Сила соблазна, стр. 52

Это его обязанность. Или должна быть таковой.

— Вряд ли у меня получится не брать на себя эту роль. Особенно пока ты ведешь себя, как Болван, — ухмыльнулся Драммонд. Найтли едва поборол желание хорошим ударом стереть с его лица самодовольную улыбочку.

— В жизни не прощу ей эту кличку, — пробормотал он вместо того.

— А мне нравится, — объявил Гейдж. — Болван!

— В любом случае Аннабел я больше не нужен, — выпалил Найтли.

— Вздор! — отмахнулся Драммонд.

— Нет, правда. Она велела мне жениться на леди Марсден, чтобы спасти газету. После всего, что она творила, чтобы привлечь мое внимание, сейчас бросает меня, едва возникли малейшие препятствия.

— Ты влюблен в нее, верно? — спросил Драммонд. Судя по выражению его лица, отвечать следовало крайне осторожно.

Поэтому Найтли пожал плечами и взялся за чашку с кофе. Для приятелей это было почти равно признанию.

— Давно пора, — кивнул Гейдж и добавил: — Болван.

— Что мне делать, если она вбила себе в голову дурацкие идеи о благородном самопожертвовании? — спросил Найтли. Если они такие гении, пусть дадут совет. У него была только одна мысль: поговорить с Аннабел, разумно и логично. Он перечислит факты: они любят друг друга, им следует пожениться, и это будет самым лучшим решением.

Однако даже он понимал, что требуется больше романтики и больше пафоса.

«Драма уместна только на газетных страницах».

Оказывается, нет.

— Забавно, что именно ты спрашиваешь о таком, — величественно заявил Драммонд. — Потому что последнее время, если я оказываюсь в затруднительном положении, спрашиваю себя: «Что сделала бы на моем месте Аннабел?» И это единственный принцип, которым я руководствуюсь.

— Хм, — пробурчал Найтли и отпил кофе.

Как бы поступила Аннабел?

Более того, как поступала Аннабел, когда хотела завлечь его?

Найтли слегка улыбнулся, прежде чем растянуть губы в улыбке. Потому что она оставила крайне подробные и точные инструкции. Вырез пониже. Чувственные взгляды. Забытая вещь. Мнимые соперники. Притворный обморок. Появление на дереве в полночь.

Аннабел с ее бесконечной верой в вечный и негаснущий оптимизм попробовала бы любой опасный или рискованный трюк. И сделала бы все для того, кого любит.

И Найтли вдруг понял, что делать дальше. Он вновь завоюет любовь Аннабел, используя ее же трюки!

Глава 43

Предупреждение светской хроники «Лондон уикли»

Издательство «Лондон уикли»

Аннабел не сводила глаз с Найтли. Ничего нового. Правда, на нем не было галстука, и ворот рубашки не застегнут, как следовало бы. Несмотря на моду и правила этикета, он распахнул ворот, обнажив шею. Что очень отвлекало, если не сказать больше.

Она целовала его голую грудь, прижимаясь губами к горячей коже, пробуя на вкус. И помнила это, словно все случилось прошлой ночью. Странно, как память воскрешает прожитые ощущения. Она так пыталась отбросить эти мысли, утром, вечером, ночью, днем, на совещаниях… в любое время.

Она правильно поступила, отказав ему. И твердо знала это, сердцем и умом. Но ее тело жаждало его.

— Видели? Найтли сегодня не надел галстук, — заметила Джулиана, когда они шли к входной двери.

— Новая мода, Софи? — осведомилась Элайза у понимавшей толк в моде подруги.

— Понятия не имею. И вряд ли муж ей последует, каким бы соблазнительным это ни казалось, — пожала плечами Софи. — Впрочем, и Найтли меня не привлекает.

