Истории про девочку Эмили, стр. 58

— Я? — снова переспросила Эмили. Казалось, это все, что она могла сказать. Уж не снится ли ей это? Должно быть, снится.

— Ну, да… ты. Ты наполовину Марри, и такая женитьбы стала бы большой удачей для мальчишки. Он смекалистый, так что непременно разбогатеет со временем и будет большой шишкой в столице. Но и гроша ломаного на него не потрачу, если не пообещаешь за него выйти.

— Тетя Элизабет мне не позволит! — воскликнула Эмили, слишком напуганная этой странной старухой, чтобы самостоятельно, ни на кого не ссылаясь, отвергнуть ее требование.

— Если в тебе есть хоть что-то от Марри, ты сама сделаешь выбор, — сказала тетя Том, придвигая лицо так близко, что ее кустистые брови защекотали Эмили нос. — Скажи, что выйдешь за мальчишку, и он пойдет в колледж.

Эмили, казалось, онемела. Она не могла придумать никакого ответа… ох, если бы только удалось проснуться! Она была не в состоянии даже убежать.

— Скажи! — настаивала тетя Том, с силой стуча своей палкой по камню на тропинке.

Эмили была в таком ужасе, что, вероятно, могла бы сказать что-нибудь… что угодно… лишь бы ускользнуть. Но в этот момент из-за елей выскочил Перри. Его лицо побелело от гнева; он весьма непочтительно схватил свою тетю Том за плечо.

— Иди домой! — выкрикнул он в ярости.

— Ну-ну, мой мальчик, — дребезжащим голосом возразила тетя Том. — Я только пытаюсь сделать для тебя доброе дело. Я попросила ее выйти за тебя, когда придет время, и…

— Я сам попрошу! — Перри был сердит как никогда. — Ты, должно быть, все испортила. Иди домой… иди домой, говорю!

Тетя Том заковыляла прочь, бормоча:

— Тогда учти, что я не так глупа, чтобы швырять мои денежки на ветер. Нет Марри — нет денег, так-то, мой мальчик.

Когда она исчезла за поворотом тропинки, Перри обернулся к Эмили. Из белого он сделался очень красным.

— Не обращай на нее внимания… она полоумная, — сказал он. — Конечно, когда я вырасту, я сделаю тебе предложение, но…

— Я не смогу его принять… тетя Элизабет…

— О, к тому времени она согласится. Рано или поздно я стану премьер-министром Канады.

— Но я сама не захочу… я уверена, что не захочу…

— Захочешь, когда вырастешь. Илзи, конечно, красивее, и я сам не знаю, почему ты нравишься мне больше, но это так.

— Никогда больше не говори со мной об этом! — потребовала Эмили, начиная вновь обретать утраченное на время чувство собственного достоинства.

— Конечно, не буду… пока мы не вырастем. Мне так же неловко об этом говорить, как тебе, — сказал Перри со смущенной усмешкой. — Только я должен был что-то сказать, после того как тетя Том встряла таким вот образом. Я в этом не виноват, так что не держи на меня зла. Но только помни, что я собираюсь когда-нибудь сделать тебе предложение. И думаю, Тедди Кент тоже собирается.

Эмили уже удалялась с важным видом, но при этих его словах обернулась, чтобы холодно бросить через плечо:

— Если он сделает мне предложение, я выйду за него.

— Если ты это сделаешь, я ему голову оторву, — крикнул Перри, мгновенно воспламеняясь яростью.

Но Эмили решительным шагом вернулась домой и сразу отправилась на чердак, чтобы обдумать случившееся.

— Романтично, но неприятно, — таков был ее вывод. А то стихотворение о весне она так и не закончила.

Глава 22

Старая мыза

Ни ответа, ни подтверждения того, что письмо с фотографией Эмили получено, от бабушки Нэнси не пришло. Тетя Элизабет и тетя Лора, довольно хорошо зная манеры бабушки Нэнси, не удивились этому, но Эмили была немного встревожена. Быть может, бабушка Нэнси неодобрительно отнеслась к ее поступку; или скорее всего по-прежнему считала, что Эмили слишком глупа, чтобы стоило о ней вспоминать.

Эмили очень досаждало то, что ей так дерзко приписывают отсутствие ума. Она написала на почтовом извещении резкое послание бабушке Нэнси, в котором без обиняков высказала свое мнение относительно знания этой допотопной особой правил эпистолярного этикета. До бабушки Нэнси послание, разумеется, не дошло: оно было аккуратно сложено и спрятано на маленькую полку под диваном. Однако благодаря ему удалось «выпустить пар», так что Эмили совсем перестала думать об этой истории, когда в июле от бабушки Нэнси неожиданно пришло новое письмо.

