Кто не верит — пусть проверит, стр. 2

— Хотя в «Истории чешского народа» Палацкого об этом ничего не сказано, но несомненно, что и Ян Жижка из Троцнова тоже, был когда-то маленьким мальчиком и часто разбивал себе колени. А дома мама, вероятно, говорила ему: «Еник, мне уже надоело чинить твои штанишки. И коленку ты опять разбил. Неужели нельзя быть поосторожнее?» Но Еник никак не мог быть осторожнее — ведь он играл в разбойников с деревенскими ребятишками. Нельзя же винить человека, если, преследуя разбойников, он споткнется о самострел и растянется на дороге. Ведь никто не разбивает колени нарочно. Это только мамам так кажется. Правда, Кнопка?

— Правда, папа.

— А вот плакал ли маленький Еник, разбив колено, это совсем другой вопрос. Возможно, что он уже в детстве был героем и не ревел из-за таких пустяков.

— Неужели все герои, полководцы, изобретатели и путешественники были маленькими мальчиками? И Ленин?

— И Ленин когда-то был маленьким русским мальчиком. И Эдисон сначала был просто маленьким американцем и, лишь когда вырос, стал знаменитым изобретателем.

— И пан президент? И пан Трнка? И дядя Верих? И дядя Сыхра? [1] (Кнопка всегда очень обстоятелен).

— Да, все они были такими же малышами, как наш Адам, прежде чем пан президент стал президентом, а дядя Верих — актером.

— И все великие путешественники тоже были маленькими и вначале только читали о неведомых странах, а потом уже поехали их открывать, правда, папа? Путешественник Голуб…

— …Ганзелка и Зикмунд.

— Но Ганзелка и Зикмунд путешествуют вдвоем. Вдвоем легче ехать по песчаной пустыне. Скажи, папа, еще маленькими мальчиками они уже знали, что когда вырастут, то станут знаменитыми полководцами — Яном Жижкой и Прокопом Голым, или великими путешественниками — Ганзелкой и Зикмундом?

— Нет, Кнопка. Один из них знал, что будет Ганзелкой, другой — Зикмундом, один — что он Ян, а другой — Прокоп, потому что так их назвали, а имя дается человеку на всю жизнь. Но никто из них тогда еще не знал, кем он станет. И тем более не знал, что будет знаменитым. И уж никак не предполагал, что в 1956/57 учебном году тебе будут рассказывать о нем на уроках истории.

— Значит, каждый сначала должен быть самым обыкновенным ребенком?

— Да. Ребенок рождается голым, беззубым, беспомощным; он не умеет говорить, не знает, как вести себя, ничего не понимает и только через несколько месяцев начинает кое-что соображать, через год-другой уже становится человечком, как твой братик Адам; и не успеешь оглянуться — он уже начал ходить в школу.

— Малыши смешные, — критически заметил Кнопка.

— Я бы этого не сказал. Они еще не умеют говорить, а уже понимают друг друга. Это кажется невероятным, однако это так.

Как-то я видел маленького китайчонка и маленькую чешку; им вместе не было и трех лет, а они так хорошо играли и объяснялись друг с другом, словно знали некий язык, неведомый взрослым, но известный самым маленьким детям. Но, как только люди начинают говорить на разных языках, им уже нелегко понять друг друга, им приходится учиться тому, что было доступно малышам, совсем не умеющим разговаривать.

— А жаль, что люди не остаются детьми навсегда. Они могли бы все время играть.

— Жизнь не игра, иногда она бывает очень трудной. И все-таки жизнь прекрасна. Знаешь, Кнопка, все люди появляются на свет, ничего не имея, и каждому приходится начинать жизнь «с ничего» — и белому, и желтому, и черному, и краснокожему. В этом великая идея равенства. Всех одинаково окружает огромный мир, полный великих возможностей. Каждый может стать тем, к чему у него есть склонности и способности, к чему он стремится.

— Папа, а у нас каждый мальчик может стать знаменитым путешественником?

Этот вопрос привел меня в замешательство. Но я понял, что именно он-то и был главным и мучил Кнопку больше всего.

