Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет, стр. 96
Но это был уже не тот панический, ажиотажный спрос, который в ноябре и в декабре сметал с прилавков все без исключения… Так из нашей жизни исчезло понятие “массовый дефицит”, касавшееся еще недавно самых простых, насущных товаров».
Одно сравнение будет вам понятно, даже если вы учитесь еще только в первом классе – и отважно (и правильно!) взялись за эту книжку.
Егор Гайдар встал у руля российской экономики как раз тогда, когда все экономисты мира повторяли шутку одного остроумного чеха (насидевшегося в «социалистической» Чехословакии – распавшейся после конца «социализма» на две страны: Чехию и Словакию – в тюрьме за диссидентство): «Превратить социалистическую экономику в экономику нормальную так же легко, как превратить рыбный суп в живой аквариум». То есть вареную рыбку превратить снова в живую.
Невыносимо сложной была не только экономическая ситуация, но и тесно связанные с ней разные формы социальной жизни. В первую очередь – армия. Ее непреложный закон – подчиняться приказам Верховного Главнокомандующего. В новой, постсоветской России это был президент.
Реальную же атмосферу в армии голодной зимой 1991/92 годов показывают две фразы из выступлений участников армейского собрания в январе 1992 года: «армию не удастся втянуть в политические игры» и «терпение людей в погонах имеет предел».
Вспоминая впоследствии эту ситуацию, холодно и твердо Егор Гайдар пишет, что, услышав такие слова, «нетрудно понять, что армии у государства нет. Есть вооруженные люди, озабоченные своими проблемами. Их поведением трудно управлять».
Вот точная характеристика ситуации, данная одной журналисткой:
«Какой ему досталась страна? Пустые полки магазинов, талоны. Очень хорошо помню шутку того периода: “Вы руки будете с мылом мыть? Тогда чай без сахара”. Да и перемены, отмечу, начали до него, когда в 1991 году тогдашний премьер-министр Валентин Павлов вначале санкционировал изъятие крупных банкнот… а потом провел акцию по первой в стране либерализации цен в 2–3 раза.
Гайдар полностью сломал систему госрегулирования как цен, так и производства товаров. Предприниматели развернули инициативу, а до того пустые прилавки начали наполняться импортными товарами. Никогда не забуду то непонятное выросшим уже в России молодым людям впечатление, когда приходишь в магазин и можешь все купить…» (Анна Каледина, «Комсомольская правда»).
«Помню, меня пытали в то время журналисты – контролирует ли правительство потребительский рынок для того, чтобы там не завышались цены? – вспоминает Андрей Нечаев. – Например, говорили они, пошли резко вверх цены на стиральные порошки, а вы бы дополнительно закупили где-то крупную партию и выбросили в продажу?»
Но министр отвечал им:
«…Более мы, правительство, стиральные порошки вообще не закупаем, и в этом вся прелесть. Введя свободу внутренней и внешней торговли, свободу закупки и продажи любых товаров без всякой административной привязки, мы внедрили саморегулирующийся рыночный механизм. Сама его суть в том и состоит, что если цены на стиральные порошки вдруг сильно пошли вверх, тут же находятся сотни “экономических муравьев” – торговых фирм, “челноков” и т. п., которые немедленно ради собственной выгоды, а не по плану, начинают закупать эти порошки у нас или за рубежом. И в течение короткого времени ситуация приходит в норму».
Нарочно выделила слова «ради собственной выгоды» – чтобы обратить на них ваше внимание.
Да, в рыночной экономике все ищут свою выгоду. И тут нет ничего плохого (вспомним уже известного вам Адама Смита!), если торговцы при этом никого не обманывают – ни своего поставщика, ни покупателя. Если с поставщиком они честно расплачиваются, а покупателю не подсовывают что-то недоброкачественное.
…Но крупные централизованные закупки на первых порах были – например, правительство закупило много картофеля в Польше.
Почему картофель, а не те же стиральные порошки?
«…Потому что, – объясняет гайдаровский министр Андрей Нечаев, – это не мобильный товар».
То есть картофель либо есть зимой на базах, а если нет – значит, нет. Потому что нельзя было ожидать, что его подвезут быстро. Потому что еще не было настоящей конкуренции: когда один продавец старается опередить другого в доставке на прилавок товара, имеющего спрос, и тут уже он не считается со сложностями транспортировки…
26. Время – бесценная вещь
«…Не мальчики и девочки, а злые волшебники и злые волшебницы сидели за столом! Вот ведь как, оказывается, устроено на свете: человек, который понапрасну теряет время, сам не замечает, как стареет. И злые волшебники разведали об этом, и давай ловить ребят, теряющих время понапрасну. И вот поймали волшебники Петю Зубова, и еще одного мальчика, и еще двух девочек и превратили их в стариков. Состарились бедные дети, и сами этого не заметили – ведь человек, напрасно теряющий время, не замечает, как стареет. А время, потерянное ребятами, забрали волшебники себе. И стали волшебники малыми ребятами, а ребята – старыми стариками.
Как быть?
Что делать?
Да неужели же не вернуть ребятам потерянной молодости?»
И один из ребят-старичков подслушал, что надо сделать, чтобы всем им вернуться в свой возраст.
«Прежде всего – надо было найти всех-всех, кого волшебники состарили, всем собраться – и вместе отправиться к этому домику с огромными часами на стене…»
Замечаешь ты время, когда готовишь уроки? Сколько минут пошло на упражнение по русскому языку, на решение задачи, на параграф по истории или географии?..
Есть и такие, кто по минутам вообще счет вести не может – только по часам: «С пяти часов сижу над алгеброй…»
Егор Гайдар с детства привык беречь и рассчитывать время – всегда хотел побольше успеть.
Но в новой должности счет пошел на секунды.
Картинка с натуры – вечером после какого-то совещания в вестибюле стоит Егор Гайдар и быстро заканчивает деловой разговор с двумя или тремя людьми. Сам же в это время, не прекращая разговора, привычно протягивает обе руки назад – и на него натягивают зимнее пальто. Он застегивается, прощается с собеседниками и быстрыми шагами выходит в подъезд к машине – возвращается на свое рабочее место.
Тот, у кого время ежедневно утекает между пальцев и вечером он горестно замечает, что не сделал почти ничего из намеченного утром, увидит эту сценку по-своему.
– Ишь, – скажет, – барин какой! Даже не смотрит назад – есть там кто с его пальто в руках или нет! Привык, чтоб холуи вокруг него суетились…
Так подумает тот, для кого счет времени никогда не шел по минутам. Тем более по секундам. А Гайдару до зарезу нужны были те секунды, которые он выгадывал, протягивая руки назад и не прерывая разговора.
Как он работал в те годы, я знаю от Леонида Гозмана – он был тогда советником вице-премьера. Достаточно будет одной фразы:
– Я приходил к нему в кабинет с докладом в 4 часа ночи, а в 8 утра у него уже было назначено заседание правительства.
Через несколько лет Гайдар будет вспоминать о главной проблеме «адаптации к работе в правительстве, особенно в условиях экстремального кризиса, – это радикальное изменение протяженности времени. Ученый планирует свою работу в размеренности лет, месяцев, недель. Советник измеряет время в часах и днях. Руководитель правительства вынужден оперировать временем в секундах, в лучшем случае в минутах… В течение получаса провести важное совещание, за три минуты успеть связаться с Минфином – дать распоряжение, за две минуты пообедать, еще через одну минуту выскочить из кабинета, чтобы мчаться выступать в Верховный совет – вот это норма, и такая круговерть беспрерывно в течение дня, с раннего утра до поздней ночи».