Профессия: ведьма (Тетралогия), стр. 122

Ни о какой разбойной банде здесь слыхом не слыхивали, если не считать корчмаря и хозяйки постоялого двора, которые поставляют друг другу клиентов и дерут с них втридорога. Вампировидные незнакомцы на гнедых конях в селе тоже не появлялись. Я устала, проголодалась, пала духом из-за бесплодных поисков и в конце концов просто села на обочине дороги, чтобы немножко передохнуть и привести мысли в порядок.

Меня не оставляло противное, гнетущее ощущение, что время работает против меня. Что, если Лён сейчас заново умирает где-то в лесу, так и не сменив ипостась? Он скверно выглядел, и эти глаза… Живя в Догеве, я только по ним и отличала вампиров от ручных волков, которых там полным-полно. Стоп, а что, если в долине вообще нет настоящих волков?! Что там говорила Крина – «убедился, что сдал меня в хорошие руки, и ушел»? Неужели раньше он тоже был вампиром, а потом умер и остался с ней после смерти – безмолвным преданным зверем, воспоминанием, «которым нельзя жить, каким бы хорошим оно ни было»?

Тогда мне не на что надеяться.

Вид у меня в этот момент был такой измученный и несчастный, что какой-то добросердечный прохожий бросил мне на колени медную монетку. Я подняла глаза и увидела корчмаря с потрошеным гусем под мышкой – видимо, все подручные оказались заняты, пришлось лично наведаться к мяснику. Спохватившись, он начал извиняться – не признал-де.

Я только махнула рукой, возвращая подаяние.

– Стряслось чего? – сочувственно поинтересовался он, пряча денежку.

– Просто устала.

– Жаль, а я вам как раз работенку хотел предложить… – огорчился он, перекладывая гуся в другую руку. – Ну да это не к спеху, так, оборотня приструнить…

Слегка опешив, я осторожно уточнила: что именно я должна сделать с оборотнем?

– А что угодно, лишь бы угомонился, – досадливо брякнул корчмарь. – Совсем, собака, стыд потерял – ночами по селу бегает и в окна заглядывает, спасу нет. Хорошо, ежели со своей женой тешишься: поглядит и отстанет, а чуть соседку в гости зазовешь – совестить начинает, да проникновенно так, будто по-писаному, аж волосы дыбом встают. И реки огненные поминает, и мракобесов с ухватами калеными, и что оные теми ухватами вытворяют… Лучше бы загрыз кого, проклятый, да на месяц успокоился, как вся порядочная нежить. Мы уж и дайну жаловались, а он только глаза к небу возводит и пальцем туда же тычет: это, мол, божья кара, за грехи наши ниспосланная! Молитесь да жертвуйте почаще. Только мы лучше один раз вам скинемся, чем непотребства всякие каждую ночь выслушивать, а поутру в храм со свечкой бежать.

– Так уж и каждую? – усомнилась я.

Корчмарь смутился и забормотал, что это-де так, для красного словца, но оборотень и впрямь надоел хуже горькой редьки, и пущай я с ним что хочу делаю, лишь бы порядочным людям отдых не отравлял.

Я пообещала подумать, а пока вернулась на главную улицу, купила пирог с капустой и рублеными яйцами, перекусила и немного успокоилась. Не стоит отчаиваться раньше времени, ведь разбойники зачем-то охраняли тело Лёна, не сожгли и не прикопали. Волк в клетке им без надобности, труп тоже. Да, они рассматривали и такие варианты, но не торопились. Выходит, все-таки надеялись воскресить и использовать, уповая на какой-то реар. Что бы это могло быть? Вампиры наверняка должны знать. Ох, как же мне не хватало Лёна – с его дурацкой привычкой умалчивать о вещах, которые мне, с его точки зрения, знать не следовало, но честно отвечать на прямой вопрос… Не раз и не два у меня дыбом вставали волосы, когда я совершенно случайно узнавала, например, что кратчайшая дорожка между столицей Догевы и одним из крупных селений, которой почему-то никто не пользуется, ведет через заброшенное кладбище, и ходят слухи, будто там нечисто… Это после того, как я ходила по ней добрый месяц и даже присаживалась отдохнуть на такие удобные холмики! Сам Лён, если и составлял мне компанию, неизменно стоял рядом, уверяя, что не устал, и настороженно озирался по сторонам. «Какая разница, – потом оправдывался он, – по кладбищам ходить не запрещено, и если тебе так удобнее, зачем мне портить человеку настроение?..»

