Охотник за приданым, стр. 40
— И ты обрела эту любовь в объятиях Уинслоу.
— Нет, Мэт, — уже спокойнее возразила Лили, хотя внутри у нее все кипело от возмущения и обиды. — Не обрела и не искала. Я виделась с ним лишь однажды, после того как твоя любовница Кларисса Хартли убедила меня в том, что ты и не думал порывать с ней.
Мэт с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла и грязно выругался. Девушка невольно вздрогнула — его ярость не обещала ничего хорошего.
— Мерзкая, грязная, отвратительная сука! — ревел Мэт, продолжая крушить ни в чем не повинное кресло. — Какого черта она лезет в мою жизнь?! А ты тоже хороша!
Нашла кому верить! Я же все тебе миллион раз объяснял, и ты должна, обязана была поверить мне, а не какой-то лживой твари!
— С какой стати? — Долго скрываемый гнев прорвался наружу, и Лили почти кричала. — Что ты сделал для того, чтобы я верила тебе больше, чем кому-то другому?
Лицо Мэта окаменело, плотно сжатые губы побелели, а пальцы угрожающе стиснули ремень.
— Ну, что же ты? — вызывающе усмехнулась она. — Ударь меня, если посмеешь!
Словно очнувшись, Мэт рассеянно посмотрел на зажатый в кулаке ремень, затем перевел взгляд на Лили. Может, и в самом деле выпороть ее? Не мешало бы. Такой урок, без сомнения, запомнится надолго, однако… Однако есть и другие способы заставить эту упрямицу задуматься над своим поведением. Способы куда более приятные и не менее действенные.
— Раз ты так просишь, я не могу отказать, — с ледяной любезностью заявил он. — У меня были некоторые сомнения на этот счет, но ты сама выбрала ремень. Что ж, раздевайся.
Лили отступила. Она ожидала ругани, криков, угроз — чего угодно, только не холодного равнодушия. Неужели он и в самом деле будет ее бить?
— Послушай, Мэт, ты не можешь просто взять да и выдрать меня, как нашкодившего ребенка, — предупредила она, пятясь от него.
— Почему? — удивленно вскинул брови он. — Ты очень точно определила свое поведение Порядочные жены считаются со своими мужьями и не бегают от них, как зайцы, стоит им отвернуться.
Он тяжело поднялся, внушительно повел плечами и поудобнее перехватил за пряжку сложенный вдвое ремень Лили продолжала пятиться. Мэт не торопился. Вскоре спина девушки уперлась в стену, и она затравленно взглянула ему в глаза.
— Одежда, — невозмутимо напомнил он.
— Ч-что? — не поняла Лили.
— Твоя одежда, — терпеливо повторил Мэт. — Сними ее.
Лили облизнула пересохшие губы. Ей хотелось кричать от отчаяния.
Все начиналось сначала.
11
Мэт хотел напугать ее и добился своего.
Он никогда не бил женщин, но Лили знать об этом совершенно необязательно. Он был слишком зол на нее, чтобы отказать себе в маленькой мести.
Непослушные, ставшие будто деревянными пальцы девушки медленно потянулись к пуговицам у воротника платья, но замерли на полпути.
— В чем дело? — усмехнулся Мэт. — А, понимаю, ты стесняешься. Напрасно, дорогая, я уже видел тебя без одежды. Или ты успела от меня отвыкнуть?
— Ты жестокая, бессердечная свинья, Мэтью Хоук, — вспыхнула Лили.
— А ты, как мы выяснили, нашкодивший ребенок, заслуживающий хорошей взбучки.
— Если ты побьешь меня, то докажешь этим лишь одно: что ты сильнее.
— Я сказал, что ты заслуживаешь взбучки, а не побоев.
Ремень полетел в угол, и его сильные руки обвились вокруг талии девушки, а губы жадно прильнули к ее шее.
Лили вздрогнула от неожиданности, но, впрочем, не особенно удивилась, так как уже поняла, к чему ведет Мэт.
Его прикосновение не доставило ей радости, она вырвалась и отбежала в другой конец каюты.
— В чем дело, дорогая? — нахмурился Мэт. — У меня нет времени играть с тобой в прятки. Ну же, прекрати ломаться и обними своего мужа, как и положено добропорядочной жене.
