Полигон, стр. 40
Денис пожал плечами. И поспешил прикрыть экранным курсором вторую точку.
Показывать файл-в-файле Николаю не хотел. Слишком опасно может быть. Для Ночки. Да и самому не очень хотелось сейчас знакомиться с содержанием спрятанного документа. Как-нибудь потом – пожалуйста, но не сейчас. Не при орге. Сейчас эта точка, что бы там за ней ни скрывалось, может стоить Ирине жизни.
Неподвижно держать на манипуляторе дрожащие от волнения пальцы было тяжело. Но и убирать руку нельзя: манипулятора может коснуться кто-нибудь еще.
Коснулась Ирина. Аккуратно, нежно так, тронула его руку, оторвала занемевшие пальцы. Ну да, конечно! Она-то, в отличие от Николая, видела, как Денис вскрывал материалы Кожина, спрятанные на «Клубничке». И здесь, наверное, успела заметить маленькое пятнышко, подозрительно похожее на то, что было в Славкином чате. И заметить успела, и сообразить, что лишние точки в секретных документах просто так не появляются.
Денис застонал.
– Что такое? – Николай настороженно поднял автомат. Но Денису было уже плевать на орга.
– Зачем, Ира? – спросил он.
– Неужели не понятно? Я больше, чем кто-либо из присутствующих здесь, заинтересована в том, чтобы узнать, что со мной сделали.
Говорила она спокойно, говорила разумные вещи.
Что ж, как вам будет угодно, Ирина Нестерова, секретарь-референт первого класса, рабочий материал третьего уровня.
Свернутый до размеров точки файл-в-файле она открыла сама.
Глава 2
Это был незаконченный отчет. Не отчет даже – черновик. Текстовый файл «И. Нестерова» не успели еще облечь в строгую форму официального документа, и по большей части он состоял из сумбурных записей, затейливых формул и бессистемно надерганных комментариев.
Разобрать всю эту невнятицу целиком – нереально. Денис просто выхватил глазами кусок текста наугад. И кажется, не ошибся. Абзац был написан более-менее по-человечески. Более. Менее…
«…Поскольку окситоцин является одним из самых надежных манипулятивных ключей для живого, адекватно осознающего себя объекта, есть все основания предполагать, что опытный образец третьего уровня И. Нестерова справится с поставленной задачей…»
Так, а если взять чуть выше?
«…В процессе сканирования и повторной записи на исходную нервную систему объекта наложена измененная виртуальная система с алгоритмизированной поведенческой рефлекс-программой. Заданная модель поведения рассчитана на уничтожение любого человеческого организма, попадающего в поле зрения объекта. При этом задействуются все боевые реакции и навыки, полученные объектом в школе секретарей-референтов и на курсах повышения квалификации.
Расчетная длительность действия рефлекс-программы – триста секунд. Дистанционный запуск программы осуществляется посредством предустановленного чип-маяка на гелевой основе и направленного активизирующего импульс-сигнала, искусственно вызывающего выброс окситоцина. Чип-маяк осуществляет также сдерживающе-компенсаторное воздействие при внешних раздражающих факторах, способных спровоцировать самопроизвольный окситоциновый выброс. Кроме того, маяк позволяет следить за местонахождением и жизнедеятельностью объекта и за окружающей его обстановкой.
Поскольку окситоцин является…»
Понятно… Так, кое-что. Что управление «живым, адекватно осознающим себя объектом» существенно отличается от управления мертвецами и обколотыми наркотой условно живыми бойцами. Осознающую себя марионетку не подергаешь так просто за виртуальные ниточки. Наверное, хрупкая нервная система – высшая нервная система живого человека не выдержит столь грубого вмешательства. Но вот если обмануть эту систему, незаметно внедрить при перезаписи рефлекс, которого раньше не было… Не условный, не безусловный – заданный, навешанный извне рефлекс, не совсем рефлекс даже, а целую рефлекс-программу, поведенческий алгоритм, дремлющий до поры до времени. Если дополнить его гелевым чип-маяком, настроить искусственную реакцию на ключевой импульс-раздражитель… Это ведь совсем другое дело.