Леший побери, я бы все отдала за очередную его шуточку или хотя бы за возможность оказаться рядом на той поляне, даже если бы мне уйти с нее не удалось…

Нет, мне просто необходимо было отвлечься. Я решительно вытерла мокрые глаза, запихнула в рот корку от пирожка и отправилась «струнить» оборотня.

Не мудрствуя лукаво, я устроила засаду возле корчмы, присев на колоде за поленницей. Отсюда великолепно просматривался задний двор, куда выходило большинство окон. Я особенно не пряталась, просто молчала и не шевелилась, а темная одежда помогала затеряться в ночном мраке.

Около полуночи разом взвыли все деревенские собаки, и из смородиновых кустов появился оборотень – смахивающая на волка тварь без малого трех локтей в холке, с коротким хвостом и рыжей окладистой бородой, выделяющейся на фоне серой шерсти. Он заметно трусил, озираясь по сторонам, а когда я вьшла навстречу, вежливо поздоровалась и представилась, сообщив цель визита, зверь окончательно смутился, начал витиевато извиняться за свое нехорошее поведение, обещая исправиться и завязать с ночными проповедями, вот только «худую крышу перекрою, оклады позолочу и живописцу лики закажу обновить, а то сам уже святых от мракобесов не отличаю», для чего и «взял грех на душу, дав волю одержимости пагубной, кою прежде держал в узде молитв и благочестия», ибо «не пойдет отара по пути истинному без пса недреманного, и страх сей во благо».

С трудом удерживаясь от смеха, я вытащила меч и пообещала отдать половину гонорара на храм.

Благочестивый оборотень ойкнул и пустился наутек, вопя на бегу: «Свят-свят, изыди! Спасите, люди добрые! Да что же это деется! За веру истинную от ведьмы поганой муки смертные принимаю!»

Я громко потопала на месте и вложила меч в ножны, посчитав задание выполненным.

– Завтра в селе будет ярмарка, – радостно сообщила Орсана, когда я уже разделась, на цыпочках подошла к широкой общей кровати и осторожно залезла под одеяло, думая, что наемница спит. – Надо сходить посмотреть, здешние цены должны быть ниже городских. А я заработала один кладень, подменяла вышибалу у дверей – тот растянул ногу и решил денек отлежаться.

– И многих вышибла?

– Только одного, он принял меня за распутную девку. А у тебя как дела?

– Ерунда. Один оборотень, и тот истинный. Убить рука не поднялась, так что вряд ли что-нибудь заплатят.

– Это как?

– Ну, истинные оборотни меняют ипостаси по собственному желанию, в любое время, сохраняя разум и речь. А если эта способность не врожденная, а, скажем, появилась в результате наведенной порчи или укуса вурдалака, то они превращаются в жутких тварей только по ночам или в темноте, бросаются на всех без разбору, а потом ничего не помнят… Конечно, среди истинных тоже попадаются кровожадные монстры, как и среди людей.

– А они страшные? – с замиранием поинтересовалась Орсана, ежась под теплым одеялом.

– Обычные, – зевнула я. – На волков смахивают, мохнатые, круглоухие, нос покрыт шерстью, пасть короче волчьей, зато шире. Основное отличие – следы пятипалые, когтистые, по бревенчатым стенам запросто взбираются. Впрочем, этот в окна только заглядывал… Ну да леший с ним, спокойной ночи!

Уже сквозь дрему я услыхала, как Орсана подкралась к окну и закрыла ставни на крюк.

Глава 12

Разбудило нас предрассветное, истошное кукареканье. Распахнув ставни, Орсана сонно вгляделась в серую туманную мглу и мрачно предположила, что мы приняли за первый петушиный крик последний волчий вой. Тем не менее пришлось вставать. Купцы обычно съезжаются на ярмарочную площадь глубокой ночью, начиная торговлю, как только становится возможным отличить золото от серебра, и это самое подходящее время для выгодных покупок. Потом рынок наводняется толпой, а самое лучшее и дешевое разметают в первую очередь.