— Иди к черту! — с неожиданной для самой себя грубостью ответила Лили. В этот момент она и сама скорее отправилась бы в ад, чем в его объятия. Поцелуй Мэта, горячий и призывный, вновь поднял в ее душе целую бурю чувств. Ей хотелось быть с ним, но она страшилась новых мучений. Хотелось его жгучих, восхитительных ласк, но позволить ему овладеть собой значило бы простить. Простить холодность, месяцы молчания.., простить Клариссу.
— Ты забыла, как сладостно заниматься любовью? — с обидой спросил Мэт. — Забыла о том наслаждении, что я тебе дарил?
Лили молча покачала головой: она помнила все.
— Скажи честно, ты хочешь меня? — настаивал он.
Да!
— Нет! — солгала она.
— Я не верю тебе, — опешил Мэт. Быть может, он слишком рьяно взялся за дело? Но ведь у него уже несколько месяцев не было женщины! Похоже, она чего-то боится.., не надо было так пугать ее ремнем. Что ж, попробуем по-другому. — Послушай, — почти заискивающе продолжил он, — ты виновата передо мной и сама это знаешь. Нельзя так поступать с мужчиной, не уязвив его самолюбие, вот я и рассердился. Давай прекратим взаимные придирки и займемся тем, что так нравится нам обоим.
Тебе достаточно просто сказать «да», и все будет забыто.
И дня не проходило, чтобы я не вспоминал твое великолепное тело, не мечтал о нем… Не обижайся на меня из-за ремня, я просто неудачно пошутил. А теперь, когда все выяснилось, иди ко мне. Должен же я тебя хоть как-то наказать! — со смехом закончил Мат.
Когда Лили подняла на него глаза, в них стояла такая боль, что он невольно отшатнулся.
— Боже мой, Мэт, ну что ты говоришь! — негромко, но очень серьезно сказала она. — Подумай, чем ты собираешься меня наказать. Разве любовью наказывают?
Эти простые слова и особенно тон, каким они были произнесены, поразили Мэта в самое сердце. В голосе девушки звучали и горечь, и обида, но не это тронуло его, а какая-то непреходящая, вечная мудрость, словно устами ее с ним говорила сама природа.
Разве любовью наказывают?
Секс всегда занимал в его жизни одно из важнейших мест. Он любил волну дикого, первобытного желания и удовлетворял его не задумываясь, так же как ел, когда был голоден, пил, когда испытывал жажду, мочился, когда ощущал в этом потребность… Все было так просто и естественно! Было, пока он не встретил эту странную девушку, рассуждавшую то как младенец, то как умудренная годами, много испытавшая и пережившая зрелая женщина.
Разве любовью наказывают?
Пять лет, проведенные с Клариссой, дали ему совершенное знание женской анатомии и искусства занятий любовью, но, оказывается, оставили его в полном неведении относительно тайн женского сердца. Более того, они приучили его брать, давая что-то взамен лишь тогда, когда ему самому этого хотелось. Кларисса умело поощряла в нем эгоизм, самомнение и безграничную веру в свою мужскую силу, отлично понимая, что иначе ей его не удержать.
В итоге, женившись на Лили, он оказался столь же не готов к семейной жизни, как и она. Что же касалось ее страстного желания любви, то тут Мэт чувствовал себя мальчишкой, который прыгнул в глубокую быструю реку, не умея плавать.
К таким ощущениям он не привык.
Они злили. Бесили. Выводили из себя.
Всю жизнь презирая беспомощность в других, он вдруг с ужасом обнаружил ее в собственной душе и не мог простить этого ни себе, ни ей — девочке, девушке, женщине, ставшей его женой.
Разве любовью наказывают?
Ее слова стучали в висках, смущая, лишая способности приказывать, принимать решения. Ведь он предлагал Лили не любовь, а лишь удовлетворение страсти, искренне полагая, что ей это нужно не меньше, чем ему. Она же готова отказаться от занятий любовью ради самой любви!
Отказаться от весьма конкретного, весомого, приятного, наконец, ради чего-то эфемерного, нереального! Это просто не укладывалось в голове.
И злило. Бесило. Выводило из себя.
Лили с боязнью и удивлением наблюдала, как меняется его лицо. Сначала оно словно подобрело — его черты разгладились, а в глазах мелькнуло что-то похожее на понимание; затем взор затуманился, и, наконец, в нем вспыхнули прежние колючие искры.