Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет, стр. 81
В толпе что-то выкрикивали, но пальцем никого не тронули. А для меня главным зрелищем стал высоченный, древнеегипетских масштабов парадный подъезд. Потому что посередке он был заклеен – внахлест – двумя белыми листами бумаги, формата А4.
А на этих листах крупными буквами, простой шариковой ручкой было написано:
ЦК КПСС ЗАКРЫТ
Я смотрела-смотрела, глядела-глядела – и не могла наглядеться…
…Вдруг раздался чей-то крик:
– Архивы выносят!
И в переулок, ведущий на задворки здания ЦК, кинулась, топоча, небольшая, очень пестрая по составу толпа – человек 30. По виду большинства этих людей можно было с уверенностью сказать, что они имеют весьма туманное представление о том, что такое архивы… Возможно, у того, кто крикнул, застряло в памяти, что в Февральскую революцию жгли архивы.
За толпой бегом бежали двое иностранных журналистов с кинокамерами на высоких штативах…
«Разительный контраст происходившего с тем, что случилось после краха царского режима, – продолжает Гайдар. – Сказалось стремление тех, кого слушалась толпа, не допустить кровавого исхода, избежать развития событий по сценарию 1917–1922 годов.
…Опираясь на исторический опыт, можно было предполагать, что при крахе территориально-интегрированной (то есть, сосредоточенной на единой территории – не разбросанной, как некогда Британская империя, далеко за границами метрополии – центральной части империи. – М. Ч.) империи большая кровь неизбежна». Почему этого не случилось?
Гайдар выдвигает свои гипотезы:
«Думаю, что важными факторами были уровень образования, степень урбанизации, то, что крах режима не наложился на большую войну, когда основными участниками событий становятся массы вооруженных людей.
Сказалось и иное. Два ключевых участника процесса принятия решений, Б. Ельцин и М. Горбачев, не хотели насилия. Но если после краха старого режима выбираешь линию на ограничение насилия, надо трезво оценивать последствия такого решения.
Первое, что произошло после крушения коммунистического режима, стержнем которого были КПСС и КГБ, – объявление бывших советских республик о своей независимости. В этом нет ничего неожиданного. Такое право предоставляла им советская Конституция. В свое время лозунг о праве наций на самоопределение, вплоть до отделения, помог большевикам выиграть гражданскую войну, удержать власть. Это был лозунг, не более того».
Но сколько людей приняли ленинские лозунги за чистую монету!.. Этим способом и была большевиками захвачена и удержана власть.
Вы уже читали на страницах этой книжки, что советская власть никогда и не думала разрешать какой-либо союзной республике осуществить свое конституционное право и выйти из Союза. Собственно, эту двусмысленную ситуацию – «можно, но нельзя» – запечатлела первая же строка советского гимна (впоследствии в третий раз перекроенного одним и тем же автором – С. В. Михалковым): «Союз нерушимый республик свободных»…
Но вот этот час настал. Нерушимый Союз обрушился. Республики почувствовали себя свободными не на словах, а на деле.
У власти, которая, пустив танки по улицам столицы, погубила троих молодых людей – защитников Белого дома – и практически распалась в три дня, никто больше спрашивать разрешения не собирался.
Гайдар в своей последней книге «Смуты и институты» приводит сообщения, появлявшиеся одно за другим в газете «Известия» от 26 августа до 2 сентября:
«24 августа 1991 года провозгласила свою независимость Украина, тогда же Россия признала независимость Литвы, Латвии, Эстонии. 27 августа заявила о суверенитете Молдавия, 30 августа – Азербайджан, затем Армения, Узбекистан и Киргизия. Горбачев и руководители союзных республик заявили, что в создавшейся ситуации продолжение работы союзных органов власти невозможно.
Съезд народных депутатов СССР принял решение о самороспуске. У него не было иного выхода. За ним не было ни силы, ни легитимности, как не было их за Государственной Думой после отречения Николая II. Возникла ситуация, которую человеку, прожившему жизнь в стабильном обществе, понять трудно. Начиненная ядерным оружием территориально интегрированная империя развалилась в считанные дни. В ней не стало работающих государственных институтов.
И прежде всего – развал союзной армии. При крахе полиэтнических империй именно она оказывается наиболее уязвимым институтом. Это хорошо известно по опыту разложения австро-венгерской армии в 1918 году». Поражение Австро-Венгрии в Первой мировой войне, повлекшее за собой распад еще недавно мощной империи, Гайдар связывает именно с этим. То, что части ее армии, не являвшиеся австрийскими или венгерскими, «не готовы сражаться за империю, стало важнейшим аргументом в пользу капитуляции».
Это повторилось на пространстве советской многонациональной империи осенью 1991 года.
«После провала путча председатель Верховного Совета Украины Л. Кравчук пригласил командующих трех расположенных на Украине военных округов и объявил, что отныне они должны подчиняться приказам украинских властей. Однако Министерство обороны СССР было по-прежнему уверено, что они должны выполнять его приказы. Подобное происходило и во многих других союзных республиках, объявивших о своей независимости. Чьи приказы в таком случае будут выполнять военные? Ответ очевиден – ничьи» («Смуты и институты»).
11. После конца Советской власти
Экономическая система того самого Советского Союза, который неслышно рушился в течение трех дней в городском пространстве, окружавшем Белый дом, десятилетиями работала – при отсутствии рыночной экономики. Нужные комплектующие части подвозились из одной области в другую, где шла сборка – станка, трактора или танка. И зерно везли в города, где его не сеяли и не собирали…
Как же все это работало – без рынка? – спросит меня сегодняшний юный читатель. Он ведь уже с детства представляет себе, что такое рыночные отношения.
«Каждая из этих связей, – пишет Гайдар, – носила директивный характер» (Е. Гайдар, 1996). То есть – кто-то давал директиву, остальные выполняли.
Ну почему все-таки эту директиву выполняют? И везут какие-то детали и продукты питания из одной области в другую, если никакой экономической выгоды тому, кто везет, от этого нет?
Я открою вам секрет. Помните, в сказках? «Сезам, открой дверь!» И дверь открывается, а за ней – сокровища… Волшебное такое слово. В позднесоветское время таким волшебным словом была одна короткая фраза: «Положишь партбилет на стол!»
А раньше, в сталинские годы, другая. Она, правда, не произносилась вслух, но была в голове почти у каждого взрослого: «Сотру в лагерную пыль!»… Автором ее считается Берия.
До путча западные правительства давали кредиты под реформы Горбачева – до поры до времени они видели, что делаются реальные шаги в сторону демократии, и надеялись, что дойдет дело и до реальных реформ. А значит – будет возможность отдавать долги.
После путча исчезла власть, а с ней и деньги. Кому и подо что давать кредиты? Если нечем обслуживать (то есть регулярно выплачивать проценты) уже наделанные долги – кто же будет давать деньги такому должнику?..
В октябре 1991 года известный экономист академик Абалкин предупреждает: «…Если в течение максимум двух месяцев не будут проведены чрезвычайные меры по стабилизации финансово-денежного положения в стране, то нас ожидает социальный взрыв, по сравнению с которым то, что происходило в августе, это извините, не более чем вечер бальных танцев».
Все в России ждали худшего.
Что было делать?
В середине октября 1991 года более половины опрошенных социологами ответили: «Нужны более быстрые, решительные изменения».
Только каждый четвертый высказался так: «Действовать нужно более осторожно, осмотрительно».