Собственно, все, что рассказывал прежде Николай об Ирине, кибермаячке и рефлекс-программе, подтвердилось. Правдой все оказалось. Страшной и неприятной правдой. И что еще хуже – стало известно кое-что сверх рассказанного оргом. Что Ирина запрограммирована на уничтожение тех, кто рядом. В течение трехсот секунд после запуска поведенческой программы. Триста секунд – это пять минут. За это время можно завалить уйму народу. А компенсаторного воздействия чип-маяка больше нет. А есть какой-то окситоцин, активирующий искусственно внедренный алгоритм поведения. И есть какие-то внешние раздражающие факторы, провоцирующие самопроизвольный выброс этого долбаного окситоцина.
Ох, и влипла же ты, Ночка! Денис глубоко вздохнул. А вместе с тобой и остальные. Влипли.
Николай тоже умел быстро вычленять самое важное в незнакомом текстовом материале. И еще быстрее делать выводы. Орг оттолкнул Дениса, навис над Ириной:
– Что должно стать раздражающим импульсом? Что за окситоцин такой? Отвечай!
И снова – ни тени испуга в глазах Ирины. Девушка не боялась Волка. Ничуть. Для страха в ней попросту не оставалось места. Не отводя взгляда, Ночка ответила. Тихо. И честно.
– Не знаю.
Она стояла к ним спиной. Не плакала, не всхлипывала. Просто молчала и смотрела невидящими глазами на развал камуфлированных гробов. Выглядела Ночка совсем убитой. Не мудрено – узнать о себе такое… Понять, что ты – это уже не совсем ты, что где-то внутри тебя цепким паразитом засела чужая программа с неизвестным окситоциновым ключом. Скверное, наверное, ощущение, чего уж говорить.
– Николай, – Денис взглянул на орга. – Возможно, тебе известно больше, чем всем нам. Ты участвовал в проекте…
– Ты тоже, – напомнил орг. Голос его был хриплым и грубым, глаза – злыми. – Да, я кое-что знаю; да, я входил в команду управленцев «Мертвого рая». Но я не ученый, не исследователь. Поэтому я впервые слышу об этом долбаном окситоцине. Поэтому я понятия не имею, какой импульс должен заставить девчонку свернуть нам шеи. И поэтому же я считаю, что оставлять ее в живых – верное самоубийство.
– Окситоцин… – Юлька нахмурилась, – знакомое слово. Что-то из биохимии мозга. Я читала об этом на подкурсах в медуниверситете.
Оба они – и оператор, и орг – с надеждой посмотрели на Юлу.
– Ну, – взмолился Денис. – Что?
– Нет, – она покачала головой, – Извини, День, не помню. Давно все это было. В какой-то другой жизни.
«Провел! Провел нас Павел Алексеевич», – с тоской подумал Денис.
– И до чего же ловко Кожин все подстроил, – Юла словно читала его мысли. – Небось, заранее решил, кому достанется амнистия.
– Может быть, – пожал плечами Николай, – а может, и нет. В конце концов, какая разница. Вздернуть могли и Ирину, а вместо нее с нами был бы сейчас ваш Славка. Тоже хрен знает на что запрограммированный. Хотя нет… Кожину требовался надежный оператор для поддержки эвакуации силами «рабочего материала». Надежный – значит, опытный и мертвый. Мертвые – они всегда надежнее живых.
Орг выглядел совсем уж недобро. Правая рука Николая потянулась к заточке. Даже так? Без помощи «Вурдалака»? Без расстрела? Неужели группировщик настолько ненавидит и боится Ночку, что готов собственноручно раскромсать ее на куски? Еще один маньяк сумасшедшего города?
– Николай, ты же помнишь наш уговор… – Денис уже не сидел за компом – стоял на ногах.
– Заткнись, – рыкнул Волк, – все зашло слишком далеко. Доказательства тому ты видел сам.
– Но Ирина пока не причинила нам вреда.
– Пока – нет. Но она – мина замедленного действия. И ни ты, ни я не знаем, когда она рванет. Мы должны избавиться от девчонки. Сейчас. Немедленно. И не пытайся меня остановить. Тебе это не удастся.
– Уверен?
Денис схватил Славкино кресло, поднял над головой. И над работающим монитором. Кресло было тяжелым. Монитор – хрупким.