Город и город, стр. 69

— Из-за автобусной аварии?..

— Она была подстроена, — сказал Ашил. — Они попали в засаду. Унификационисты устроили. Вот и случилось. Они повсюду. Бреши совершаются повсеместно, так сообщают.

Он старался успокоиться.

— В котором городе унифы?..

Я не закончил вопроса, потому что сам угадал ответ.

— В обоих. Действуют согласованно. Мы даже не знаем, бещельские ли унифы остановили автобусы.

Конечно, они работали вместе; это мы знали. Но чтобы маленькие группы страстных утопистов могли чего-то добиться? Могли устроить эту аварию, организовать такое?

— Они повсюду в обоих городах. Это их восстание. Они пытаются нас объединить.

Ашил мешкал. Благодаря этому я продолжал говорить, только благодаря тому, что он оставался в комнате на несколько минут дольше, чем должен был. Он проверял содержимое карманов, готовя себя к воинской бдительности. Все участники Бреши вызывались наружу. Его ждали. Сирены по-прежнему выли, голоса по-прежнему говорили.

— Ашил, ради бога, послушайте меня. Послушайте меня. Думаете, это совпадение? Бросьте! Ашил, не открывайте эту дверь. Думаете, мы добрались до этого, думаете, мы это вычислили, дошли так далеко, и вдруг, совершенно неожиданно, происходит это чёртово восстание? Кто-то способствует этому, Ашил. Чтобы выманить вас и всю Брешь на улицы и отвлечь от них. Как вы узнали о том, представители каких компаний бывали здесь и когда? В те вечера, когда Махалия переправляла артефакты?

Он не шелохнулся.

— Мы — Брешь, — сказал он после долгой паузы. — Мы можем сделать всё, что нам потребуется…

— Чёрт побери, Ашил! Я вам не какой-то паршивый брешедей, чтобы меня запугивать, мне надо знать. Как вы ведёте расследования?

— Через осведомителей. Информаторов, — сказал он наконец, бросив взгляд на окно, за которым нарастал хаос. Стоя у двери, он ждал от меня продолжения.

— Агенты или системы в офисах Бещеля и Уль-Комы сообщают вам нужную информацию, правильно? Значит, кто-то где-то шарил в базах данных, пытаясь выяснить, кто, где и когда бывал на приёмах Бещельской торговой палаты. Это и послужило сигналом, Ашил. Вы послали кого-то на поиски, а кто-то другой заметил, что за файлы их интересовали. Что может быть лучшим доказательством того, что мы на что-то вышли? Вы видели унифов. Они ничего собой не представляют. Что в Бещеле, что в Уль-Коме — крошечные группы романтичных и наивных панков. Там больше агентов, чем агитаторов; кто-то отдал приказ. Кто-то подстроил это, поняв, что мы напали на их след.

— Подождите, — добавил я. — Блокировка… Это касается не только Связующего зала, верно? Закрыты все границы, отменены все полёты?

— Все самолёты БещАэро и Иллитании на земле. Рейсов извне аэропорты не принимают.

— Как насчёт частных полётов?

— … Инструкция та же, но они не под нашей властью, как национальные перевозчики, так что это чуть более…

— Вот в этом-то и дело! Вы не можете вовремя их заблокировать. Кто-то хочет улизнуть. Нам надо добраться до здания компании «Сиэр и Кор».

— Туда, где…

— Туда, где происходит то, что происходит. Это…

Я указал на окно. Мы слышали дребезг разбиваемых стёкол, крики, неистовство автомобилей в панической гонке, шум драки.

— Это прикрытие.

Глава 27

На улицах мы шли через последние судороги, нервные подёргивания маленькой революции, которая умерла, прежде чем родилась, и не знала об этом. Но эти предсмертные конвульсии оставались опасными, и мы шли в боевом порядке. Никакой комендантский час не мог бы удержать эту панику.

Люди в обоих городах бежали по улице перед нами, меж тем как лай публичных объявлений на бещельском и иллитанском предупреждал их, что это блокировка, инициированная Брешью. Бились окна. Некоторые бежавшие, которых я видел, казались скорее легкомысленными, нежели испуганными. Не унифы — слишком маленькие и слишком нецелеустремленные: подростки, бросавшие камни, совершая тем самым наибольшие преступления в своей жизни, мелкие несущиеся в воздухе бреши, разбивавшие стёкла в городе, где они не жили и в котором не находились. Вдоль дороги пронёсся под блеяние двигателя уль-комский пожарный расчёт — туда, где в ночном небе полыхало зарево. Несколькими секундами позже за ним последовала бещельская пожарная машина: они всё ещё пытались сохранить различия, одни сражаясь с огнём с одной стороны соединённого фасада, другие — с другой.

