Досье Ленина без ретуши. Документы. Факты. Свидетельства., стр. 47
Тревожные сведения содержались и в докладах с мест. Так, Харитонов, в частности, сказал: «В Кронштадте настроение сильно пало. Пьянство больше наблюдается даже среди наших товарищей. В боевом отношении матросы представляют малую силу… Сочувствующих нам мало…» {474} Поддерживая выступление предыдущего оратора, Слуцкая из Василеостровского района заявила, что на фабриках и заводах «выступать настроения нет» {475}. Такое же мнение высказал представитель Выборгского района Наумов: «Наблюдается недовольство в массах. Настроение удручающее, скрытое негодование в связи с тарифами, с эвакуацией. Настроение чрезвычайно сложное» {476}.
Перечитывая текст доклада Ленина на заседании ЦК 10 октября и резолюцию, в которой он говорит о повороте «народного доверия к… партии», удивляешься, насколько сильно было его желание выдавать свои умозрительные предположения и желание за реальное положение дел. О какой подготовленности к выступлению можно было говорить, если на заводе 1-го Городского района, по заявлению Менжинской, обнаружилось лишь 2 винтовки, а в Московском районе, по образному выражению Равич, «настроение на заводах бесшабашное» и «по призыву партии выйдет мало» {477}. Не лучше обстояло дело во 2-м Городском районе. По мнению представителя этого района Пахомова, «Красная Гвардия» слишком слабо организована, да винтовок на весь район всего 50 штук» {478}. Вряд ли кого обрадовало выступление Гесена из Нарвского района: «Общая картина – стремления выйти нет… Боевого центра нет, так что боевые силы раздроблены…» {479} Его коллега, Горелик, добавил, что «за нами не пойдут обеспеченные рабочие». А представитель Невского района Виноградов принес еще более тревожную весть: «Красной Гвардии у нас нет. Организационным аппаратом не можем похвастаться» {480}.
В Охтенском районе дела обстояли не лучше. Вот сообщение представителя этого района Первухина: «Боевого настроения… выйти на улицы у рабочих нет… Организационные связи у нас очень плохие…» {481}. Ничего не приукрашивая, представитель Петербургского района Прохоров лаконично доложил: «С Красной Гвардией дело обстоит плохо… Вообще в районе полный развал, даже если Совет призовет к выступлению, то некоторые заводы… не выйдут» {482}. Красная Гвардия отсутствовала в Шлиссельбургском, Эстонском и Латышском районах. Оружия там не хватало, а о настроении масс и говорить не приходилось. Но Ленина меньше всего волновал этот вопрос: он продолжал настраивать большевиков на провокационный курс свержения Временного правительства и захвата власти. Хорошо изучивший тактику большевиков, Г. В. Плеханов так ее охарактеризовал: «Тактика большевиков есть тактика Бакунина, а во многих случаях просто-напросто Нечаева» {483}.
С докладом от Лесковского подрайона и в прениях выступил М. Калинин: «…Получаются телеграммы из Финляндии, с фронта, с протестом против выступления большевиков… Оттуда же, помимо армейских организаций, посылаются делегации, которые… указывают, что там боевое настроение. Это указывает, что армейские комитеты не наши…» Относительно резолюции ЦК Калинин сказал, что она «призывает организацию к политическому действию. Мы практически подошли к вооруженному восстанию. Но когда это восстание будет возможно – может быть через год – неизвестно…» {484}
В итоге, из 19 представителей районных комитетов, 13 твердо заявили, что они не готовы к выступлению. Неудивительно, что в принятых тезисах содержались лишь расплывчатые предложения организационного и агитационного характера.
Эти решения со всей очевидностью показали: большевистские организации Петрограда не желали и не были готовы к тому, чтобы осуществить вооруженное выступление и низложить Временное правительство. Было очевидно, что большевиков не поддерживают широкие слои населения страны, и прежде всего крестьянство, составляющее его абсолютное большинство. Наконец, в тезисах нет даже намека на то, что Петроградский комитет поддерживает резолюцию ЦК от 10 октября.
