Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет, стр. 61
«В общей сложности человек 30 экономистов-рыночников. В более узком кругу обсуждаем самые идеологически опасные вопросы. Например, пути формирования рынка капитала, обеспечение прав собственности» (Е. Гайдар, 1996).
Почему же эти экономические вопросы «идеологически опасные»? – думает кто-то из читателей. Да потому что власть как огня боялась возвращения отнятого у людей России в конце 1917 года – как казалось, навеки, – права иметь частную собственность. И уж тем более не собиралась ее защищать.
«Все мы остро испытываем чувство открывшейся свободы, простора для научных исследований, для реального изучения процессов, происходящих в экономике. Можно отказаться от эвфемизмов и недоговоренностей, описывать происходящие процессы принятыми в мировой экономической литературе терминами…
Закончив работу, жжем костры, поем песни, шутим. На завершающем семинаре-капустнике я изложил два возможных сценария развития кризиса.
Первый назывался “На гребне”. В нем определялось, кто будет играть какую роль в реформировании экономики. Надо сказать, что я точно определил ключевую роль Чубайса в этом процессе».
Второй вариант был кардинально иной. В нем определялись сроки тюремного заключения и размеры пайки для участников семинара…
«Настроение, однако, было веселое» (Е. Гайдар, 1996).
Так Гайдар собирал свою тимуровскую команду
Но ни он сам, ни члены команды, конечно, не догадывались, что они-то и есть его будущая команда.
21. Когда, почему и зачем Гайдар вступил в правящую партию, в идеи которой давно не верил?
Вернемся в университетские годы Егора Гайдара, послушаем еще одного его однокурсника.
Аркадий Вилитенко: «На первом курсе сохранялось разделение: мы, рабфаковцы, держались отдельно, они отдельно. Они: одна девушка – дочь академика, другая – доктора наук, известного экономиста, у них у всех спецшколы, а мы – кто откуда, после армии, уровень другой совершенно. Из “школьников” парней было всего двое – Гайдар и Витя Походун. Естественно, они сдружились. На переменах у них – свое, у нас – свое, после занятий мы по своим делам, они – по своим. Еще нас брали для того, чтобы мы все эти посты занимали: комсорги, старосты. Но к концу первого курса пропасть пропала…
…А среди рабфака у нас тоже было разделение: ортодоксальные коммунисты, как мы их называли, и не очень. Я был не очень. Я никогда в партии не был…
Насчет ортодоксальности это все выяснялось очень просто. Диспутов в коридорах не было, диспуты были на семинарах. Причем это иногда происходило в довольно резких выражениях… Девочка из Коста-Рики кричала на всех по-испански и по-русски, что вы, мол, такие-сякие, не цените социализм. Споры были на тему: что лучше – план или рынок? Что за ерунда такая, мы план не выполняем, не все планируем, почему? – это иностранцы возмущались ортодоксальные. Другие говорят: а зачем все планировать?..
…Иностранцы возмущались: почему вы коммунистический строй ругаете? В конце концов они затихли, когда пожили в Советском Союзе. Это было очень заметно».
Иностранные студенты, как правило, были членами зарубежных компартий. Их партии были на содержании у советского правительства. У себя дома, на расстоянии, по книжкам и коммунистическим газетам этим студентам социализм, конечно, нравился больше, чем лицом к лицу.
Небольшая «зарисовка» однокурсника о Егоре Гайдаре: «Едем в метро. Он рассказывает: “Мне кошмарный сон приснился, мне приснилось, что я в партию вступил”».
Поясню для нашего читателя, почему – «кошмарный».
С начала 70-х годов широко ходил такой афоризм неизвестного автора: Три качества никогда не даются в одном наборе – ум, партийность и порядочность.
Подчеркиваю – этот афоризм появился после рубежного для многих 1968 года. Когда стремление чехов к свободе стали давить советские танки, в идеях социализма разуверились и те, кто через 12 лет после доклада Хрущева еще продолжали в него верить – например, Тимур Гайдар (вы об этом читали в конце первой части моей книги).
