Крестовый дранг, стр. 53

И поспешно пояснил:

— Вообще-то, по законам рыцарской чести это мне надлежало бы вершить над ним расправу. За Ядвигу!

«Или мне, — подумал Бурцев, — за Аделаиду». Хотя странно. Былой клокочущей ненависти к заклятому врагу он сейчас не испытывал. Может быть, потому, что хотя бы ненадолго они с вестфальцем оказались по одну сторону подвальной баррикады.

Снова ударил огнемет — еще ближе. Вот ведь ё! Фашики времени даром не теряли: лезли по коридору, поливали подвал огнем и свинцом.

Новгородцы и татары начали отползать от танка. Многие натужно хрипели, кашляли. У Бурцева тоже жутко першило в глотке. Даже колдовская вентиляция магической башни не справлялась с таким количеством огня и дыма. Но если б не она — задохнулись бы давно, на фиг, заживо! Впрочем, и так задохнутся. Скоро уж… Еще несколько опаляющих легкие огнеметных выстрелов — и все.

Збыслав с дядькой Адамом — и те поглядывали назад. Только Освальд, Дмитрий, Сыма Цзян да Бурангул будто прилипли к танковой броне. Юзбаши притаился у гусеницы с натянутым луком. Ему всего-то и нужно полсекунды, чтоб подняться и навскидку пустить смертоносную стрелу. Но только кто ж подарит сейчас эти полсекунды? Момент, когда беспомощные и беззащитные фашики только-только входили в подвал, — упущен, а теперь пули визгливо царапали металл и камень, не давая поднять головы.

Эх, бабахнуть бы в ответ пару разиков из пушки! Так ведь танковое орудие в другую сторону смотрит, а железные бока «рыси» зажаты коридорными стенками. В этакой теснотище пушкой не больно-то поворочаешь. А уж сам танк не развернуть и подавно!

— Сыма Цзян, — позвал Бурцев. — У тебя в самостреле остались еще невидимые стрелы?

— Нет, Васлав, вся уже улетела, — кажется, в словах пожилого китайца прозвучала гордость. — Когда вражеская солдата полезла в подвал, моя первая стреляла! Самая первая!

Мать-перемать!

— Лучше бы твоя экономила боеприпасы!

Бурцев лихорадочно шарил руками по каменному полу. Наткнулся на сапог мертвого оберфюрера. Так, уже теплее. Где-то рядом должны валяться автоматчики. Есть! Один есть… Теплее! Бурцев ощупывал форму мертвого эсэсовца. В конце концов, это ведь не мародерство, это сбор трофеев.

Пальцы добрались до сумки патронташа. Еще теплее! Пальцы расстегнули сумку. А теперь…

Вспышка огнемета… Яркий свет… Волна нестерпимо жгучего воздуха над головой.

Теперь — совсем горячо! Он вцепился в снаряженный магазин «МП-40». Пусть кто-нибудь попробует отобрать у него этот подарок мертвеца.

— Сыма Цзян! Давай свой автомат! Ну, самострел свой гони сюда. Подзарядим его невидимыми стрелами.

Сменить опустошенный магазин на новый — секундное дело.

— Ждите и не высовывайтесь!

Бурцев юркнул меж гусениц, пополз под танк. Только бы фашики не вздумали вогнать сюда струю раскаленного воздуха. Огнеметчик, впрочем, уже не особенно усердствовал. Эсэсовец с фламменверфером шел вразвалочку под прикрытием автоматчиков. Страшная труба мерцала во мраке запальным язычком синеватого пламени.

Бурцев занял позицию. Мощного татарского лука под танком не натянуть — места мало. Но из «шмайсера» бить можно. Очень даже можно!

Врага, выжигающего себе и остальным путь, он скосил первой же очередью. Тот осел, уткнулся лицом в каменный пол. Дернулась и замерла огнеметная труба в руке умирающего. Запал не погас. Ранец с двумя баллонами сполз набок.

Фашисты, следовавшие сзади, заволновались, залегли. Пули еще чаще замолотили по броне, по гусеницам, чиркнули по камню перед самым носом Бурцева. Что-то больно полоснуло по плечу. И по ноге тоже. Ерунда — царапины…

Следующая очередь из-под танка ударила точно в ранец фламменверфера. Хлынула наружу горючая смесь, коснулась запального огонька. Вспышка, пламя… Огненный фонтан прыснул тугой струей в стену, в потолок. Адская жара. Крики…

Заметались по коридору живые горящие факелы… Загремели, забухали взрывы. Рвались от нестерпимого жара чьи-то патроны. Потом — гранаты. Одна, вторая, третья. Еще две — дуплетом.

