Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет, стр. 92
Гайдар выбрал меры экономические.
Результат – страна, которую он практически построил и в которой мы все живем.
Владимир Милов, говоря об «очернительной аналитике» завистников, цитирует их слова, что в результате гайдаровских реформ мы «оказались отброшены на 35 лет назад».
«35 лет назад – это какой год? 1975-й? 1957-й (если считать от 1992-го)? Что за бред? Что, 35 лет назад была возможность свободно покупать любые товары, свободно ездить за границу?.. Что, каждый четвертый россиянин имел автомобиль, как сегодня?.. Я не говорю уже о мобильной связи, интернете, возможности купить современную удобную мебель, бытовую технику или сделать в квартире приличный ремонт.
Это все появилось бы и без Гайдара? Что-то вот я смотрю на верную социалистическим идеалам Кубу где не было никакого Гайдара, и не вижу всего этого – вижу что вот там люди действительно живут как 50 лет назад».
В своей последней книге Гайдар подводил итоги решения о реформе и самой реформы:
«Идею, что столкнувшись с дефицитом зерна, можно добыть его, посылая вооруженные отряды в богатые хлебом регионы, правительство всерьез не обсуждало. Хлеб крупным городам был необходим. Конфисковать его невозможно. Валюты, чтобы его купить за рубежом, нет. Остается одно: получить продовольствие, заплатив цену, которая будет приемлема для его производителей. Собственно, в этом суть либерализации цен, путь, подобный тому, которым пошел В. Ленин в 1921 году, когда столкнулся с угрозой потери власти.
Как и тогда, сама по себе либерализация цен в 1991 году не давала гарантий решения проблемы снабжения городов продовольствием. Ключевым был вопрос: будет ли село продавать городу зерно за ненадежные, обесценивающиеся рубли? Именно от этого зависело, повторится ли катастрофический сценарий событий времен русской революции начала XX века.
…Речь шла о развитии событий в ядерной державе, стабильность которой во многом зависела от того, что будет происходить с продовольственным снабжением городов. Решение было одним из самых рискованных в мировой истории».
Говоря кратко – ядерная держава просто не может себе позволить потерять стабильность. Потому что тогда и ядерная кнопка может оказаться в случайных руках…
Спустя годы ситуация зимы 1991–1992 годов обсуждалась на международном семинаре лучших экономистов (бывших и действующих министров финансов и др.) мира. Гайдар вспоминает, что на его вопрос – «что, на взгляд столь опытных людей, в этой ситуации надо было делать, министр финансов одной крупной страны ответил: “Застрелиться. Остальные решения хуже”».
22. Декабрь 1991
Из беседы бывшего министра экономики России Якова Уринсона с ведущим радиостанции «Свобода» Виктором Шендеровичем двадцать лет спустя:
«В. Ш…Я слышал, что еды оставалось на неделю, на несколько дней.
Я. У. Была полная катастрофа с продовольствием.
.. В декабре мы отслеживали движение всех наших кораблей из канадских портов с зерном и так далее, причем все они были арестованы за неуплату еще горбачевско-рыжковских долгов. И поэтому каждый корабль у нас был на вес золота, поскольку действительно ни зерна, ни муки, ни тем более печеного хлеба в стране просто не было. В некоторых губерниях, Екатеринбург хорошо помню, даже в таких, как Воронеж, где черноземные земли, как известно, там хлеба осталось где на неделю, где на месяц. Не только хлеба, с углем были гигантские проблемы. И только когда Егор разными путями договорился о разблокировании некоторых наших кредитов копеечных буквально, удалось продовольственную проблему решить, удалось с поляками договориться по углю и так далее. То есть накануне самого настоящего коллапса…
В. Ш.…Довольно быстро на смену всеобщему убожеству пришло чудовищное расслоение. Я думаю, что прекрасно понимали и Гайдар, и Чубайс, что мы из огня в это полымя входим… До какой степени понимали эту мину?
