Интимный дневник гейши, стр. 51

Хосина прищурился.

— Госпожа Глициния пометила это событие как ночь полнолуния седьмого месяца пятого года эпохи Гэнроку.

— Хотите сказать, что это вы пометили. Когда вы писали дневник, то допустили ошибку, указав конкретное время. Моя жена поклянется, что в ту ночь я был с ней, — сказал Сано.

— Я не имею к написанию дневника абсолютно никакого отношения. А жена лжеца не более честна, чем он, — скривился Хосина. — Всем известно, что госпожа Рэйко очень привязана к мужу, она скажет или сделает все, чтобы выгородить его. Она не может считаться надежным свидетелем.

— У вас есть хоть один человек, способный подтвердить, что я говорил то, что написано в дневнике? — спросил Сано.

— Ваше превосходительство, единственным свидетелем его заявлений была госпожа Глициния, которую убили. Ее тело было обнаружено позавчера ночью. — Это преступление не осталось секретом для Хосины и его шпионов. — Сёсакану-саме очень удобно, что она не может свидетельствовать против него. — Хосина сардонически улыбнулся в сторону Сано.

— Мы не уверены, что это труп госпожи Глицинии, — возразил Сано. — Кроме того, тело было обнаружено в доме, принадлежащем хокану Фудзио. Он главный подозреваемый в этом убийстве, а также в убийстве правителя Мицуёси. Есть и другие подозреваемые, в том числе наставница Глицинии; может, их будет еще больше — ведь расследование пока не завершено.

— Расследование полностью контролировалось сёсаканом-самой, — пренебрежительно заметил Хосина. — Подозреваемые, которых он упоминает, всего лишь люди, не сумевшие доказать свою невиновность. Он преследует их, чтобы выгородить себя.

— А ведь это вы арестовали Момоко, — напомнил Сано.

— Потому что он хитростью вынудил меня это сделать, — пояснил Хосина сёгуну. — Он даже защищал министра финансов Нитту на суде, чтобы все поверили, будто он печется о правосудии. Но все его расследование — фарс, а хороший характер — маска.

Госпожа Глициния написана в своем дневнике, что хотела заставить сёсакана-саму жениться на ней. Он дал ей в руки нужное оружие, когда оскорбил ваше превосходительство и высказал угрозы в адрес правителя Мицуёси. Совершенно очевидно, что госпожа Глициния попыталась шантажировать сёсакана-саму и он убил ее, чтобы она никому не рассказала об услышанном. Он изменник, который убил один раз, чтобы сделать сына наследником, а затем убил снова, чтобы скрыть свое преступление.

— В самом деле. — Цунаёси Токугава вонзил взгляд в Сано.

Сано почувствовал, как участился его пульс. Что бы он ни сказал в свою защиту, Хосина все оборачивает против него и его вина выглядит все очевиднее. Ужасаясь опутавшего его кошмара, пылая гневом на Хосину, старейшин и сёгуна, возмущенный несправедливыми обвинениями, Сано прибегнул к хитрости — своему единственному средству выживания.

— Ваше превосходительство, — сказал он, — позвольте мне напомнить всем присутствующим, что вы являетесь высшим авторитетом. Ваши мудрость и глубина суждений превосходят способности других людей. Начальник полиции Хосина обязан извиниться перед вами за то, что пытается навязать вам свое ничтожное мнение.

Испуг смыл самодовольство с лица Хосины.

— Он льстит вам, ваше величество, чтобы вы думали о нем лучше, чем обо мне.

Однако сёгун, явно жаждавший восхвалений, возмущенно нахмурился в сторону Хосины и махнул рукой, заставляя его замолчать.

— Продолжайте, — приказал Сано Цунаёси Токугава.

— Вы рассудительный правитель с уникальными способностями отделять правильное от неправильного. Разве станете вы обвинять человека только потому, что какой-то подчиненный призывает вас это сделать? — Сано сгорал от стыда, вынужденный манипулировать своим господином. — Разве вы позволите настоящему убийце уйти от возмездия, потому что Хосина-сан пытается обвинить в этих преступлениях меня?

Хосина молчал в бессильной злобе, сёгун в нерешительности наморщил лоб.

— Я… э-э… думаю, нет, — пробормотал он, ища у Сано одобрения.

