Дети на ветру, стр. 26
— Почему нельзя?
— Потому что нельзя, и все! — резко обрывает его Дзэнта.
…Сампэй бежал по берегу реки с маленьким щенком. И откуда только он достал его? Это был толстый пятнистый щенок черно-белой масти. Ноги у щенка короткие, хвост крохотный — щенку не более двух месяцев. Тонкий, как плеть тыквы, хвостик его мелко дрожал. Щенок то бежал рысью, то пускался вскачь. Сампэю хотелось, чтобы щенок прыгал. Поэтому он волочил за собой веревку. Щенок бежал за веревкой, стараясь ухватить зубами узелок на ее конце. Как только узелок появлялся у него перед глазами, щенок бросался за ним рысью. Тогда Сампэй дергал веревку к себе. Щенок подпрыгивал и кидался на узелок. Сампэй дергал веревку и отбегал. Щенок тоненько тявкал и прыгал за узелком. Ему было интересно.
Так Сампэй добежал до моста. Мостом служила доска шириной в полметра — она была перекинута через речку. Сампэй взбежал на доску, а конец веревки оставил на берегу. Щенок тявкнул и приготовился прыгать. Тявкнул еще раза два и вцепился в веревку. Тогда Сампэй втянул его на доску. Сидя на заду и упираясь передними лапами в доску, щенок мотал головой, стараясь вырвать веревку из рук Сампэя. Но Сампэй втащил его на доску, словно упирающегося ребенка. И вскоре щенок оказался на середине доски.
И тогда Сампэй стал раскачивать доску, присаживаясь и вставая на ней. Сначала щенок махал хвостом, глядя на Сампэя, но доска качалась, и он стал посматривать на берег, на воду, взгляд его сделался тревожным и растерянным. Чтобы не свалиться в реку, он втянул голову и прижался брюхом к доске. Но когда доска стала колебаться еще сильнее, щенок, шатаясь, как пьяный, поплелся потихоньку к берегу. Сампэй тряхнул доску изо всех сил, щенок с трудом приблизился к берегу и спрыгнул с доски на землю.
Сампэй подумал немного, затем взял кирпич, валявшийся неподалеку, положил его на доску, чтобы отрезать щенку путь к отступлению. Потом взял щенка на руки и отнес на середину доски. Ничего не подозревавший щенок радостно стучал ему хвостом по груди, лизал маленьким языком его щеку. Однако доска снова начала качаться, и щенок опять стал пробираться по ней к берегу. Пройдя немного, он натолкнулся на кирпич, который то взлетал наверх, то двигался вперед или в сторону — того и гляди, шлепнется в воду. Щенок взобрался на кирпич передними лапами и вместе с ним стал взлетать вверх и вниз, мотаться вправо и влево. Поджав свой тоненький хвостик, он изо всех сил старался удержаться на доске, и это старание отражалось в его глазах. Однако Сампэй не обращал на него внимания, он ждал, когда кирпич окажется, наконец, на краю доски. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть.
Шлеп! — раздался всплеск воды. И затем еще: шлеп!
И кирпич и щенок упали в воду. Однако щенок сразу же выплыл и стал двигаться по направлению к берегу. Он плыл, как обычно плавают крысы, высунув из воды только голову. Его немного отнесло вниз по течению, но он все же вылез на берег и вышел из травы на дорогу. Отряхнулся, сбросил с себя капли воды и подошел к ногам Сампэя. Здесь он присел, хвост его дрожал — наверно, он сильно устал.
Сампэй подумал, не проделать ли это еще раз, но тут его окликнул Дзэнта:
— Эй! Ты что это делаешь?
— Знаешь как интересно! — Сампэй рассказал брату про щенка. — Оказывается, собака плохо держится на доске.
— Ты что говоришь?! Вот злодей! И не жалко тебе щенка?
Похоже, Дзэнта рассердился не на шутку.
— Не жалко. Я хотел посмотреть, как он будет умирать: как будто заснет или еще как…
— Ну и дрянь же ты! — рассвирепел Дзэнта — Дурак! Вот увидишь, скажу папе. А что, если тебя бросить в реку? Небось заплачешь, завопишь от страха.
— Я? Заплачу? Да никогда!
— Ну, тогда прыгай!
— А вот и прыгну.
— Давай, сейчас же!
— Пожалуйста!
— Смотри утонешь!