— Аннабел, ты, конечно, заметила, — не унималась Джулиана. Все трое остановились и уставились на нее. Она храбро старалась побороть предательский румянец. Даже под угрозой расстрела Аннабел не смогла бы ответить, что происходило на этом совещании. И встретила бы смерть, думая только о маленьком треугольнике, открытом распахнутым воротом Найтли. Треугольнике, который она целовала и ласкала самой прекрасной в ее жизни ночью.

Но Аннабел не сказала ничего подобного: было слишком больно даже думать об этом… не то что говорить вслух. Кроме того, они стояли у открытой двери кабинета Найтли, где тот сидел за письменным столом и что-то читал. На лоб свешивалась прядь темных волос. Она судорожно вцепилась в юбки, чтобы не подойти и не откинуть эту прядь.

А вдруг он поднимет глаза, усадит ее себе на колени, прижмется губами к губам.

— Аннабел?! — с любопытством прошептала Софи. — Все в порядке?

— Наверное, ему было жарко, — предположила Аннабел. — А может, галстук развязался, а камердинера не оказалось дома.

Дженкинсу, камердинеру Найтли, платили за непроницаемое выражение лица. О, неужели она должна помнить все мелочи о Найтли? Аннабел тщательно собирала их, годы, месяцы, недели и дни, не подозревая, что это знание будет терзать ее.

Найтли подслушал их и уронил голову на руки, противясь внезапному желанию колотиться лбом о столешницу.

— О Аннабел, — пробормотал он. Пока что милая девушка была совершенно равнодушна к его замыслам. Впервые в жизни он понимал, что испытывала Аннабел каждый раз, когда вздыхала или краснела, а он ничего не замечал, — полное уныние и тоску. Раздражавшую, бесившую, безумную тоску. От которой хочется выть. Поразительная женщина, эта Аннабел!

Найтли, в свою очередь, устало вздохнул и выдвинул верхний ящик стола, где среди прочих вещей держал заряженный пистолет, фляжку с бренди, важные документы и список всех трюков Аннабел, которые та использовала, чтобы обратить на себя внимание.

И вычеркнул «низкий вырез или мужской эквивалент».

Глава 44

Джентльмен выказывает шокирующее неуважение к костюму

На следующей неделе Аннабел, с разбитым сердцем и терзаемая одиночеством, отправилась на еженедельное совещание писателей, поскольку на самом деле она недостаточно страдала и была в этом уверена.

Последнее время Бланш особенно изводила ее, считая, что пыль в гостиной вытерта небрежно, и она не видит своего отражения в серебре.

Флер вела себя ужасно. Вечно угрюмая, она то и дело впадала в истерики, отчего все в доме ходили на цыпочках. Уотсон и Мейсон постоянно ссорились, и их вопли разносились по всем комнатам, оглушая домочадцев. Скандалы сопровождались базарным визгом Бланш, требовавшей молчания. Томас продолжал читать «Лондон таймс».

Аннабел искала убежища в мансарде, где оставалась наедине с письмами читателей, которые были вне себя от того, как она решает «ситуацию с Болваном». Аннабел читала каждое и отчаянно хотела объяснить, что все это недоразумение. Что она принесла благородную жертву. Что они ранят ее чувства.

Она только сейчас поняла, что никогда раньше не подвергалась столь суровой критикой.

«Вы сделали ошибку и горько пожалеете о том дне, когда отказались от его предложения», — писала Харриет с Хэмпстед-Хит.

«Вы бессердечная, жестокая женщина. Как мне отказаться от подписки?» — спрашивала Рассерженная из Амстердама.

«Мои симпатии были на вашей стороне, а теперь я поддерживаю Болвана. Вы же — бесстыдная потаскушка», — злился трус, не осмелившийся подписаться.

Неужели она действительно сделала ошибку?

Думая об этом, Аннабел лила потоки горячих, соленых слез, и снова думала, и плакала еще сильнее.

Наконец она решила, что поступила правильно, несмотря на яростные обвинения. Она добилась его любви недостойными уловками, а это дурно.