Сибирская амазонка, стр. 33

– Fudge! – рассердился Корнуэлл. Он с трудом дождался, когда Алексей соберет в единое целое свой небогатый запас английских слов. Но его негодование подтвердило, что смысл вопросов Ивана «толмач» донес правильно. – It's impossible! Mister Goldovsky is а victim! You must find him! He's imperilling now! Sаve my secretary! It frustrates my plаns!

– Ну, включил фонтан! – недовольно процедил сквозь зубы Иван. – Что там у него?

– Говорит, что все твои домыслы – вздор! Не мог он сбежать! Считает, что Голдовский – жертва злого умысла и мы должны заняться его поисками. У него все планы рушатся по этой причине. – Алексей опять перевел то, что произнес англичанин, больше по смыслу, чем дословно.

– Что делать будем? – Шаньшин посмотрел на Ивана, потом перенес взгляд на небо. – Того гляди дождь еще сильнее зарядит, совсем никаких следов не останется.

– Давай-ка, Никита, отойдем на пару минут, поговорить надо, – Иван взял атамана за рукав. – Чую, что нам с Алексеем Дмитричем придется за это дело браться, а то, пока урядника вызовете, много чего случиться может.

Они отошли в сторону, но так, чтобы держать в поле зрения весь лагерь. Корнуэлл остался на прежнем месте и принялся переговариваться с Глухарем и Ахматом, причем больше говорил сам и указывал плеткой то в сторону леса, то в сторону лагеря, а проводник и индус лишь кивали головами и переспрашивали крайне редко.

– Ну, что я тебе говорил? – Иван отвел взгляд от троицы и с торжеством посмотрел на Алексея. – Этот Глухарь и впрямь не тот, за кого себя выдает. И, похоже, совсем этого не скрывает. Смотри, как ловко с агликашкой объясняется, не чета тебе!

– Да он, кажется, и с индусами не менее ловко общается. – Алексей усмехнулся. – На каком языке, точно не знаю, но во дворе с Ахматом он разговаривал явно не по-английски. Хотя, как знать, за несколько дней пути вполне можно выучить с десяток слов и простых фраз хоть на каком языке.

– Ну, это ты, брат, шалишь, – недоверчиво покачал головой Иван, – за три дня, что они сюда добирались, вряд ли чему научишься... – Он опять посмотрел в сторону Корнуэлла и его компании. – Нет, Алексей, хоть и не хочется, но придется этого типа брать за жабры. А вдруг именно с его легкой руки умыкнули Голдовского? Ведь помог же он Евпраксии ускользнуть из наших рук. И не он ли тот человек, кто специально проник в лагерь, чтобы расправиться с Голдовским?

– Так ты считаешь, что он на пару с Евпраксией караулил Голдовского в Североеланске? – поразился Алексей. – Но все же, что им мешало расправиться с Иннокентием Владимировичем раньше, не дожидаясь обоза? В городе он жил открыто, ходил на службу в музей пешком и явно никого не опасался.

– Думаю, вскоре мы это узнаем из первых уст от нашего старого знакомца. – Он кивнул в сторону Глухаря, который подошел ко второму проводнику и заговорил с ним, то и дело показывая на палатку Корнуэлла. – Похоже, тоже следствие ведет, – хмыкнул Вавилов, – только бы сам не смылся между делом. – Он повернулся к Шаньшину, который с самым тоскливым выражением лица молча прослушал диалог городских гостей до конца. – А теперь вопрос к тебе, Никита. Как ты понимаешь, пройти мимо подобной гнусности мы не сможем, поэтому дела отпускные на время отставим и приступим к служебным обязанностям. – Иван тяжело вздохнул, заметив, как помрачнел взгляд атамана. – Ты только не гневись раньше времени. После поймешь, это не горе твое, а счастье, что мы с Алексеем Дмитричем вовремя на месте преступления оказались. Мы его сейчас детально осмотрим, а ты пока вели нам коней оседлать. Чует мое сердце, что придется нам тайгу прочесывать, да еще, брр! – он поежился, – под дождем...

– Коней? – обрадовался Шаньшин. – Это мы мигом! Я сам...

– Постой, не суетись, – перебил его Иван. – Пока мы с Алексеем Дмитричем будем своими делами заниматься, обдумай ответ на мой вопрос, Никита Матвеевич. И я тебя прошу, очень серьезно подумай, если решишь ответить на него не так, как следует. – Прищурившись, Вавилов жестко посмотрел на казака и быстро, словно выстрелил каждое слово, произнес: – Кто такие ратники? И почему Евпраксия появилась вчера в станице?

