Агент сыскной полиции, стр. 69

Следом голова в голову скакали Лямпе и Ольховский, на корпус опередившие остальную группу преследователей. Синицына приподнялась на стременах, что-то крикнула, и всадники разделились на две части. Отряд во главе с Лямпе и Тартищевым свернул на боковую, почти не заметную в траве лежневку [51] и скрылся за неопрятной, с проплешинами рыжей глины – следами недавних оползней – горой. Оставшиеся всадники прибавили ходу, и Ольховский поравнялся с Анастасией Васильевной. Она что-то вновь прокричала и показала ему куда-то вниз, в сторону бурной речушки с перекинутым через нее хилым мостиком.

Дорога тем временем вильнула и ушла вниз под уклон, но Прохор продолжал мчаться сквозь низкий подлесок в сторону россыпи скальных останцев, [52] возникших вдруг на его пути. Алексей вновь оглянулся. Ольховский со своим отрядом форсировали речушку, видно, не полагаясь на крепость моста.

Анастасия Васильевна продолжала скакать за Алексеем и Вавиловым, подстегивая лошадь и все прибавляя и прибавляя ходу, пока не поравнялась с ними.

– Он к Провалу скачет! – прокричала она и вытянула руку с плеткой в направлении останцев. – Там раньше над водопадом мост был, а в этом году его паводком снесло. Одно ограждение осталось. Прошка об этом еще не знает!

– Что за Провал? – прокричал Алексей, но, не дожидаясь ответа, направил лошадь в узкую расщелину вслед за исчезнувшим в ней Прохором.

– Не надо, Алеша! – прокричала вслед ему Синицына. – Вернитесь!

Оглянувшись, Алексей увидел, что она и Вавилов спешились и бегут к основанию скальной гряды, причем Иван держит револьвер наизготовку. Недолго думая, Алексей развернул лошадь, и через долю минуты, перепрыгивая с одного огромного камня на другой, мчался вслед за приятелем и Синицыной вверх по склону.

Женщина, подоткнув края юбки за пояс, ни в чем не отставала от мужчин, ничуть не заботясь о том, что длинные стройные ноги в темных чулках открыты значительно выше колена.

Подвижная и гибкая, она, как кошка, карабкалась по камням, бесстрашно перескакивала трещины, цеплялась за куски кашкары [53] и можжевельника. Аккуратно уложенные волосы растрепались. Прядки то и дело падали ей на лицо, и она сдувала их в сторону или, если не помогало, отводила рукой. Раскрасневшееся лицо, сверкающие глаза – женщина помолодела на добрый десяток лет. И он вдруг подумал: почему при подобной красоте и живости нрава она до сих пор одна? Иль не сыскалось достойного человека, который не испугался бы ее напористости и, несомненно, твердого характера?

Но он тут же забыл обо всем, потому что увидел Прохора. Бросив лошадь, тот карабкался вверх по камням, толкая перед собой Лизу, в какой-то полуверсте от них. И Алексей вновь удивился его ловкости. Тут на двух ногах иной раз с трудом удавалось удержать равновесие или не соскользнуть по мокрому от росы камню, а он с одной ногой передвигается с не меньшей скоростью, чем их троица. По крайней мере, расстояние между преследователями и беглецом не уменьшалось, и это при том, что его основательно задерживала Лиза. Но Прохор ее не бросал, видно, не слишком верил, что ему удастся уйти от погони, а вернее, боялся, что его просто пристрелят при первом же удобном случае, как мерзкую тварь, чья смерть уже и так подтверждена казенной бумагой...

В одно из мгновений Алексей позволил себе перевести дух и огляделся по сторонам. Впереди вырастал прямо из облаков огромный горный массив с причудливо изрезанными, одетыми в снежные шапки вершинами. Что-то знакомое почудилось вдруг Алексею в этих рельефно проступивших на фоне ярко-голубого неба пиках, но он не успел вспомнить, что же именно. Синицына опередила его. Вытянув руку в сторону массива, она крикнула:

– Каштулак!

Каштулак! Конечно же, Каштулак! Вот они эти пять вершин, и третья слева – выше других!..

– Сколько до него? – крикнул он Синицыной.

– Да верст двадцать будет, а то и больше. Целый день добираться надо.

– Двадцать верст?! – поразился Алексей. А ему показалось, что совсем рядом. Как же все-таки обманчивы расстояния в горах...