Не выдержав такой канонады, обвалился свод. Видать — не прочная арийская кладка — более поздние перекрытия… Кто-то там из предков Освальда проводил ремонт или перепланировку башенных помещений. Или, может, прадедушка добжиньского рыцаря ремонтировал порушенный донжон после неудачных изыскательских работ? И слава Богу! Зато теперь проход в подвале засыпало, закупорило, перекрыло — пусть ненадолго, но надежно. Передышка обеспечена.

— Замуровали демоны, — задумчиво произнес Дмитрий.

Было, однако, не смешно. Ничуть.

«Засвистели стрелы: Бурангул прекращал мучения сгоравших заживо — тех, кто еще шевелился в огненном коконе по эту сторону завала. Да, передышка будет. Но знать бы еще точно, сколько им отпущено?

Бурцев вскочил в танк. Следом втиснулся Освальд.

Лезли и Сыма Цзян, и дядька Адам, и Бурангул, и Дмитрий, и Збыслав. Бурцев не пустил:

— Не нужно. Дальше мы с Освальдом сами. Ваша задача — прежняя: прикрывайте тылы. Следите за завалом.

Глава 58

Двигатель взревел, бронированная машина дернулась, пошла по узкому проходу, рыча, громыхая гусеницами, царапая стены.

Бурцев вывел танк к маленькой дверце, за которой они нашли фон Берберга. «Рысь» в такую не протиснется. Надо расширять… Он заглушил мотор, перебрался к пушке. Сказал негромко:

— Извини, пан Освальд.

— За что? — не понял рыцарь

— За Взгужевежу свою извини. Рушить будем твой замок. Если засыплет нас в этом железном гробу, ты уж не обессудь.

Поляк встрепенулся:

— Как так рушить?! Как так засыплет?!

Но Бурцев уже не слышал. Бурцев начал обстрел. Грохот наполнил танк и подвалы Взгужевежи. Дверь разлетелась. Стена, отделяющая темницу от длинного коридора, поддалась снарядам легко. Собственно, и не стена то была даже. Так, простенок, внутренняя перегородка, сложенная явно не арийскими первостроителями.

Первую преграду скорострельная пушка «рыси» разнесла на раз-два. Танковое орудие, пробивающее со ста метров 30-миллиметровую броню, сейчас лупило почти в упор. Тупоносые снаряды крошили кладку, каменные осколки барабанили по броне.

Вскоре на месте маленькой дверцы зиял огромный пролом, заполненный дымом и пылью. Куски расколотого камня густо усеивали покоцанный пол.

Бурцев прекратил огонь. Нужно переждать, когда уляжется непроглядная пелена впереди. Над ухом ругался добжиньский рыцарь. Конечно, кому понравится артобстрел в подвале собственного замка? Но ты уж потерпи, пан Освальд, коль хочешь вызволить свою кульмскую красавицу.

Другая стена, выложенная уже из массивных, древних и неподатливых глыб, постепенно проступала в дыму. Стена, отделявшая Бурцева от Аделаиды. Мощная стеночка! Тут потребуется ювелирная работа. Он направил пушку в нижний шов каменной кладки. И снова открыл огонь.

Бронебойные снаряды 20-миллиметровки методично били в наиболее уязвимые места. А глыбы лишь чуть вздрагивали. Да, эта преграда, усиленная заклинаниями древних магов, стояла прочно. Туды ж ее, растуды ж — гораздо прочнее, чем рассчитывал Бурцев!

Тупая долбежка продолжалась ровно столько, сколько оставалось у них зарядов. Потом по подземелью металось долгое гулкое эхо. Потом наступила тишина. Потом дым осел, и Бурцев понял: стена выдержала. Трещины шли по каменной кладке и полу. Сверху обрушилась и раскололась на части небольшая плита перекрытия. Через пустой квадрат в потолке падал тусклый электрический свет. Пока только свет. А скоро ведь могут полететь и противотанковые гранаты. Но стена впереди стояла. Аделаида по-прежнему была по ту сторону. А он был по эту…

— Что же ты творишь, Вацлав! — простонал в звенящей тишине Освальд. — Это ведь мой фамильный замок!

Бурцев скрипнул зубами. С места наводчика перебрался вниз — за рычаги управления. Приказал:

— Выходи, Освальд! — В горле было сухо. В голове — ясно. В висках гулко пульсировало. — Жди меня здесь!

— А ты? — Добжинец вмиг прекратил причитания.