Озорница, стр. 19

Джастин устало прикрыл глаза, задумавшись над тем, не слишком ли много впечатлений за один день для бедной девочки. Когда он снова взглянул в сторону Эмили, их взгляды встретились и в ее глазах мелькнуло нечто странное, похожее на ненависть. Огонек в лампе мигнул, Трини замурлыкал какую-то мелодию, и Джастин решил, что ему показалось. Видимо, перебрал, решил он, надвинул шляпу на глаза и задремал.

Проснулся он среди ночи. Во рту было гадкое ощущение, будто там накуролесила Пышка. Хорошо еще, что не мучили кошмары, но и это мало утешало. Джастин давно понял, что ни в коем случае нельзя позволять себе топить горе в роме. Доносившийся сбоку храп Пенфелда свидетельствовал, что утро еще не наступило.

Джастин поднялся, немного постоял, дабы убедиться, что ноги его слушаются, и решил выйти на воздух в надежде, что при свете луны в голове прояснится. Он плохо ориентировался в кромешной тьме и на пути к двери споткнулся о тело Трини, перегородившее дорогу; затем пошел на лунный свет, пробивавшийся у двери, и на ходу стал расстегивать ширинку. Слишком много выпил, и пора облегчиться. Джастин проковылял несколько шагов от хижины, сделал свое дело и шумно выдохнул.

— Ну что? Полегчало? — прозвучал из темноты вопрос, заданный с нескрываемой издевкой звонким женским голосом. Будто ударили хлыстом между лопаток. Джастин даже пригнулся, а в голове мелькнуло: «Черт! Благо темно, и она не видит моего смущения».

— Стало намного легче, — как ни в чем не бывало откликнулся Джастин, пытаясь поскорее привести себя в порядок. Только сейчас он увидел Эмили, сидевшую на песке, раздвинув ноги. Нахмурившись, девушка разглядывала осколки чайного сервиза. Откинула прядь волос, упавшую на глаза, и подняла к свету чашку без ручки.

— Вот, — сказала она, — пытаюсь спасти что можно. Нельзя оставлять Пенфелда без чая. Кое-что удалось склеить.

Судя по всему, девушка провела не один час за этим занятием, но похвастаться блестящими результатами не могла: чашка в ее руке начала расползаться на глазах. Эмили горестно вздохнула, будто всхлипнула, и Джастин поспешил ей на помощь. Он заскочил в хижину и вернулся с небольшой баночкой.

— Особый клей каури, — пояснил он. — Дай-ка мне вон тот заварочный чайник. Может, у нас что-то получится.

При виде счастливой улыбки, озарившей лицо девушки, на душе у него просветлело, пьяный угар улетучился. Джастин присел на корточки и занялся отбитым носиком чайника.

Пенфелд широко распахнул дверь и всей грудью вдохнул бодрящий утренний воздух. Ему было несколько не по себе. Когда он проснулся, никого рядом не оказалось, и стало страшно неловко, что хозяин встал раньше. Нет, Джастин, конечно, не нуждался в помощи, засовывая ноги в единственные брюки, но порядок есть порядок, и слуга обязан покинуть постель до того, как откроет глаза хозяин.

Пенфелд сладко потянулся, расправил плечи и осмотрелся, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца. Он хотел было пройти вперед, но, к счастью, не успел совершить большой глупости, наступив на чужие пальцы. Взглянув прямо перед собой, слуга отпрянул и с ужасом уставился на открывшуюся перед ним картину.

Почти у самого порога хижины мирно спали Джастин и Эмили, прижавшись друг к другу, как котята. Ее рука покоилась на его животе, а подушкой ему служило ее бедро. На ветру чуть колыхались темные волосы Джастина, а щеки Эмили пылали румянцем. Рядом с ними открылась картина, при виде которой Пенфелд задохнулся от радости.

Солнечные блики играли на отполированном серебряном подносе, уставленном изящной посудой из тончайшего фарфора. Перед восхищенным взором Пенфелда предстали несколько чашек, чайник для заварки и сахарница. Целехонькие, и не имело никакого значения, что посуда была скреплена темным клеем и перепачкана песком. Можно было простить даже некоторые новые дефекты. К примеру, носик чайника уныло свисал вниз, как у пьяного слона. Пенфелд не мог нарадоваться, любовно обводя взглядом драгоценный сервиз. Он достал носовой платок и вытер глаза, недовольно ворча:

— Ветер… сладу нет, вечно песок попадает.

