Александра – наказание господне, стр. 88

– Серафима, я здесь! – донеслось из густых зарослей тропических растений, собранных под сводами оранжереи. Девушка раздвинула широкие влажные листья и оказалась у входа в небольшое помещение, заполненное лейками, ведрами, глиняными горшками с засохшими растениями, граблями и прочим садовым инструментом. В дневное время здесь обитал смотритель оранжереи Ефим с помощниками. Серафима не раз бывала здесь с барышней и мальчиками, слушала рассказы Ефима о заморских диковинках, приходила за цветами для гостиной и с удовольствием рассматривала прекрасные растения, вдыхала запах разогретой влажной земли. Так хорошо было оказаться вдруг посреди весны, когда на улице трещит мороз и дуют стылые ветры!..

После обеда, когда Серафима выбивала на дворе ковры, незнакомый парнишка в облезлом полушубке передал записку от Верменича. Павел просил ее, когда в доме улягутся, прийти в оранжерею по важному делу.

Она опоздала почти на час, потому что долго наряжали елку, мальчиков тоже с трудом удалось уложить спать. Пытаясь проскользнуть через кухню на улицу, Серафима чуть не столкнулась с князем и Полиной. Они возвращались от соседей и были чрезвычайно веселы. Баронесса громко смеялась, Адашев тоже улыбался во весь рот. Горничная почти с ненавистью проводила взглядом его высокую фигуру, проследовавшую за невестой в гостиную. Князь потребовал подать им вина, а девушка, чертыхаясь, выскочила на улицу...

Ночью в оранжерее Серафима была впервые, на пороге она трижды перекрестилась. Именно в таких местах любит отсиживаться нечистая сила накануне Рождества. Пламя свечи не могло разогнать мрак по углам. Свеча слабо подрагивала в руке, затейливые тени кривлялись и изгибались, будто в диких языческих плясках, чудные мохнатые создания тянули к девушке свои лапы, шепча заклинания, от пряных запахов кружилась голова. Наконец Серафима, не выдержав, припустила через заросли в дальний конец зимнего сада...

– Я здесь! – повторил Павел и вышел ей навстречу из-за пальмы, росшей в огромной кадке в углу. Взяв у девушки из рук свечу и обняв за плечи, подвел к широкой скамье под пальмой.

– Что-то сторожей не видно? – Серафима испуганно оглядывалась по сторонам. – Прознает князь, что их нет, осерчает!

– Не бойся! – усмехнулся Верменич. – Когда нужно будет, они окажутся на месте.

– Так вы с ними договорились? – Серафима погрозила ему пальцем. – Вы, барин, везде лазейку найдете! Только почему вдруг решили в секреты играть? И в доме перестали появляться?

– А ты что, соскучилась? – Павел повернул девушку к себе. – Ты вспоминала обо мне?

– Как не вспоминать! Все в доме волнуются, почему вы более недели глаз не кажете.

– Я о тебе спрашиваю, остальные меня не интересуют.

– И его светлость спрашивали. Я сама слышала, как он Агафье говорил, где, дескать, Павел?

– Серафима! – почти с угрозой произнес Павел. – Посмотри на меня и честно признайся: ты по мне скучала?

Девушка отвела глаза:

– От вас, барин, право не отвяжешься! Скучала немного. Но вы ведь не затем меня по-звали, говорите быстрее, что вам нужно. Не дай Бог, ребята проснутся, а меня нет.

– Не думай, что ты легко от меня отделаешься! – Притянув Серафиму, Верменич прижался к ее нежным губам. Девушка попыталась его оттолкнуть, но Павел держал ее крепко, и она наконец сдалась. Некоторое время из-за широких листьев слышалось лишь возбужденное мужское дыхание и легкие женские вскрики – это пальцы Павла проникли под кофточку Серафимы и принялись ласкать ее грудь. Когда же эти руки слишком осмелели, девушка опомнилась, вырвалась из объятий барина и рассерженно произнесла:

– Вы это баловство бросьте! У вас своих девушек хватает!

– Сима! – протянул жалобно Верменич и, откинувшись на спинку скамьи, расстегнул казакин. – Совсем ты меня не жалеешь. Я давно всех девок разогнал. Это от тебя у меня голова кругом идет, а не от них. Всю неделю только о тебе и думал. Проснусь среди ночи и мечтаю, чтобы ты рядом со мной была и я бы тебя целовал-миловал до самого утра.

– Вы что же, полюбовницей предлагаете мне стать?

Верменич задумчиво посмотрел на нее.

– Я тебя хочу спросить. Ты грамотная девушка, языкам обучена, почему же не можешь сказать, допустим, «любовница», а не «полюбовница»?

– А это что-нибудь меняет? – тихо спросила Серафима. – Я говорю, как моя покойная матушка говорила, и все ее хорошо понимали.

– Прости! – Павел взял ее руки в свои ладони и осторожно сжал. – Надумал я, милая моя, жениться в скором времени...

– Наслышана уже про вас! Говорят, хотите графиню Волоцкую в жены взять. Только она девица с норовом, еще неизвестно, захочет за вас пойти.

– А ты бы пошла? – Верменич, опустившись на колени, поцеловал маленькую ладонь, усыпанную веснушками.

– Что вы, барин, – засмеялась Серафима, – неужто графиню променяете на простую горничную? Да ни в жизнь не поверю! – И уже серьезно добавила: – Перестаньте шутить! Один уже нашутился, до сих пор кое-кто в себя прийти не может от его шуток.

– По-моему, оба они хороши! Князь упрям, но твоя барышня почище его будет! Что за кошка между ними пробежала, ты, случайно, не знаешь?

– После их последней беседы, когда князь чуть двери в кабинете не снес, она со мной почти не разговаривает. Знаю от Агафьи...

– Опять старая, значит, «туточки» ходила?

Серафима с недоумением уставилась на Павла, но тот лишь махнул рукой.

– Она мне рассказала, что князь вроде как предложил Александре замуж за него пойти, а она, дурочка, отказалась! Теперь он вокруг Полины танцы танцует и в глазки заглядывает!.. Тьфу, смотреть тошно! А моя плачет ночами, я по глазам вижу, и не ест почти нечего. Я ведь чего боюсь, – она склонилась к Павлу, – а если она понесла от него, что тогда будет?

– Думаю, быстрее дурью прекратят маяться! Я ведь Кирилла знаю. Видно, чем-то обидела она его, не иначе! И весь этот театр с Полиной затеял в пику твоей барышне. – Верменич, придвинувшись к Серафиме, будто случайно, положил ей руку на плечо. – Ты мне скажи, голубушка, как так получилось, что Саша терпит рядом с собой такую красавицу?