— Ну и пусть!
— А умирать тяжело.
— Ну и ладно!
— Тогда прыгай! Только ты не сможешь, наверно.
— Смогу.
— Ты только говоришь, а сам и не собираешься топиться. Страшно, наверно.
— Мне?
Сампэй стянул с головы шапку. Затем разулся. Стал раздеваться. Похоже, на самом деле решил прыгать. Дзэнта побледнел. Что же делать? А Сампэй в одних трусиках направлялся к доске. Тогда Дзэнта улыбнулся примирительно, однако сказал:
— Кто же это умирает голышом? Ты что, поплавать захотел?
— Так одежда намокнет!
— А тебе не все равно? Ты же надумал топиться.
— А как же быть, если одежда промокнет?
— О чем ты говоришь? Никто не топится голым. Одевайся! Оденешься — тогда и прыгай.
— Не буду.
— Ну, если не хочешь, то не прыгай.
— Ты же сам сказал: «Прыгай!»
— Ну, сказал. Но я не говорил, чтоб ты раздетый прыгал.
— Если я намочу одежду, мне попадет.
— А что тебе за дело, попадет тебе или нет, когда ты мертвым будешь?
Страсти понемногу улеглись, и Дзэнта сказал улыбаясь:
— Ну ладно, одевайся!
— Ага! Тогда ты выиграешь!
— Ну и что! Одевайся, а то простудишься.
Дело шло к осени. На реке было ветрено.
Наступила зима, а они все еще не уехали в Токио.
Был урок чтения. Сампэй рассеянно поглядывал в окно. Там все было белым. Мириады снежинок непрерывно падали с неба. Падали бесшумно. Иногда налетал ветер, тогда снег завихрялся, начинал лететь косо и, шурша, стучал в окно. Глядя на него, Сампэй думал: «Есть ли конец этому снегу?»
Снежный двор был похож на белый лес. Наверно, вся Япония напоминала теперь белый лес.
Он перевел глаза на класс. Какой же он черный! И костюм учителя — черный, и форма учеников — черная, и доска — черная. И печь — черная. И головы учеников — черные. Сколько же этих черных голов!
И тут Сампэй снова подумал:
«А ведь в каждой школе склонились рядами такие же черные головы и большой черный учитель учит их».
Все это так странно!
Сампэй стал рассматривать лицо учителя. По обеим сторонам его темной головы торчали большие уши. И Сампэй подумал:
«А они ведь шевелятся!» Ему показалось, что большие уши учителя двигались, как уши зверя. И чем больше он на них смотрел, тем удивительнее ему было. «Неужели у учителя всегда были такие уши?»
Он словно впервые заметил их. Ну конечно, они шевелятся! Тут он взглянул на голову сидящего впереди товарища. И у того торчали два больших уха. И они вовсе не были похожи на человеческие. Он оглядел головы всех учеников — у каждой головы по бокам торчали уши. Может, это волки? Или лисы? А может, собаки, одетые в форму, сидят и глядят на доску?
«Что же делать? Может, я попал в страну оборотней?» И Сампэй с ужасом продолжал глядеть на учителя.
ДЕТИ И ВРЕМЕНА ГОДА
(Главы из книги)
ВЕСНА
Мальчики построились у ворот дома, где жили Сампэй и Дзэнта.
— Внимание! Шагом марш! — скомандовал Сампэй, отряд отправился в путь. Гин-тян шел впереди и дул в трубу.
Стоял апрель. На горах цвели персики. Было семь часов утра.
Ру-ру-ру! Ру-ру-ру! — пела труба.
Какой-то солдат верхом на лошади спустился в долину реки. И мальчики отважно двинулись теперь ему навстречу. Отряд, числом в пять воинов, вооружен бамбуковыми палками: мальчишки несут их на плечах, будто ружья, или заткнули за пояс, как мечи.
Они прошли вдоль речки, поднялись на дамбу Огава и оглядели окрестности. На лугу, лениво пережевывая жвачку, лежало несколько коров. Вдали, склонив голову к траве, стояла лошадь. Это была большая гнедая лошадь. Но где же солдат?
— Бегом! Искать! — скомандовал Сампэй.
Никто ничего не понял, но все помчались вниз, на луг, к лошади. Солдата нигде не было видно. Осмотревшись, Сампэй крикнул:
— Разойдись! Искать врассыпную!