Я. У. Понимали на сто процентов…Когда только правительство было сформировано Гайдара, то ли Шохин, то ли Нечаев сказал: мы правительство камикадзе, дай Бог нам продержаться три месяца. Наша задача либерализовать цены, либерализовать внешнюю торговлю, построить хотя бы основы какие-то, начать приватизацию, дальше нас сметут. Причем сметут те, ради кого мы работаем…
Недовольство будет гигантское – и от красных директоров, и от простых работяг, которые попадут в абсолютно непредсказуемую ситуацию.
Худо-бедно любой человек, который родился и жил в Советском Союзе, понимал, что ребенок окончит школу, будет институт, или техникум, или завод, раз в три года он съездит отдохнуть сначала в пионерский лагерь, потом в Сочи, у него так или иначе будет рабочее место, свои гарантированные 60 рублей зарплаты, профсоюзная путевка, ну, и в магазине хлеб, водку так или иначе всегда он добудет.
…А здесь абсолютно непонятно, абсолютно непредсказуемо…Простой работяга не понимал, как это можно, когда у него нет зарплаты – такого не бывает.
В. Ш. В общем, должен сказать в защиту, я тоже бы не понял, как можно, что у меня нет зарплаты, – такого не бывает. Для этого надо перестать быть работягой и начать быть политическим деятелем, надо переходить на другой какой-то уровень.
Я. У. Понимаете, к сожалению, даже до сих пор многие думают, что у них была зарплата. Но только забывают, что на те рубли, которые они получали, на зарплату, почти ничего нельзя было купить.
В. Ш... Я не экономист, но мне кажется более важным вопрос, что производили люди на свою зарплату.
Я. У.…Масса продуктов, которая производилась, никому не была нужна. Я уже не говорю о милитаризации экономики, когда порядка 60 % национального продукта тратилось на оборону и на отрасли, связанные с ней. То, что производилось на рядовых предприятиях швейной промышленности, нормальный человек надевал тогда, когда вообще нечего было надеть. И даже за какими-нибудь польскими или чешскими товарами стояли бешеные очереди. Об этом все забыли, но помнят то, что теперь великие люди называют стабильностью.
…Когда все живут одинаково бедно, когда все ходят в одни и те же магазины, где нет ничего, а во всякие кремлевские кормушки ходит только 0,3 % населения и видит в этих кормушках колбасу, и сервелат, и все, что угодно, или 200-я секция ГУМа, помните, такая была, туда ходило высокое начальство, но это 0,5 %… А сейчас любой человек в этой же стране может зайти в любой магазин, и там будет все, начиная от автомобилей “Роллс-Ройс”, кончая последним дешевым сыром.
В. Ш. Ему остается только заработать.
Я. У. Кто-то покупает что-то дорогое.
В. Ш... Коротко расскажу байку: как объяснить детям, что такое совок…Я по первой специальности театральный человек, после премьеры в одном провинциальном театре – в другом провинциальном городе премьера, а я педагог по пластике. Перестроечные времена, в телевизоре уже Майкл Джексон скачет с группой дрессированных мулатов (приношу свои извинения за воспроизведение не совсем политкорректной шутки Виктора Шендеровича: слово «мулат» давно не употребляется, оно осталось в книгах Марка Твена и других американских писателей XIX века. – М. Ч.), там они танцуют – замечательно.
И я подвыпившим актерам, собравшимся в гостиничном номере и после премьеры клюкающим, говорю: вот, говорю, сволочи, смотрите – вот это называется синхронно. Вот синхронно – это это, а не то, что вы делаете!..
На что прокуренная, пропитая актриса провинциального театра, глядя на Майкла Джексона, говорит мне: вы заплатите мне миллион долларов, я тоже так станцую, – говорит она мне.
И для меня эта фраза, мелочь, стала каким-то символом совка.
Потому что в голову этой даме не приходило, что надо сначала так станцевать, надо сначала научиться что-то делать, а потом объявить за это миллион долларов. А мы все в обиде, что нам не платят миллион долларов, будучи прокуренными, пропитыми и в общем малоконкурентными».