Избранное, стр. 135

старые,

жирные,

обрюзгшие враги!

Сегодня

в целом мире не найдете человека,

у которого

две

одинаковые ноги!

3анавес

Платья и моды (фр).

ВТОРОЕ ДЕЙСТВИЕ

Скучно. Площадь в новом городе. В. Маяковский переоделся в тогу. Лавровый венок. За дверью многие ноги.

Человек без глаза и ноги

(услужливо)

Поэт!

Поэт!

Вас объявили князем.

Покорные

толпятся за дверью,

пальцы сосут.

Перед каждым положен наземь

какой-то смешной сосуд.

В. Маяковский

Что же,

пусть идут!

Робко. Женщины с узлами. Много кланяются.

Первая

Вот это слезка моя –

возьмите!

Мне не нужна она.

Пусть.

Вот она,

белая,

с щелке из нитей

глаз, посылающих грусть!

В. Маяковский

(беспокойно)

Не нужна она, зачем мне?

(Следующей.)

И у вас глаза распухли?

Вторая

(беспечно)

Пустяки!

Сын умирает.

Не тяжко.

Вот еще слеза.

Можно на туфлю.

Будет красивая пряжка.

В. Маяковский испуган.

Третья

Вы не смотрите, что я

грязная.

Вымоюсь –

буду чище.

Вот вам и моя слеза,

праздная,

большая слезища.

В. Маяковский

Будет!

Их уже гора.

Да и мне пора.

Кто этот очаровательный шатен?

Газетчики

Фигаро!

Фигаро!

Матэн!

Человек с двумя поцелуями. Все оглядывают. Говорят вперебой.

Смотрите – какой дикий!

Отойдите немного.

Темно.

Пустите!

Молодой человек,

не икайте!

Человек без головы

И-и-и-н…

Человек с двумя поцелуями

Тучи отдаются небу,

рыхлы и гадки.

День гиб.

Девушки воздуха тоже до золота падки,

и им только деньги.

В. Маяковский

Что?

Человек с двумя поцелуями

Деньги и деньги б!

Голоса

Тише!

Тише!

Человек с двумя поцелуями

(танец с дырявыми мячами)

Большому и грязному человеку

подарили два поцелуя.

Человек был неловкий,

не знал,

что с ними делать,

куда их деть.

Город,

весь в празднике,

возносил в соборах аллилуйя,

люди выходили красивое надеть.

А у человека было холодно,

и в подошвах дырочек овальцы.

Он выбрал поцелуй,

который побольше,

и надел, как калошу.

Но мороз ходил злой,

укусил его за пальцы.

«Что же, —

рассердился человек, —

я эти ненужные поцелуи брошу!»

Бросил.

И вдруг

у поцелуя выросли ушки,

он стал вертеться,

тоненьким голосочком крикнул:

«Мамочку!»

Испугался человек.

Обернул лохмотьями души своей дрожащее тельце,

понес домой.

чтобы вставить в голубенькую рамочку.

Долго рылся в пыли по чемоданам

(искал рамочку).

Оглянулся –

поцелуй лежит на диване,

громадный,

жирный,

вырос,

смеется,

бесится!

«Господи! –

заплакал человек, —

никогда не думал, что я так устану.

Надо повеситься!»

И пока висел он,

гадкий,

жаленький, —

в будуарах женщины

– фабрики без дыма и труб –

миллионами выделывали поцелуи,

всякие,

большие,

маленькие, —

мясистыми рычагами шлепающих губ.

Вбежавшие дети-поцелуи

(резво)

Нас массу выпустили.

Возьмите!

Сейчас остальные придут.

Пока – восемь.

Я –

Митя.

Просим!

Каждый кладет слезу.

В. Маяковский

Господа!

Послушайте, —

я не могу!

Вам хорошо,

а мне с болью-то как?

Угрозы:

Ты поговори еще там!

Мы из тебя сделаем рагу,

как из кролика!

Старик с одной ощипанной кошкой

Ты один умеешь песни петь.

(На груду слёз.)

Отнеси твоему красивому богу.

В. Маяковский

Пустите сесть!

Не дают. В. Маяковский неуклюже топчется, собирает слезы в чемодан. Стал с чемоданом.

Хорошо!

Дайте дорогу!

Думал –

радостный буду.

Блестящий глазами

сяду на трон,

изнеженный телом грек.

Нет!

Век,

дорогие дороги,

не забуду

ваши неги худые

и седые волосы северных рек!

Вот и сегодня –

выйду сквозь город,

душу

на копьях домов

оставляя за клоком клок.

Рядом луна пойдет –

туда,

где небосвод распорот.

Поравняется,

на секунду примерит мой котелок.

Я

с ношей моей

спотыкаюсь,

ползу

дальше

на север,

туда,

где в тисках бесконечной тоски

пальцами волн

вечно

грудь рвет

Океан-изувер.

Я добреду –

усталый,

в последнем бреду

брошу вашу слезу

темному богу гроз

у истока звериных вер.

Занавес

ЭПИЛОГ

В. Маяковский

Я это все писал

о вас,

бедных крысах.

Жалел – у меня нет груди:

я кормил бы вас доброй нененькой.

Теперь я немного высох,

я – блаженненький.

Но зато

кто

где бы

мыслям дал

такой нечеловечий простор!

Это я

попал пальцем в небо,

доказал:

он – вор!

Иногда мне кажется –

я петух голландский

или я

король псковский.

А иногда

мне больше всего нравится

моя собственная фамилия,

Владимир Маяковский.

1913

МИСТЕРИЯ-БУФФ

Героическое, эпическое и сатирическое изображение нашей эпохи

ВТОРОЙ ВАРИАНТ

«Мистерия-буфф» – дорога. Дорога революции. Никто не предскажет с точностью, какие еще горы придется взрывать нам, идущим этой дорогой. Сегодня сверлит ухо слово «Ллойд-Джордж», а завтра имя его забудут и сами англичане. Сегодня к коммуне рвется воля миллионов, а через полсотни лет, может быть, в атаку далеких планет ринутся воздушные дредноуты коммуны. Поэтому, оставив дорогу (форму), я опять изменил части пейзажа (содержание). В будущем все играющие, ставящие, читающие, печатающие «Мистерию-буфф», меняйте содержание, – делайте содержание ее современным, сегодняшним, сиюминутным.