Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет, стр. 15
– Вот, – проговорил он подавая, – возьми, Жиган… ставлю аллюр, два креста. С этим значком каждый солдат – хоть ночью, хоть когда – сразу же отдаст начальнику. Да не попадись смотри».
И кто же откажется бежать с важнейшим делом – аллюр два креста?.. Егорка замирал от этих слов. А что Р. В. С. – это Реввоенсовет, то есть Революционный Военный Совет, – он давно знал.
Рысью мчится Жиган по знакомым тропкам, чуть не попадает в руки недобрых конников.
«Не вбежал, а врезался в гущу леса Жиган. Напролом через чащу, через кусты, глубже и глубже. И только когда очутился посреди сплошной заросли осинника и сообразил, что никак не смогут проникнуть сюда конные, остановился перевести дух».
Добегает до города, где стоят красные, вручает записку в штабе…
«И что тут поднялось только! Забегали все, зазвонили телефоны, затопали кони…
Затрубила быстро-быстро труба, и от лошадиного топота задрожали стекла.
– Где? – Порывисто распахнув дверь, вошел вооруженный маузером и шашкой командир. – Это ты, мальчуган? Васильченко, с собой его, на коня…
Не успел Жиган опомниться, как кто-то сильными руками поднял его с земли и усадил на лошадь. И снова заиграла труба.
– Скорей! – повелительно крикнул кто-то с крыльца. – Вы должны успеть!
– Даешь! – ответили эхом десятки голосов».
И Егорка, слушая мамино чтение, тоже кричал про себя – «Даешь!»
Он был там, на коне… Он тоже мчался спасать незнакомого командира. Он не хотел, чтобы раненого человека вытащили из сарая и расстреляли.
…Но когда же и учиться быть смелым, честным и верным человеком? Когда настает внезапно (а она не настает иначе) пора проверки твоей смелости, и от того, есть она у тебя или нет, зависит, спасешь ли ты человека и спасешься ли сам, – тогда учиться, извините, поздно. Это уже тот самый момент, когда становится вдруг ясно – выучился ты или нет.
Нет, этому учатся именно в детстве – на примере отца, старших друзей и еще по книжкам! И лучше всего это делать, пока еще не пошел ты в школу и не надо каждый-каждый день учить уроки. Пока еще весь огромный день целиком принадлежит тебе – и ты можешь быть наедине с героями увлекательной книжки сколько тебе влезет. И представлять себя на месте каждого из храбрых героев. И думать – поступил бы ты так же на его месте? Струсил бы или не струсил? Спас бы ты жизнь командиру Сергееву, как Жиган? Или провалил бы все дело, загробил людей и себя?..
А если кто скажет тебе: «Да не слушай ты эту чушь! Это вона когда было! Тебе это не понадобится! Никакой такой “проверки” моральных качеств у тебя лично никогда не будет! А будешь спокойно жить, зарабатывать деньги и попивать по вечерам пивко», – ты ему не верь!
Будет, будет в жизни такая проверка. За всех девочек– не ручаюсь. А у мальчиков – будет у всех. И от того, как ты поступишь в тот момент, будет зависеть дальнейшая твоя жизнь.
Будешь ли ты ворочаться без сна ночами и, может быть, даже глотать слезы, скрывая их от жены и детей. И изнывать от презрения к самому себе. Уговаривать себя: «Да ничего особенного, один я, что ли? Все так делают». Но не помогут здесь самоуговоры.
Или, наоборот, поступишь так, что зауважаешь себя. И будешь гордо, со знанием дела объяснять маленькому сыну, что означает поговорка, так нравившаяся Пушкину, – «Береги честь смолоду».
14. Майн Рид
О Майн Риде Егор скорей всего узнал раньше, чем стал читать его книги. Узнал из Чехова – как многие в России. Потому что рассказ Чехова «Мальчики» читают (имею в виду те семьи, где вообще – читают) обычно раньше, чем романы Майн Рида. Начало этого рассказа так и помнится с самого детства: «Володя приехал! – крикнул кто-то на дворе. – Володичка приехали! – завопила Наталья, вбегая в столовую. – Ах, Боже мой!».
