рук. – Немного потерпишь. Доедем до Улуг-холя, там все обскажу.

– Ну раз так, скачи быстрей, – засмеялся Алексей. Развернувшись, он шлепнул ее коня плеткой по крупу. – Потерпеть еще потерплю, если опять не соврешь!

Разгоряченные скачкой лошади сами остановились на берегу небольшого озера, густо заросшего аиром и камышом. Лишь в одном месте камни щедро усыпали берег, круто сбегающий к воде. Видимо, это и было Улуг-холь. [20]