Рене по прозвищу Резвый, стр. 22

— И чему вы удивляетесь, друг мой? — не разделил его возмущения месье Собрик. — Яблочко от яблони недалеко падает. Куда было еще податься бедной девочке, если господь послал ей такого родителя?

— А кто у нее родитель? — жадно спросил Рене.

— Некий Малькольм Шарп, — нехотя отозвался Жиль. — Известный пират, умер, правда, уже довольно давно. Хотя поговаривают, что она ему не родная дочь, а приемная, на самом деле ее отец другой пират, но кто их там разберет? Достоверно известно только одно — сам Шарп считал ее своей дочерью, и именно ей он оставил в наследство свой корабль и команду.

— Которая за нее и в огонь, и в воду, — поддержал его месье Собрик. — И не только из уважения к покойному Шарпу. Как вы уже, наверное, заметили, господин барон, сентиментальные люди встречаются здесь нечасто. Вернее, почти совсем не встречаются. Просто рыжая Беатрис — очень везучая мадемуазель. Настолько, что даст фору любому капитану из всех, что бороздят просторы Карибского моря. Поэтому за ней идут, стоят за нее горой, и ей сходят с рук многие вещи, которые не сошли бы ни одной женщине. Да что там женщине, мужчине бы тоже не сошли. Так что месье Перье дал совершенно правильный совет — держитесь от нее подальше, целее будете.

— Да я и не собирался к ней приближаться, — пожал плечами Рене. — Она ясно дала понять, что не желает иметь со мной ничего общего, а я еще не настолько опустился, чтобы заставлять даму делать то, что она не хочет. — Здесь Рене нисколько не кривил душой. Может, он и не обладал огромным опытом, но и тот, что был, подсказывал ему, что Беатрис осталась к нему равнодушной. А поскольку он искренне полагал, что склонность должна быть взаимной, то чувствовал бы себя униженным, выпрашивая у женщины то, что должно доставлять удовольствие обоим. — Но я соврал бы, если бы сказал, что она мне не понравилась. Она настоящая женщина. У нее огонь не только в волосах, но и в глазах!

— Тут вы правы, месье барон, — согласился купец, — сразу видно, что насчет женщин у вас губа, я извиняюсь, не дура.

— Может, хватит уже обсуждать эту рыжую шлюху, — недовольно перекосившись, предложил Жиль. — Давайте перейдем к делу, ради которого мы здесь собрались!

— Я же просил, не называй ее шлюхой! — тихо, но с нажимом попросил Рене.

— Ты просил не называть ее сукой, — уточнил Жиль. — Хорошо, если тебе это так важно, то не буду.

— Да, месье Перье, молодой человек прав, — поддержал Рене господин Собрик, — нехорошо это, так говорить о даме. Вы же, не к ночи будь помянуто, свечку не держали, а значит, достоверных сведений о ее моральном облике не имеете, и на сем давайте покончим с этим! Месье барон, я буду рад, если вы расскажете мне, какое дело привело вас ко мне?

— Я хотел бы вложить деньги, месье Собрик, — ответил Рене.

Обсуждение того, сколько, на какой срок и под какие проценты отдаст Рене золота месье Собрику, заняло не больше получаса. Сошлись на том, что у Рене останется пятьдесят монет на расходы (надо было купить кое-что из одежды и кое-какие необходимые мелочи, ну и немного погулять, как же без этого), а на остальное торговец выпишет расписку. Договор же, где будут оговорены все пункты, он составит завтра и пришлет его вместе с Жилем.

Потом подали ужин, который действительно оказался превыше всяческих похвал, а после ужина Жиль без всяких просьб повел Рене туда, куда тот уже давно мечтал попасть, — в веселый дом. И Рене провалился в блаженство…

Женщины, много, самые разные, шаловливые, льнущие к нему, с распутными глазами… Смех, музыка, танцы… Вино, льющееся рекой… Рене смутно помнил, как то и дело доставал монеты из кармана. Как приходил Жиль и заставил его подписать договор. Как пытался увести, но не смог. Время смешалось в веселую кутерьму, сверкающую как бриллиантовое колье его матушки, запестрело разноцветными откровенными платьями и задышало запахом духов.

Глава 6

— Рене, немедленно просыпайся! — Гудящая, как колокол, голова Рене болталась на шее, как будто та была веревочная.

Жиль тряс его за плечи без всякой жалости.