Атаман побледнел. Желваки заходили у него на скулах.

Но Иван был неумолим.

– Лучше не виляй! Расскажи честно, где собака зарыта! Для тебя лучше, если это преступление быстро раскроем, и моли бога, чтобы Голдовского нашли живым! По крайней мере, мы с Алексеем постараемся сделать все возможное, чтобы неприятностей для тебя было гораздо меньше, чем это может случиться.

Атаман махнул рукой. Лицо его осунулось и постарело. Но на длинную тираду Ивана он ничего не ответил, лишь повернулся и медленно пошел в гору, где уже гарцевали в полной боевой готовности с десяток казаков во главе с Гаврюхой.

– Жалко мужика, – Иван проводил поникшую фигуру атамана взглядом, – но сколько можно на двух стульях сидеть? Думаю, пришла пора всю эту братию выводить на чистую воду! Я пока осмотрю лагерь, хотя наверняка это чертово племя затоптало все следы подчистую. – Он с тоской оглядел обширное пространство берега, занятое под лагерь экспедиции. – Знать бы, в каком направлении они уволокли Голдовского. Самое обидное, если будем искать в тайге, а они схоронили его здесь же, в станице, и ждут удобного момента, чтобы вывезти пленника без особых потуг. А самый удобный момент для них, если мы отправимся на поиски в тайгу.

– Вряд ли ратники спрятали его в станице, – усомнился Алексей, – тогда бы они не забирали мальчонку из бани. Сам говоришь, он сильно покалечен. Лишний раз его не стали бы тревожить. А так, вернее всего, они ушли в тайгу, а Голдовского прихватили попутно... Только с какой целью? Может, действительно выведать что-то хотят?

– Соображаешь ты быстро и правильно, – Иван одобрительно хлопнул его по плечу, – только чует мое вконец истерзанное сердце, что Голдовского украли с весьма дурными намерениями, иначе не настучали бы агликашке по голове. Очень сильно рисковали, спешили, а это говорит об одном: они расправятся с ним, и в ближайшее время.

– А, может, узнают у него все, что надо, и отпустят? – предположил Алексей, сам не слишком веря в свои предположения.

– Нет, не отпустят. – Иван быстрым шагом направился к лагерю, на ходу поясняя свою версию преступления. – Скорее всего, именно Голдовский прикончил бабок, или их убил кто-то другой, но по его наводке. Определенно ратники про то узнали и решили его примерно наказать, но прежде выяснят, кто истинный убийца и вор и в чьи руки эти книги попали. Наверняка ведь не только Чурбанов древностями интересуется.

Они подошли к лагерю, и Иван строго посмотрел на Алексея.

– Карточка агента у тебя с собой? – И в ответ на его кивок тяжело вздохнул: – Эх, грехи наши тяжкие! – потом, перекрестившись, добавил: – И служба собачья!

Высокий, косая сажень в плечах, индус перегородил им дорогу, выставив перед собой винтовку как шлагбаум. Но Иван ткнул ему под нос карточку агента и повелительно произнес:

– Пропустить! Русская полиция!

Индус с готовностью отступил в сторону и подобострастно закивал головой:

– Russian policy! Russian policy! Welcome! You are welcome... [31]

Глава 15

– Всегда пытаюсь быть вежливым, когда работаю с чужестранцами, но эти паскудники у меня уже всю кровь выпили! – проворчал Иван, вглядываясь в то месиво, в которое превратилась поляна после дождя. Индусы сновали по ней взад-вперед все утро, нисколько не заботясь о том, чтобы не затоптать следы, если они были. В отличие от Корнуэлла исчезновение переводчика их перестало волновать, как только они услышали слово «полиция». Они предпочитали заниматься своими делами: стаскивали в одно место тюки, поили лошадей, проверяли подпруги, но палатки пока не разбирали.

Оба проводника заняты были не меньше, но все ж успевали бросать косые взгляды в сторону Алексея и Вавилова, которые прежде всего осмотрели злополучную палатку изнутри, затем обошли ее снаружи, но так ничего и не нашли. Правда, они не слишком надеялись на удачу: земля у задней стенки палатки, зиявшей крестообразным разрезом, сквозь который вытащили Голдовского, была истоптана не меньше, чем везде. Вероятно, здесь отметились все участники экспедиции, и не единожды.