Приключения Бесхвостика Пелле, стр. 20
Тут Бесхвостик Пелле чихнул.
— Здоровяк! — одновременно воскликнули папа и Биргитта.
Но у Пелле уже слипались глаза. Он лежал на мягкой подушке в своей корзинке, косясь на замечательную картину, которую ему подарила Биргитта. Да, это была превосходная картина. Зелень деревьев была яркой и сочной, и сквозь неё кое-где проглядывали аппетитные жёлтые фрукты. В мягкой траве кое-где торчали крепкие грибы, и цветы были всех цветов радуги. Божья коровка сидела на голубом колокольчике; вдруг неведомо откуда появилась улитка и наставила на Пелле свои рожки. Пелле не то чтобы испугался, нет, он просто подумал, что улитка могла бы держаться подальше. Бесчисленные птицы порхали с дерева на дерево, и что-то распевали… Вдруг Пелле услышал песенку, а в песенке — своё имя.
Глава шестнадцатая. В сказочном лесу
— Ну что ж, — сказал Умник, поглаживая свою белую бороду, — приятно тебя повидать, Пелле!
— А не мог бы ты рассказать нам какую-нибудь весёлую кошачью сказку? — спросил Весельчак.
— Расскажи, Пелле, а мы полежим и отдохнём, — сказал Соня и зевнул.
— А не мог бы ты рассказать нам об этой… об этой преле… прелестной кошечке Ингрид? — спросил Скромник и покраснел до ушей.
— Что за чепуха! — сердито покосился на него Ворчун.
А Дурачок ничего не сказал. Он просто добродушно улыбался. Но вдруг Здоровяк чихнул, и Бесхвостик Пелле от неожиданности взвился на самую верхушку дерева. К своему удивлению он обнаружил, что это было апельсиновое дерево — во всяком случае, на ветках висели апельсины. Дятел воткнул свой острый клюв в апельсин, и сладкий апельсиновый сок потёк прямо в рот неизвестно откуда взявшейся под деревом косули. Рядом с ней весело прыгал её детёныш.
— Разреши представиться, — сказал дятел, — меня зовут Эфраим. Спасибо. И не надо звать меня господин Эфраим — мы здесь, в сказочном лесу, не употребляем титулов. Мы с этой косулей работаем на пару. Я протыкаю апельсины и добываю для неё сок. Здесь такие сочные апельсины, что даже давить не надо — сок сам течёт. А она раскусывает для меня ёлочные шишки. Я их так люблю!
— Эй там, наверху! — крикнула косуля. — Хватит болтать. Займись лучше следующим апельсином.
— ОК, — сказал Эфраим (у него была родня в Америке, поэтому он сказал ОК, что произносится как о’кей и означает «ладно»). — Смотри-ка, у неё совсем нет терпения, — шепнул он Пелле. — Чуть задержишься — с ума сходит.
И он проткнул ещё один апельсин. Косуля предусмотрительно перешла на другое место, и сок снова потёк ей в рот.
— Что же она не даст немного сока своему малышу? — спросил Пелле. — Бедняга стоит и облизывается, да и вид у него голодный.
— Она говорит, что апельсиновый, сок вреден для детского желудка, — сообщил Эфраим.
— Может быть, она и права, — сказал Пелле. — Молоко наверняка полезнее.
— Пелле! — закричали гномы, — спускайся вниз! Мы идём домой!
— Иду! — сказал Пелле и соскользнул с дерева, пожав по пути лапку добродушному бельчонку. Косуля обнюхала его своим холодным и влажным носом и облизала большим шершавым языком.
«Котята лижут лучше, — подумал Пелле, — но ведь она облизала меня с самыми добрыми намерениями». Он вежливо поклонился косуле и побежал догонять гномов, которые дружным строем с Умником во главе направлялись в свою хижину.
— Вот и наш домик, — сказал Умник, — неплохо, а?
— Очень неплохо, — подтвердил Пелле, склонив голову набок. — А мышиные норы есть?
— Есть парочка, — сказал Умник, — но ты уж, пожалуйста, будь поаккуратнее. Мыши нам очень помогают. Они подметают паутину по субботам.
— Подметать мог бы кто-то другой, — сказал Пелле, — а не такая полезная для желудка публика.
— У нас по субботам большая уборка, — продолжал Умник. — Это ещё Белоснежка завела такой порядок. Видел бы ты, как белки подметают пол своими хвостами — удовольствие поглядеть! У кошек тоже неплохие хвосты, вполне могли бы… ой, хм… извини, хм… я не подумал… — забормотал Умник.
— А куда делся его хвост? — тихо спросил Соня у Здоровяка, но Пелле услышал.
— А кто моет посуду? — спросил он, чтобы перевести разговор в другое русло.
— Ну, таких много, — сказал Умник.
— Довольно много, — сказал Весельчак. Ему тоже захотелось вставить словцо.
— Косули, например, — продолжил Умник, — у них совершенно выдающиеся способности вылизывать тарелки дочиста.
— С посудой и я бы мог помочь, — сказал Пелле, — у кошек тоже неплохие языки.
— Там на плите стоят несколько немытых блюдец. Можешь попробовать, если хочешь, — сказал Умник.
— А вы случайно не салаку ели? — с надеждой спросил Пелле.
— Пирог с крыжовником, — сказал Умник.
— Точно, пирог с крыжовником, — подтвердил Весельчак. — А я и забыл.
«Жаль, — подумал Пелле. — Я ничего, плохого не хочу сказать про пирог с крыжовником, но салака была бы лучше».
И Пелле вылизал до блеска все семь блюдец.
Но как раз, когда он заканчивал вылизывать последнее блюдце, внезапно стемнело и загремел гром. Пелле выглянул в окно — и кого же он увидел? Конечно же, вредного кота Монса с зелёными глазами и злобной ухмылкой.
Глава семнадцатая. Монс нарушает покой
Все семь гномов, не отличавшихся особым мужеством, быстро-быстро попрятались кто куда — за шкаф, под диван, за занавеску… Пелле остался стоять посредине комнаты.
— Ага, это ты? — сказал Монс сладким голосом. — Хорошо, что я тебя нашёл. Знаешь, что у меня есть?
— Не-ет, — промямлил Пелле. Он почему-то отчаянно трусил.
— Корзинка, — сказал Монс, — а в корзинке — салака, отборная салака, лучшая салака, пойманная по спецзаказу для меня и моих друзей.
— Салака — это хорошо, — сказал Пелле.
— Никаких сомнений, — подтвердил Монс. — И сейчас ты получишь самую лучшую из лучших, самую нежную и самую жирную.
— Не делай этого, Пелле, — шепнул Умник с кухонной полки, — не ешь! Салака отравлена!
— Не ешь, Пелле, — прошептал Весельчак из-за помойного ведра.
— Не делай этого, Пелле! — зашипели остальные.
— Ешь! — заревел Монс и сунул роскошную салаку прямо под нос Пелле.
Вновь раздался ужасный раскат грома…
— Странная история, — сказал папа. — Улле, ты уже второй раз роняешь книгу на пол. Тебе что, трудно держать её в руках?
— Это потому, что она такая интересная, — сказал Улле. — Постараюсь больше не ронять.
Пелле растерянно огляделся.
Что это? Он лежал в своей корзинке, на мягкой подушечке, дома, в хорошо знакомой комнате. И перед ним стояла картина, изображающая его самого и семерых гномов.
Подумать только, всё это ему приснилось.
«А что, неплохой рождественский сон, — подумал Пелле. — Гномы очень симпатичные. Жаль только, что явился Монс и всё испортил».