– Прохор уходит! Не отставай! – крикнул в это время Иван, оглядываясь на него в нетерпении. Разглядывая Каштулак, Алексей ушел слегка в сторону и замешкался возле одной из трещин, слишком широкой, чтобы ее перепрыгнуть.

– Не спешите так, Иван! – крикнула Анастасия Васильевна вслед Вавилову. – Прохор никуда не денется! Под горой его уже ждут Федор Михайлович и Лямпе!

Глава 32

Россыпи камней перешли в плоское плато, сплошь заросшее карликовой березой с мелкими, в ноготь, листочками. Под ногами пружинил толстый слой мха, а под ним хлюпала и пузырилась вода. Идти стало гораздо труднее. Ноги путались в ветках, проваливались в незаметные глазу щели и промоины. Но тем не менее преследователи передвигались теперь гораздо быстрее, чем Прохор. И уже почти настигли его и Лизу, когда Прохор вдруг оглянулся...

Ветер отнес в сторону то, что он выкрикнул, равно как и желтоватое облачко порохового дыма. И то, что он стрелял из револьвера со столь дальнего расстояния, подтверждало одно: он в панике. Он понимает, что клетка вот-вот захлопнется. А что делает зверь, загнанный в угол? В последнем броске он рвет преследователя клыками и когтями, в единственном стремлении не отдать свою жизнь за грош с полтиной!..

Алексей не заметил, как прибавил хода, обогнав и Анастасию Васильевну, и Вавилова. Иван лишь хмыкнул озадаченно, а Синицына крикнула вслед:

– Осторожнее, Алеша! Не рискуйте напрасно!

Но Прохор вдруг остановился. На всякий случай Алексей упал в заросли березки. Но Прохор уже не обращал внимания на преследователей. Гораздо больше его занимало то, что было у него под ногами. Он вдруг оттолкнул от себя Лизу и принялся что-то кричать, показывая то на себя, то на девушку, бессильно поникшую на камнях.

– Похоже, торгуется! Видно, Федор Михайлович и впрямь ему трубу перекрыл. – Иван плюхнулся в мох рядом с Алексеем. – Давай попробуем обойти его с двух сторон. Если что, стреляй по ногам, попадешь куда выше, не твоя вина! Меньше дергаться будет!

Где пригнувшись, где ползком, они начали медленное движение, обходя Прохора по широкой дуге, постепенно смыкая круг, чтобы выйти ему со спины, в аккурат за небольшой скальный гребень.

Но только они поравнялись с гребнем, как Прохор, оставив Лизу на камнях, стал спускаться вниз, продолжая что-то кричать и размахивая зажатым в руке револьвером.

Его патлатая голова мелькнула и исчезла среди камней. Иван и Алексей, не сговариваясь, вскочили на ноги и бросились следом.

Плато обрывалось вниз крутым, саженей этак в двести высотой, откосом. У его основания, выставив вверх ружья, лежали несколько полицейских. Всадники, среди которых Алексей узнал Лямпе и Ольховского, расположились чуть дальше, но и они держали оружие на изготовку.

Алексей поискал глазами Тартищева. Федор Михайлович сидел на камнях, привалившись спиной к одному из них, лицом к склону и держал на коленях револьвер. Прохор спускался прямо на него. Ветер продолжал относить в сторону звуки. Но те, что долетали, хотя и были отрывочны и малопонятны, все-таки позволяли догадываться, что Тартищев и Прохор продолжают о чем-то спорить.

– Точно, торгуется! – вздохнул Вавилов и затолкал револьвер за опояску. – Пошли посмотрим, что с Лизой.

Но рядом с девушкой уже была Анастасия Васильевна. Она обмыла ей лицо из небольшой лужицы, полной мягкой снеговой воды. И теперь Лиза, изредка всхлипывая, жаловалась Синицыной, что Прохор ей чуть ли не полкосы выдрал, когда тащил на лошадь.

– Идите, идите, – махнула Анастасия Васильевна рукой, заметив, что Алексей и Вавилов приближаются к ним. – Мы сами тут справимся!

Они повернули обратно, и как раз вовремя. Прохор уже достиг полосы первых деревьев – приземистых кедров, которые росли чуть ниже того места, где он теперь находился. Он замер на некоторое время, оглядываясь по сторонам, вероятно, выбирая удобный проход среди валежин и огромных камней, которых становилось все больше и больше. Но Лямпе понял это по-своему. Неожиданно он дал лошади шенкеля и направил ее вверх по склону навстречу Прохору.