Этим ребятам следовало бы побыстрее разойтись по домам, потому что люди Бреши были повсюду Невидимые для большинства, но всё же вышедшие этой ночью на улицы, придерживаясь своих негласных методов. На бегу я видел представителей Бреши, двигавшихся так, чтобы сойти за охваченных паникой граждан Бещеля и Уль-Комы, но несколько иначе — более целенаправленно и хищно, подобно нам с Ашилом. Я видел их благодаря недавней практике, так же, как они видели меня.

Потом мы увидели группу унифов. Для меня даже тогда, после нескольких дней интерстициальный жизни, было потрясением видеть их действующими вместе — участников обоих отделений, в одежде, которая, несмотря на транснациональные куртки и залатанные штаны панков-рокеров и независимо от их желания, чётко обозначала их в глазах тех, кто приспособлен к городскому семиозису, как бещельцев или улькоман. Теперь они были единой группой — волоча за собой низовую брешь, они переходили от стены до стены, распыляя лозунги на очень хитроумном сочетании бещельского и иллитанского, слова, которые, совершенно чёткие, хотя и несколько филигранные и украшенные засечками, на обоих языках читались: ВМЕСТЕ! ЕДИНСТВО!

Ашил полез в карман. У него при себе было оружие, которое он подготовил перед тем, как мы вышли. Вблизи я его не видел.

— У нас нет времени… — начал было я.

Из теней вокруг этих инсургентов не столько появились, сколько вошли в фокус несколько фигур. Люди Бреши.

— Как это вы так перемещаетесь? — спросил я.

Аватары были малочисленны, но они без страха двинулись прямо в группу унифов, где внезапными, не зрелищными, но очень жестокими захватами и бросками вывели из строя троих из них. Несколько остальных попытались оказать сопротивление, и аватары Бреши подняли оружие. Я ничего не слышал, но двое унифов упали.

— Господи, — сказал я, но мы продолжали движение.

Быстрым и опытным поворотом отмычки Ашил открыл случайный припаркованный автомобиль, отобранный им по неясным критериям.

— Залезайте. — Он оглянулся. — Лучше всего, чтобы никто не видел, как проводят нейтрализацию; их уведут. Это чрезвычайное положение. Сейчас оба города — Брешь.

— Господи…

— Только там, где этого нельзя избежать. Только для обеспечения безопасности городов и Бреши.

— Как насчёт беженцев?

— Есть и другие возможности.

Он завёл двигатель.

Машин на улицах было мало. Всё время казалось, что проблемы скрываются от нас где-то за углом. Передвигались небольшие группы аватаров Бреши. Время от времени, появившись среди хаоса, кто-то из людей Бреши, казалось, готов был нас остановить, но каждый раз Ашил то пристально смотрел, то хлопал по своему сигилу, то барабанил пальцами какой-то тайный код, благодаря чему замечали его статус аватара, и мы уезжали прочь.

Перед выходом я умолял взять с собой ещё нескольких представителей Бреши.

— Не захотят, — сказал он тогда. — Не поверят. Это мне следует быть с ними.

— Что вы имеете в виду?

— Все заняты одним этим делом. У меня нет времени на споры.

Стоило ему это сказать, как стало ясно, насколько немногочисленна Брешь. Как тонка линия обороны. Грубая демократичность их методологии, их децентрализованное самоуправление означало, что Ашил мог взять на себя эту миссию, в важности которой я его убедил, но кризис означал, что нам предстоит действовать в одиночку.

Ашил вёл машину, переходя с одной полосы шоссе на другую, через напрягающиеся границы, избегая островков анархии. На углах стояли милицья и полищай. Иногда этим сверхъестественным движением, которым они владели в совершенстве, из ночи появлялись люди Бреши, приказывая местной полиции что-то сделать — забрать какого-нибудь унифа или труп, что-то постеречь, — и снова исчезали. Два раза я видел, как они откуда-то куда-то сопровождали перепуганных североафриканских беженцев, поневоле ставших рычагами этого катаклизма.