— Конечно, нет! — воодушевился Сано, начиная брать верх. — Ваше глубочайшее чувство чести требует большего, чем какой-то дневник сомнительного происхождения и обвинения Хосины-сан, чтобы решить, является ли преступником человек, которому вы полностью доверяли. Вам нужны факты.

— Факты. Э-э… да. — Сёгун ухватился за это слово, обрадовавшись, что запутанная ситуация упростилась до одной простой мысли. Затем на его лице вновь отразилось смятение. — Но как я их получу? Что я… э-э… должен делать?

— Если вы просите моего ничтожного совета, — поклонился Сано, — то я предлагаю продолжить расследование этих убийств, пока я не найду настоящего преступника и не докажу, что невиновен, а оклеветан моими врагами.

Лицо сёгуна просветлело, но, прежде чем он успел открыть рот, заговорил Хосина:

— Прошу меня простить, ваше превосходительство, но сёсакан-сама не должен искать невинного человека, чтобы сделать его козлом отпущения за собственные преступления. — В голосе Хосины слышалось отчаяние. — Если вы с ним согласитесь, то поддержите человека, который убил вашего кузена!

— Чтобы все было по справедливости, начальнику полиции Хосине следовало бы заняться доказательством моей вины, — сказал Сано.

Хосина изумленно открыл рот. Сёгун задумался и посмотрел на канцлера Янагисаву, который едва заметно пожал плечами, как бы снимая с себя ответственность за принятие решения. Затем сёгун повернулся к старейшинам, но те сидели молча и неподвижно, словно деревья в ожидании, куда подует ветер.

Наконец Цунаёси Токугава кивнул.

— Это звучит… э-э… разумно, — одобрил он.

Старейшины слаженно закивали.

Сано испытал облегчение, не погасившее, однако, в нем гнева в отношении каждого присутствующего. Он получил шанс спастись, но заслуживал гораздо большего.

Возмущенный Хосина повернулся к Янагисаве. Канцлер не отрываясь смотрел на Сано. Что было в его глазах — уважение и проблеск удовольствия? Сано научился у канцлера манипулировать сёгуном. Может, Янагисаве приятно видеть, что ёрики опустился до его уровня?

Сано вдруг понял, почему Янагисаву не волновало, кто убил правителя Мицуёси — и поймают ли убийцу, — и почему он воздержался от спора. Янагисава думал о будущем, а не о сиюминутных интригах.

Цунаёси Токугава махнул рукой на Сано и Хосину.

— Я… э-э… приказываю вам обоим заняться тем, что предложил сёсакан Сано. Но запомните следующее. — Он устремил свои налитые кровью глаза на Хосину. — Если вы не докажете вину Сано-сан, то будете наказаны за… э-э… клевету на него. — Предостерегающий взгляд сёгуна переместился на Сано. — А если вы не докажете свою невиновность, то будете казнены за убийство моего наследника.

Большая шумная толпа заполняла двор особняка судьи Аоки и часть улицы. Хирате и трем его детективам пришлось проталкиваться к воротам. Люди пихали его, вытягивая шеи в сторону особняка. Среди них были юноши в кричащей одежде, свойственной артистам, художникам, зазывалам и другим модникам из низкого сословия, но большинство составляли женщины.

Самурайские дамы, одетые в шелка и охраняемые солдатами, жались к железному чану, где был разожжен огонь, обогревающий двор. Чуть дальше монашки с бритыми головами стояли на коленях, распевая молитвы. Позади них виднелись разодетые жены и дочери торговцев. Самыми же многочисленными, судя по внешнему виду, были служанки, девицы из чайных домиков и дамочки сомнительной репутации, теснившиеся у стены и вокруг строений. Одни женщины рыдали, другие шептались, явно обезумев от горя. Порядок в толпе поддерживали несколько досинов.

— Кто все эти люди? — спросил Хирата у знакомого досина.

— Родственники, друзья и поклонники хокана Фудзио.

«И, вероятно, его любовницы, — подумал Хирата. — Все пришли, узнав о суде над ним».

Пройдя в зал, Хирата увидел старого судью Аоки и его секретарей, уже сидевших на возвышении перед чиновной аудиторией. Фудзио стоял на коленях на ширасу. На нем был рваный халат из пеньки, руки и босые ноги закованы в кандалы. Когда дверь за Хиратой и его детективами захлопнулась, Фудзио оглянулся. На его красивом лице застыло отчаяние, однако он храбро улыбнулся Хирате.