То есть – в партию Егор Гайдар вступать никак не хотел. Но вступил. Почему? Или точнее – зачем?
«Зная мощный научный потенциал Егора, после защиты им кандидатской диссертации (в 1980 году. – М. Ч.), которая была написана всего за один год, – вспоминает его научный руководитель В. И. Кошкин, – я решил помочь ему в дальнейшем профессиональном росте. Во-первых, предложил ему вступить в члены КПСС. “А это обязательно?” – спросил он. Пользуясь своим авторитетом, я все-таки сумел убедить в необходимости этого шага и дал ему рекомендацию для вступления в ряды партии».
Сыграл свою роль и отец Егора.
«Влияние Тимура было очень сильное. Вступать или не вступать в партию – тоже вместе они принимали решение. Это тоже влияние Тимура, который считал, что надо изнутри действовать, чтобы построить правильное общество.
Сам Егор не очень стремился. Он рассказывал, как его в Бюро комсомола (факультетское. —М. Ч.) записали, потому что он международную премию получил на первом или втором курсе. И решили: как же так, он вообще не охваченный (“охваченный” – такой советизм, означало – “не охваченный общественной работой, оставшийся вне комсомольских обязанностей”. – М. Ч.), надо его в бюро комсомола» (из рассказа Ариадны Павловны Бажовой-Гайдар Кириллу Рогову).
…В тот самый год, когда Егор Гайдар принял решение вступить в партию, М. Восленский, который покинул Советский Союз в 1972-м, успев хорошо изучить «фактуру» – все устройство страны, писал в вышедшей в Германии в 1980 году книге «Номенклатура»:
«Прислушаемся к голосу народа. Что говорят люди в Советском Союзе – не на собраниях, а между собой – о мотивах вступления в партию?
Говорят всегда одно: в партию вступают исключительно ради карьеры.
Речь идет не обязательно о головокружительной карьере. Просто, если вы хотите быть уверенным, что начальство на работе не будет к вам придираться, что вы нормально будете продвигаться по службе и будете относиться к числу поощряемых, а не преследуемых, вступайте в партию».
Это – не про Егора Гайдара. «Придираться» к нему вряд ли кто-то бы стал. За ним была его фамилия. А также – и его отец: Тимур Гайдар был элитарный журналист-международник, морской офицер – не в отставке, получивший как раз в 1980 году чин контр-адмирала.
Мотивы здесь надо искать иные.
О них Восленский пишет далее.
«Что же касается карьеры в обычном смысле слова, то существовало ясное правило: партбилет – не гарантия карьеры, но его отсутствие было гарантией того, что вы никакой карьеры не сделаете».
Исключения встречались только в научной среде и в сфере искусства. Беспартийными были вполне преуспевающие, пользующиеся доверием советской власти академик А. Н. Туполев (после того, как отсидел свое в лагере и на «шарашке»), И. Эренбург, поэт Н. Тихонов – бессменный председатель Советского комитета защиты мира. То есть, люди с вполне состоявшейся карьерой.
Дальше у Восленского – самое главное. И многие, читая это, сами догадаются, почему же Егор Гайдар решил все-таки вступить в партию – совершенно не имея желания находиться в ее рядах.
«Одна закономерность фактически не знала исключений: беспартийный не мог занимать даже скромный административный пост; если же по каким-либо соображениям его формально назначали на такой пост (что тоже мыслимо только в области науки и культуры), никто этого всерьез не принимал, и все дела вел специально приставленный партиец. Так, физик с мировым именем, Нобелевский лауреат академик П. Л. Капица занимал пост директора Института физических проблем Академии наук СССР, но все административные дела вел его партийный заместитель».
.. Теперь, когда вы, мои читатели, уже получили какое-то представление о Егоре Гайдаре, задайте себе один вопрос: мог ли он, еще в студенческие годы напряженно думавший над экономическими реформами в масштабе страны, удовольствоваться ролью номинального директора какого-либо института экономики?..