Позднее тем же днем Эмили кружилась в танце по комнате и никак не могла вдоволь насладиться новой юбкой. Она плотно облегала бедра, расширялась колоколом книзу и давала полную свободу движений. Цветастый ситцевый шарф с трудом удалось укрепить на груди. Если бы мисс Винтерс увидела свою бывшую воспитанницу в этом наряде, позволявшем быть одновременно одетой и обнаженной, директрису наверняка хватил бы удар.

Изуродованный сюртук Пенфелда пришлось аккуратно свернуть и отложить в сторону. Шитье никогда не давалось Эмили, так что если взяться за починку одежды, ничего хорошего из этого не выйдет. Такой услуги не пожелаешь даже злейшему врагу, даже Джастину.

Девушка отложила сюртук и задумалась. Злейший враг? Джастин ее злейший враг? И это после того, как он просидел рядом всю ночь, терпеливо выискивал нужные осколки, прикладывал их так и эдак, чтобы подошли. Неужели враг, хотя так старался помочь ей в трудную минуту? Как ей быть теперь? Как поступить с человеком, которого сама поклялась уничтожить?

Эмили тряхнула головой, переложила сюртук на постель Пенфелда и решила больше не терзаться дурными мыслями. В конце концов, сегодня первый день истинной свободы, и нужно использовать каждую минуту. Выглянув в окно, она определила по солнцу, что уже за полдень. Да, поспала на славу. Грех, конечно, но зато до чего приятно! Эмили направилась к двери, но перед уходом решила еще раз полюбоваться плодами ночного труда. Склеенный сервиз, красовавшийся на серебряном подносе, — это первое, что она увидела, едва открыв глаза.

В лучах яркого солнца темные шрамы на стенках посуды выглядели чудовищно, но результат налицо, сразу видно, что над сервизом потрудились на славу. Эмили наклонилась, чтобы получше рассмотреть свое отражение на глади подноса, потянула и отпустила прядку волос, которая тут же снова скрутилась как пружина. Девушка тяжко вздохнула: ну почему ей так не повезло в этой жизни? Ведь могла же родиться с прямыми светлыми волосами, как у Сесилии дю Пардю!

Заслышав легкий скрип дверной петли, Эмили поспешно отвела руки за спину. Мисс Винтерс ни за что не простила бы ей, если бы застала любующуюся собой перед подносом, как перед зеркалом. В двери показался Джастин. Осторожно просунув голову в щель, он нерешительно сказал:

— Знаешь, мне тут пришло в голову, что пора пойти поглядеть, не решилась ли наконец встать наша Спящая красавица. Откровенно говоря, я уж начал беспокоиться, не стряслось ли…

Он запнулся и уставился на девушку с открытым ртом. Эмили затаила дыхание, глядя, как рука его потянулась и сдернула с головы шляпу. От его восхищенного взгляда мурашки побежали по коже. Еще прошлой ночью они болтали, ни о чем не задумываясь, а сейчас казалось, что каждое слово следует тщательно подбирать.

Эмили заставила себя рассмеяться и закружилась по комнате, демонстрируя новый наряд.

— Ну, скажи, правда, я похожа на туземку? Как ты думаешь, Трини останется доволен? Нет, конечно же, он не просто будет счастлив, а придет в неописуемый восторг. Может, споет мне серенаду или…

— Отлично выглядишь, — пробурчал Джастин так, будто каждое слово приходилось тащить из него клещами.

Эмили показалось, что в его глазах вспыхнул странный огонек, но могла и ошибиться, потому что Джастин надвинул шляпу на брови, прикрыв глаза. Девушка подхватила полотенце и плетеную корзинку.

— Знаешь, я решила спуститься к пляжу и набрать даров моря на ужин. Честно говоря, до чертиков надоело торчать в душной хижине.

Девушка направилась к двери, но ее остановил крик: «Нет!» Она так перепугалась, что выронила корзинку и изумленно посмотрела на Джастина. Раскинув руки, он перегородил дверь и повторил:

— Нет, ни за что! Я категорически запрещаю тебе выходить за пределы хижины.

6