Второклассник-гимназист привез домой на зимние каникулы товарища. И тот глубоко поражает своим поведением Володиных сестер:
«Чечевицын весь день сторонился девочек и глядел на них исподлобья. После вечернего чая случилось, что его минут на пять оставили одного с девочками. Неловко было молчать. Он сурово кашлянул, потер правой ладонью левую руку, поглядел угрюмо на Катю и спросил:
– Вы читали Майн Рида?
– Нет, не читала… Послушайте, вы умеете на коньках кататься?»
(Тогда малознакомые мальчики и девочки из приличных семей обращались друг к другу на вы.)
Но Чечевицын, погруженный в свои мысли, Кате не отвечает.
«Он еще раз поднял глаза на Катю и сказал:
– Когда стадо бизонов бежит через пампасы, то дрожит земля, а в это время мустанги, испугавшись, брыкаются и ржут.
Чечевицын грустно улыбнулся и добавил:
– А также индейцы нападают на поезда. Но хуже всего это москиты и термиты.
– А что это такое?
– Это вроде муравчиков, только с крыльями. Очень сильно кусаются. Знаете, кто я?
– Господин Чечевицын.
– Нет. Я Монтигомо Ястребиный Коготь, вождь непобедимых».
Господин Чечевицын потому грустно улыбается, что он-то знает, кто он, а девочки не знают. Его жребий брошен – он со своим однокашником, второклассником Володей (тогда в гимназию поступали обычно в девять лет – после приготовительного класса, так что друзьям примерно по 10–11 лет), в ближайшие дни бежит в Америку. У них «уже все готово: пистолет, два ножа, сухари, увеличительное стекло для добывания огня, компас и четыре рубля денег».
…Но вот открыта и книжка Майн Рида «Затерянные в океане». Конечно, про приключения в море! Море – то самое, которое плещется здесь, в Гаване, прямо под их балконом, – вообще интересует Егора больше всего.
Через много лет он напишет, что все детские годы, и даже еще в десять лет, он «буквально бредил морем и был убежден, что мне уготована морская служба, судьба флотского офицера. Интереснее этого, считал я, нет ничего на свете».
Книжка начинается так:
«Ширококрылый морской коршун, реющий над просторами Атлантического океана, вдруг замер, всматриваясь во что-то внизу. Внимание его привлек маленький плот, размером не больше обеденного стола. Два небольших корабельных бруса, две широкие доски с несколькими небрежно брошенными на них полотнищами парусины да две-три доски поуже, связанные крест-накрест, – вот и весь плот.
И на таком гиблом суденышке ютятся двое людей: мужчина и юноша лет шестнадцати. Юноша, видимо, спит, растянувшись на куске мятой парусины. А мужчина стоит и, прикрыв глаза от солнца ладонью, напряженно всматривается в безбрежные дали океана.
У ног его валяется гандшпуг…»
Кого не удивишь редким морским термином, это Егора: по большей части все ему знакомы. Только спросите, и он сразу ответит, что гандшпуг, или аншпуг – это рычаг для передвижения тяжестей на корабле. Ему помогает память – если он узнает что-то новое, то запоминает с одного раза навсегда. Ну и потом – ведь он будет моряком, как папа. Так что он должен знать про море все.
Егорка жадно читает роман. Ему интересно все – и как люди с корабля, потерпевшего крушение, стремятся спастись, и мир тех, кто населяет океанские воды. А кто лучше Майн Рида расскажет об обитателях морских глубин?
«Стайку долгоперов, поднявшихся в воздух, по ошибке легко принять за белокрылых птиц. Но сверкающий – особенно на солнце – блеск чешуи говорит о том, что перед нами рыбы.
Какое это очаровательное зрелище!…Сколько раз долгие часы скуки, томящие пассажира корабля, когда он сидит на корме, неустанно глядя на бесконечное водное пространство, сразу сменялись веселым оживлением при виде стайки летучих рыб, внезапно, сверкая серебром, поднявшихся из глубин океана!»
«Еще бы! – бормочет себе под нос Егор. – Я тоже бы оживился… Сидишь на палубе – и вдруг летит стая рыб!» Да еще, оказывается, существуют разные их виды – например, летучки. «…Выскакивая из воды, летучки пролетают до ста метров…» – ничего себе! – «.. и опускаются на воду. Нужно сказать, что летают они тяжеловато». Ага, тяжеловато!.. Сто метров над водой!