Пески Палестины, стр. 50

Впереди отчаянно замахал регулировщик. Красный сигнальный кружок на палочке мелькал, будто крыло ночной бабочки, бьющейся в паутине. А из Райских ворот выруливал «Цундапп» с коляской и пулеметом. Бурцеву приказывали пропустить, уступить дорогу. Эсэсовец с палочкой лез прямо под колеса. Что ж, Бурцев всегда недолюбливал гаишников всех мастей. А уж такой фашисткой масти…

На фиг регулировщика! И мотоциклистов тоже — на фиг! Не сбавляя скорости, он расчистил дорогу бампером. Жезл ударил по капоту, жезлоносец отлетел в сторону. «Цундапп», подцепленный крылом «опеля» опрокинулся в придорожную канаву.

Бурцев выжимал из надрывающегося двигателя все лошадиные силы. Кто?то выстрелил — запоздало, справа, со стены Храмовой горы. Саданул очередью. Одна пуля лязгнула о дверь кабины. Еще одна вошла в спинку пассажирского сиденья. Был бы кто рядом — стал бы трупом.

Но пассажиров в грузовике нет. На месте пассажира — в щель между сиденьем и спинкой — вдавлено «железное яйцо». М?39 на боевом взводе. Со свинченным предохранительным колпачком. С запальным шнуром наружу. Да еще валяется под рукой «шмайсер». Да на рыцарской перевязи рядом с ножнами полуторного меча пристегнута противотанковая граната.

Еще очередь… Теперь уже били в лоб — от Иосафатских ворот.

Погасла левая фара. Звякнуло в радиаторе. Тревожно и нездорово застучал мотор. Открылся, вздыбился, запрыгал капот.

Снова выстрелы… Пули выбили остатки лобового стекла. Одна противненько дзинькнула о шлем. Вскользь. Рикошет. Повезло. Правда, от того легкого рикошета едва не вытряхнуло мозги. Но плевать! Только бы раньше времени не сдетонировал груз в кузове!

Приземистая арка Иосафатских ворот быстро приближались. Надвратная башня росла, надвигалась — скачкообразно, будто на самом деле это она неслась по лишенной асфальта ухабистой дороге, испытывая прочность незримых башенных рессор.

Сейчас будет таран. Такой, на который ворота не рассчитаны…

Ну, все! Ну, пора! Левая рука держит руль. Правая– «железное яйцо». Зубы вцепились в запальный шнур гранаты, как клыки оголодавшего хищника в мясо. Рывок… Теперь ему оставалось четыре секунды. Очень много. И очень мало. И время пошло. Вспять пошло — обратным отсчетом.

Четыре…

Через разбитое заднее окно кабины в кузов заброшена М?39.

Три…

Бурцев сбросил скорость, схватил ремень «шмайсера», выпрыгнул из кабины. Как из поезда — спиной назад, чтоб хоть немного погасить инерцию. Но на ногах, конечно, не устоял. Упал. Завертелся, покатился наперегонки с прошуршавшими у самой головы колесами грузовика. Со смертью наперегонки… Не обогнал, разумеется, но свернул в сторонку от костлявой, растянулся в придорожной канаве. Замер, приходя в себя.

Ну и трюк! Доспехи, наверное, только и спасли. Да тевтонское ведро на голове. Меч и противотанковая граната чудом удержались на рыцарской перевязи. «Шмайсер» — в руке.

Два…

В него снова стреляли. К счастью, канава оказалась неплохим окопчиком. Если не брезговать, если вжаться в грязь. А Бурцев и не брезговал. Какая, на хрен, брезгливость, когда пули над головой!

Один…

Машина вкатилась под воротную арку, боднула запертые створки. Ворота выдержали. Грузовик со смятым передком отскочил, подался назад. Не взорвался. Пока не взорвался. Пока еще…

Ноль…

Из надвратной башни выскакивали люди. В желто?коричневых мундирах и в белых плащах с черными крестами. Со «шмайсерами» наперевес и с мечами наголо. Эсэсовцы и тевтоны кричали, бежали к машине. Зря! Прочь нужно сейчас бежать. Кто?то пустил в «опель» арбалетный болт, кто?то шарахнул очередью по пустой кабине.

Ноль! Ну, ноль же! Уже! Но?о?о…

И рвануло! Страшно! Остов машины развалился кусками искореженного металла, кузов — расколотыми в щепу досками. Над головой Бурцева пролетело оторванное колесо. Тевтонов и эсэсовцев, окружавших машину, расшвыряло — так капризный ребенок швыряет тряпичные куклы.