Элизабет и Лора обсуждали его содержание в летней кухне, забыв или просто не задумавшись о том, что Эмили сидит на пороге за дверью. Эмили в это время воображала себя в гостиной королевы Виктории. Облаченная в белое платье, со страусовыми перьями на шляпе, вуалью и шлейфом, она как раз склонилась, чтобы поцеловать руку королевы, когда голос тети Элизабет разбил воображаемую картину, как брошенный в озеро камешек разбивает чудесное отражение на поверхности воды.

— Что ты думаешь, Лора, — говорила тетя Элизабет, — насчет того, чтобы отпустить Эмили к тете Нэнси?

Эмили навострила уши. Что-то готовится!

— Судя по ее письму, она очень хочет, чтобы девочка приехала, — сказала Лора.

Элизабет фыркнула.

— Каприз… просто каприз. Ты знаешь эти ее прихоти. Вероятно, к тому времени, когда Эмили приедет к ней, у нее уже это пройдет и девочка будет ей решительно ни к чему.

— Да, но с другой стороны, если мы не отпустим Эмили, тетя Нэнси ужасно обидится и никогда не простит нас… или саму Эмили.

Эмили должна получить шанс завоевать расположение тети Нэнси.

— Не думаю, что от этого шанса много проку. Если у тети Нэнси в самом деле есть какие-то деньги, кроме ежегодной ренты — а этого ни ты, ни я и ни одна другая живая душа не знает, кроме, быть может, Кэролайн, — то она скорее всего оставит их все кому-нибудь из Пристов… Лесли Прист — ее любимец, насколько я понимаю. Тетя Нэнси всегда любила семью мужа больше своей собственной, даже несмотря на то, что всегда относилась к ним с некоторым пренебрежением. Хотя… возможно, ей понравится Эмили… они обе такие странные, что могут друг другу подойти… Но ты же знаешь, какие тетя Нэнси обычно ведет разговоры… она и эта ее кошмарная старая Кэролайн.

— Эмили слишком мала, чтобы что-то понять, — сказала тетя Лора.

— Я понимаю больше, чем вы думаете! — с негодованием воскликнула Эмили.

Тетя Элизабет рывком распахнула дверь кухни.

— Эмили, неужели ты до сих пор не усвоила, что подслушивать нельзя?

— Я не подслушивала. Я думала, вы знаете, что я сижу здесь… и не могу не слышать. Почему вы не говорили шепотом? Когда вы шепчетесь, я знаю, что вы говорите друг другу какие-то секреты и не пытаюсь их услышать. Я поеду в гости к бабушке Нэнси?

— Мы еще не решили, — сказала тетя Элизабет холодно, и этим ответом Эмили пришлось довольствоваться целую неделю. Она сама не знала, хочется ли ей поехать или нет. Тетя Элизабет начала делать сыры — Молодой Месяц славился своими сырами, — и Эмили нашла весь процесс их изготовления чрезвычайно увлекательным: сначала в теплое парное молоко опускали сычужную закваску, а потом образовавшимися белыми хлопьями наполняли большой обруч и клали под пресс в старом саду, прижимая сверху большим круглым серым «сырным» камнем, который уже сотню лет употреблялся для этой цели в Молодом Месяце. А еще они вместе с Илзи, Тедди и Перри увлеченно «разыгрывали» в роще Надменного Джона сцены из «Сна в летнюю ночь» [61], вкладывая в это дело всю душу. Входя в рощу, они оставляли позади мир дневного света и знакомых предметов и оказывались в царстве полумрака, тайны и волшебства. Тедди нарисовал чудесные декорации на старых досках и обрывках парусов, найденных Перри в гавани. Илзи изготовила восхитительные крылья эльфов из папиросной бумаги и золотой мишуры, а Перри сделал из старой телячьей шкуры ослиную голову для ткача Основы, которая выглядела почти как настоящая. Эмили радостно и усердно трудилась много недель, переписывая разные роли и приспосабливая действие к обстановке рощи. Она кромсала и переделывала пьесу так, что, вероятно, привела бы в ужас Шекспира, но все же в итоге получилось нечто довольно красивое и связное. Никого из них не беспокоило то, что четырем маленьким актерам придется играть по шесть ролей. Эмили была и Титанией, и Гермией, и еще кучей разных фей, Илзи — Ипполитой, Еленой и вдобавок еще несколькими эльфами, а мальчики были всеми, кто только требовался по ходу представления. Тетя Элизабет ничего не знала об этом развлечении, иначе она быстро положила бы ему конец, так как считала, что постановка пьес — чрезвычайно дурное занятие, но тетя Лора была посвящена в заговор, а кузен Джимми и Надменный Джон уже посетили репетицию при луне.