— Строго говоря, Кнопка, каждый мальчик может стать знаменитым путешественником. Но тогда мы превратились бы в народ путешественников. Представь себе, в один прекрасный день все разъедутся по свету. А кто же останется дома? Если все станут путешественниками, кто будет пекарем, мясником, художником, музыкантом или министром? Ты действительно думаешь, что все мальчики хотят стать путешественниками?

— Я думаю, что в этом году — все.

— Почему именно в этом году?

— Потому что в прошлом году все мальчики из второго «Б» хотели быть шоферами или хоккеистами, но нынче и Зденечек, и Пепик, и Ярда, и Мартин, даже Наташа и Маркета хотят стать мореплавателями и путешествовать по дальним странам.

— А в будущем году это пройдет и все захотят быть еще кем-нибудь. Видишь ли, Кнопка, каждый человек раз в жизни переживает такое чудесное время, когда его влекут дали и приключения, когда его манит таинственный, прекрасный, неведомый мир. Это бывает в детстве…

И для детей пишу я эту книжку.

ИСТОЧНИКИ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ПОЗНАНИЙ,

или

ОХОТА НА ТАРАНТУЛОВ

— У нас, чехов, в крови желание поездить по свету, повидать другой мир, других людей, чужие обычаи. Во время войны и после нее мы долго не могли путешествовать по чужим странам. Но люди жаждут видеть все новое, все, что творится вокруг них, собственными глазами. Из газет о настоящих приключениях не много узнаешь. Люди же очень любопытны, они хотят сравнивать, познавать и, глотнув свежего ветра чужбины, поскорее вернуться домой.

В этом нет ничего непатриотичного, наоборот — это наша национальная черта. В силу исторических судеб наша страна уже с X века являлась перекрестком торговых путей, центром культурных связей и мировым рынком редкостных товаров. Путешествия в дальние страны и отважные экспедиции, заманчивые поездки, паломничества, плавания и полеты по неведомым путям стали у нас национальной традицией. Это определяется географическим положением нашей страны. Чехословакия расположена в центре Европы, словно крепость, окруженная со всех сторон горами и реками. Это отразилось и в литературе, нашло отзвук во всех произведениях чешских писателей. Нашу родину называли островом, отмелью, скалой, сторожевой вышкой, крепостью, замком, сердцем Европы, средоточием передовых идей. И от этих слов всегда веяло непреодолимым желанием вырваться из замкнутого круга. Вот почему чехи ездили в Россию и в Америку, в крайнем случае — в Вену и Будапешт. Вот почему в истории нашей культуры столько путешественников, хотя у нас и нет моря. Поэтому-то мы, небольшой континентальный народ, давший свету великие идеи и способный на славные деяния, стремимся завязать связи с большим миром. Не только вы, мальчики, но и мы, взрослые, мечтаем об этом. По натуре мы бродяги и мысленно все время путешествуем, понимаешь?

— Конечно, папа. Ведь ты все время разъезжаешь. Знаешь что: я принесу глобус, ты мне покажешь места, где побывал, и мы вместе проедемся по ним.

— Хорошо, Кнопка, давай проедемся по карте — нас ждет немало приключений.

Кнопка принес глобус, и я с изумлением увидел, что он знает, где находится Австралия, где расположена Индия и где высится гора Килиманджаро. Но он не мог найти ни Грецию, ни Румынию, ни Португалию. Его географические познания были сумбурны и бесспорно почерпнуты не из карты или атласа, и глобус он явно не часто держал в руках. Кое-что осталось у него в памяти от приключенческих романов, кое-что он узнал в пражском зоопарке в Трое, но большую часть своих географических познаний Кнопка приобрел окольными путями, из источников до некоторой степени случайных.

Я постарался выяснить, откуда он черпает свои сведения, и узнал, что ребята изучают сейчас географию главным образом вне стен школы и притом способами весьма различными и своеобразными.

Как-то по приглашению Кнопки я присутствовал на собрании ребят, созванном на тротуаре перед педагогическим факультетом, в тупичке улицы Магдалены Добромилы Реттиговой, и у меня сложилось весьма высокое мнение о географических познаниях школьников, правда отрывочных, но весьма разнообразных. Увы, когда я показал им расположение стран на карте, они растерялись и рассматривали карту, словно непонятную аллегорию.