В тот же вечер Э. Рахья сообщает Ленину о решении Петроградского комитета. По свидетельству М. В. Фофановой, в этот вечер Ленин так разнервничался, что у него начался приступ, сопровождавшийся сильной головной болью. Он что-то говорил, но речь была у него настолько невнятная, что разобрать ее было невозможно. У Ленина были серьезные причины, чтобы волноваться. Вождю большевистской партии было над чем поразмыслить, ведь его призыв «взять власть тотчас» мог остаться только лозунгом на бумаге.
Глава 8
Октябрьский контрреволюционный переворот
Для Ленина, возлагавшего большие надежды на питерских большевиков и рабочих, решение Петроградского комитета было равносильно провалу всей его идеи социалистической революции. Поэтому он немедленно назначает на 16 октября расширенное заседание Центрального Комитета. Из-за трудностей, связанных с организацией проведения заседания и оповещением его участников, оно началось в 8 часов вечера на северной окраине Петрограда – в помещении Лесковско-Удельнинской районной думы, председателем управы которой был М. Калинин. Фактически 16 октября проходило собрание партийного актива с участием членов ЦК РСДРП. В протоколах этого форума так и записано – «собрание».
И на этот раз Ленин применил все тот же порочный, неоднократно осужденный видными деятелями социал-демократии (Плеханов, Мартов, Богданов и др.) прием подбора участников собрания по своему вкусу. Так, из 26 человек, присутствовавших на собрании, члены ЦК составляли лишь треть (9). Остальные приглашенные, за редким исключением, были готовы поддержать любое предложение Ленина. С помощью Свердлова и Рахья он постарался отстранить тех участников заседания Петроградского комитета, от которых нельзя было ожидать поддержки.
Зато опубликованный протокол собрания № 26 озаглавили так: «Заседание ЦК РСДРП, Исполнительной комиссии Петроградского Совета, Профессиональных Союзов, фабрично-заводских комитетов, железнодорожников. Петроградского окружного комитета» {485}.
Как такового доклада Ленина на собрании не было. Он всего лишь огласил резолюцию ЦК, принятую 10 октября, добавив лишь несколько общих фраз вроде той, что, «выступая теперь, мы будем иметь на своей стороне всю пролетарскую Европу», и закончил словами: «Из политического анализа классовой борьбы и в России и в Европе вытекает необходимость самой решительной, самой активной политики, которая может быть только вооруженным восстанием» {486}.
Следом выступил Свердлов. Очевидно, для поднятия духа и моральной поддержки присутствующих он преподнес им очередную фальшивку о численности партии, сказав: «Можно считать, что теперь она объединяет не менее 400 тыс.» {487}.
Большинство принявших участие в прениях по докладу откровенно высказали свое мнение о вооруженном выступлении и о степени подготовленности к нему своих районов. Бокий информировал присутствующих, что «…в Красном Селе дело не так хорошо». Примерно такую же картину обрисовали представители Рождественского, Порохового и Шлиссельбургского районов {488}. Степанов сообщил, что «в Нарве настроение тяжелое ввиду расчетов… Что касается гарнизонов, то там настроение угнетенное… В Новом Петергофе работа в полку сильно пала, полк дезорганизован…». Володарский добавил: «Общее впечатление, что на улицу никто не рвется…» {489} Равич подтвердил это {490}. А вот выступление Шмидта: «…Настроение таково, что активных выступлений ожидать не приходится, особенно ввиду боязни расчетов… В Московском узле особенно наблюдается неудовольствие против комитета. Мы не можем выступать, но должны готовиться» {491}. Как бы в добавление, Шляпников сказал, что «среди металлистов… большевистское выступление не является популярным» {492}. Ничего хорошего не сообщил и представитель транспорта: «Железнодорожники голодают, озлоблены, организация слаба, особенно среди служащих телеграфов» {493}. Выступление Милютина было обобщающим: «…Низложить, арестовать в ближайшие дни власть мы не можем…» {494}