Ворота высадило, вынесло наружу. Словно пробку из?под шампанского. С мясом выворотило из кладки массивные петли. Да и сама кладка… Эпицентр взрыва располагался под низкой аркой, так что в нее?то и ударила взрывная волна.

Арка треснула. Надвратная башня раскололось надвое, накренилась. Сверху посыпалось. Люди и глыбы…

А уж флаги с крестами пали и подавно.

Башня все?таки обрушилась. Обвалился также приличный кусок крепостной стены слева. Стена справа перекосилась, вывернулась наружу.

Теперь на месте Иосафатских ворот зиял чудовищный пролом. А вокруг — битый камень и мертвые тела. И горящие пятна расплескавшегося бензина. И пыль, и дым, и дым, и пыль… Но пыль оседала, а дымную пелену рвал ветер из Иосафатской долины.

Оттуда же — со стороны Масличной горы — доносился пугающий гул. Отдаленный, но быстро, очень быстро приближающийся топот тысяч копыт… И вопли тысяч глоток. Хорезмийская конница и мамлюки египетского султана ал?Малика ас?Салиха Наджм?ад?дина Аййуба шли в атаку. Пустынная и безлюдная Иосафатская долина перестала быть пустынной и безлюдной.

Глава 56

Кавалерийский вал перехлестнул через Кедронский ручей, когда тевтонско?фашистский гарнизон вышел наконец из оцепенения.

На башнях ожили пулеметы. С городских стен ударили автоматы. Навстречу штурмующим полетели первые арбалетные болты. Из Райских ворот внутренней цитадели Хранителей Гроба выползал маленький угловатый броневичок с пулеметом. А в Иосафатском проломе уже выстраивалась живая стена. Впереди — кнехты?щитоносцы и тевтонские рыцари. Сзади — автоматчики цайткоманды СС.

О Бурцеве, затаившемся в канаве, похоже, забыли. Дали поднять голову и ствол трофейного «шмай?сера». Напрасно. Первым делом он выпустил очередь по фашистским каскам, что маячили над Райскими воротами. Каски исчезли. Правый фланг чист…

По?пластунски Бурцев переполз из канавы в тесный лабиринт высоких дувалов и низеньких домишек. Юркнул за расшатанную калитку. Так?то оно надежней будет. Вдоль глухого глиняного забора, пригибаясь, добежал до хозяйственных пристроек церкви Святой Анны. Обошел храм, подобрался ближе к городской стене.

Идеальная позиция! Пролом — как на ладони. Метров тридцать до него отсюда. Видны и приближавшиеся всадники. Эх, капитально же их выкашивали! Автоматные и пулеметные очереди валили штурмующих ряд за рядом. Конники султана гибли десятками и сотнями. Натиск десятитысячной армии слабел на глазах. Задавить врага с наскока, массой уже не получится.

Надо помочь. Приободрить надо, иначе ведь захлебнется, на фиг, атака. А второй точно не будет.

Немецкий броневик тем временем вклинивался в фашистско?тевтонский строй, разворачивался, пристраиваясь к пролому боком, стараясь загородить бортом побольше места, и шмолил, шмолил, не переставая, поверх фашистских касок, широкополых шапелей и глухих ведроподобных шлемов. Бурцеву подумалось, что и пулеметная башенка бронемашины тоже чем?то напоминает рыцарский топхельм. Побольше только и с «МG?42» в смотровой щели.

Броневичок наконец занял позицию. Остановился. Эх, мать?перемать! Через такую преграду коннице султана нипочем не прорваться.

Бурцев положил «шмайсер» к ногам, сдернул с рыцарской перевязи «Панцервурфмине». С такими же вот противотанковыми гранатами они, помнится, славно порезвились на Чудском озере два годика назад.

За спиной вдруг послышался топот. Подобрались с тыла! Тевтоны?! Фашики?! Совсем близко! А руки, как назло, заняты! А «шмайсер» — под ногами. Пока наклонишься — нанижут на копье, располовинят мечом, расстреляют в упор.

Бурцев обернулся. Занес руку с гранатой, которую так и не успел поставить на боевой взвод. Да, килограммовая болванка в качестве палицы не самое эффективное оружие, но пусть об этом скажет тот, кто первым получит по черепушке.

Драться, однако, нужды не возникло. Бурцева окружали не немцы.

Свои! Бурангул, Освальд, дядька Адам, Дмитрий, Гаврила, Збыслав, Сыма Цзян — ха, тоже с трофейным «шмайсером»! А вон и Бейбарс, и Хабибулла. И Мункыз с иерусалимскими повстанцами. Все в тевтонских доспехах. Идут — кто пеший, кто с конем в поводу. Петляют меж домишками и дувалами. Догнали, значит!