— Вставай сейчас же, мальчишка!

На этот раз он не ограничился тряской, и на многострадальную голову Рене был опрокинут кувшин с холодной водой. Этого издевательства молодой барон не вынес и открыл глаза.

— Жиль? — хриплым шепотом спросил он. — Что ты делаешь? Где я?

— Где ты, слабовольное баронское отродье? — злобно прошипел тот. — Ты там, куда я тебя никогда больше не поведу! А делаю я тут то, что бужу тебя, дурака, потому что твой корабль отходит через два часа! Между прочим, кто-то пообещал поговорить обо мне с капитаном, а еще зайти в магазин. Так ты будешь вставать, или мне тащить тебя на корабль за шкирку?

Рене кое-как протер глаза, посмотрел на часы.

— Что??? Уже через два часа?

Рене вскочил с кровати, путаясь в простыне, начал натягивать на себя штаны, потом рубашку. Вдруг замер, постучал себя по карманам, с ужасом огляделся на Жиля.

— Жиль… деньги…

— Я так и знал, — мрачно посмотрел на него Жиль. — Обормот. Значит, магазин отпадает.

Рене, торопясь, выворачивал карманы, надеясь найти там хоть что-нибудь, но ничего не было. Ни одной монетки, даже меди не осталось. Он беспомощно посмотрел на недовольного приятеля.

— Ничего не осталось. Жиль, пятьдесят монет, куда я мог?..

— Туда, откуда их уже не вернуть! — отрезал Жиль, поднимаясь. — Все, хватит ныть, пошли, мы уже опаздываем. Так и быть, поделюсь с тобой расческой и прочей ерундой.

Расческу, кстати, Рене планировал купить в первую очередь. Длинные волосы постоянно путались, а одалживать этот предмет туалета у пиратов Рене не отваживался, опасаясь заселить свою шевелюру сворой мелких непрошеных гостей.

Он набросил на плечи камзол, натянул сапоги и поспешил вслед за Жилем.

Едва Рене вошел в «Вареный краб», как Сиплый отшвырнул свой костыль и набросился на него чуть ли не с кулаками.

— Ты где шляешься, сопленыш? — засипел он, хватая его за воротник. — Куда ты сплавил все деньги, каракатицын сын? И что за хмыря за собой притащил, акулья отрыжка?

— Эй, полегче, — попытался осадить его Жиль, в то время как Рене старался освободить шею из цепких пальцев Сиплого, чтобы вдохнуть немного воздуха и начать отвечать на его вопросы.

— А с тобой я потом поговорю, — злобно просипел тот. — Ты где шлялся, я тебя спрашиваю?

— Отпусти меня, твою мать, — прохрипел Рене, — иначе никогда не узнаешь!

Тот удивленно посмотрел на свою руку, на воротник своего матлота и разжал пальцы.

— Ну так где? — уже спокойнее спросил он.

— В веселом доме, — ответил за пытающегося отдышаться Рене Жиль. — И там же он просадил все деньги.

— Неправда, не все, — возразил юный барон, потирая шею. — Только пятьдесят монет. Правда, Сиплый! Остальные я вложил в дело. Вошел в долю с месье Собриком — вполне приличный дядька, так что к следующему приезду у меня будет прибыль.

Сиплый смерил его оценивающим взглядом.

— Ну, если тебя не надули и прибыль действительно будет, значит, ты умнее меня. У меня ее не будет, хотя денег тоже нет.

— Неужели все проиграл? — ахнул Рене.

— Подчистую, — хмуро кивнул Сиплый. — Хотел у тебя занять, купить кое-что в дорогу. Хорошо хоть за комнаты заранее заплатил. Кстати, ты мне так и не сказал, кого это ты с собой привел.

— Это Жиль Перье, — представил своего друга Рене. — Это он учил меня медицине. — При этих словах Жиль поморщился. — Он очень хороший врач, и как раз ищет место. Я подумал, может, наш капитан возьмет его к нам? А то с меня толку!..

— Ну не скажи, — осклабился Сиплый. — Меня так ты очень хорошо залатал!

— А это мой матлот, зовут его Жан Сиплый, — продолжил Рене, обращаясь к Жилю. — Ты не смотри, что он на меня кидается, как бешеный волк, это только благодаря ему я теперь пират. Да и вообще живой. Если бы не он, меня бы за борт выбросили, да и все.