Вспоминая об убийстве. Холодный ветер, теплый ветер, стр. 61

— Если готовы девчонка и гимн!

Свет погас.

Мое место оказалось рядом с Дуном, который лихорадочно шептал:

— Друг, толкай меня, не дай прекрасному отвлечь меня от реальности, ладно?

— Заткнись, — сказал кто-то. — Начинается мистерия.

И он был прав. Это действительно была мистерия песни, искусства и жизни, если угодно. Девушка пела на потрепанном от времени экране.

— Мы надеемся на тебя, Дун, — прошептал я.

— А? — рассеянно проговорил он в ответ, глядя на экран и улыбаясь. — Ах, посмотри, разве она не прелесть? Ты слышишь?

— Дун, не забывай о пари. Приготовься.

— Ладно, — проворчал он. — Дай-ка разомну кости. Господи, помоги!

— Что?

— Она совсем затекла. Правая нога. Пощупай. Нет, ничего не чувствую. Как отрезанная!

— Отсидел, что ли? — встревоженно спросил я.

— Ну да, как мертвая. Черт, я пропал! Слушай, друг, ты должен бежать вместо меня! Вот тебе моя кепка и шарф!

— Твоя кепка?..

— Когда выиграешь, покажешь им, и мы объясним, что ты бежал вместо моей дурацкой ноги!

Он натянул на меня кепку и повязал шарф.

— Но послушай… — запротестовал я.

— У тебя все получится! Только запомни: не раньше чем появится «КОНЕЦ»! Песня почти кончилась. Волнуешься?

— Господи, еще как!

— Побеждает безрассудство, мой мальчик. Смело бросайся вперед. Если на кого-нибудь наступишь, не оглядывайся. Приготовься! — Дун отвел ноги в сторону, чтобы я смог выскочить. — Песня кончилась. Он ее целует…

— Конец! — крикнул я и рванулся в проход.

Я мчался вверх по настилу. «Впереди всех! — мелькало у меня в голове. — Я обогнал! Не может быть! Вот дверь!»

Дверь распахнулась одновременно с первыми звуками гимна.

Я ворвался в фойе — все!

Победа! Я стоял в кепке и шарфе Дуна, словно увенчанный лаврами чемпиона, и не верил себе. Выиграл! Победил для всей Команды!

А кто второй, третий, четвертый?

Я повернулся к двери, когда она захлопывалась.

Только тогда до меня донеслись из зала крики и вопли.

Боже милостивый! Шесть человек одновременно ринулись к неправильному выходу, кто-то споткнулся, упал, остальные повалились на него. Иначе как объяснить, что я — первый и единственный? Там сейчас идет молчаливое побоище, две команды сцепились в смертельной схватке стенка на стенку, дубасят друг друга между рядами и под креслами! Не иначе!

Мне захотелось остановить потасовку, заорать, что я победил!

Я распахнул дверь.

Уставился в темный провал зала. Там никто не шевелился.

Подошел Нолан и заглянул мне через плечо.

— Вот вам и ирландцы, — сказал он, кивнув. — Любят искусство даже больше, чем спорт.

Но что же это за голоса раздавались в темноте?

— Покажи еще разок! Давай! Ту последнюю песню! Фил!

Никто не двинулся. Дун, как ты был прав!

Нолан прошел мимо меня и сел в кресло.

Я довольно долго смотрел вниз на ряды, где сидели команды гимнических спринтеров, сидели тихо, утирая глаза.

— Фил, дружок? — крикнул Тимулти откуда-то спереди.

— Готово! — ответил Фил.

— И на этот раз, — добавил Тимулти, — без гимна.

Зрители зааплодировали.

Экран начал мерцать, как огромный теплый камин.

Я оглянулся и посмотрел на яркий, рациональный мир Графтон-стрит, на пивную «Четыре провинции», гостиницы, магазины, ночных прохожих. Я заколебался.

А потом, под музыку «Прекрасного острова Инйш-фри», снял кепку и шарф, сунул эти трофеи победителя в карман и медленно, с наслаждением, никуда не торопясь, опустился в кресло…

УЖАСНЫЙ БОЛЬШОЙ ПОЖАР

В УСАДЬБЕ

Люди около получаса прятались возле стЪрожки у ворот, передавая друг другу бутылку, а потом, когда в шесть часов вечера сторож отправился отдыхать, крадучись двинулись по дорожке, поглядывая на огромный дом, во всех окнах которого горел теплый свет.

— Вот эта усадьба, — сказал Риордан.

— Проклятье, что ты имеешь в виду, когда говоришь «эта усадьба»? — воскликнул Кейси, а потом тихонько добавил: — Она всю жизнь у нас перед глазами.

— Конечно, — кивнул Келли, — но когда со всех сторон начали подступать Неприятности, усадьба выглядит по-другому. Как игрушка на снегу.

Так всем четырнадцати и казалось — огромный дом-игрушка стоял под медленно кружащимися перышками весеннего вечера.

— Ты принес спички? — спросил Келли.

— Принес ли я… за кого ты меня принимаешь?

— Ну так принес или нет — вот все, что я спрашиваю.

Кейси принялся искать. Когда все карманы оказались вывернутыми наружу, он выругался.

— Нет, не принес.

— Какого черта, — успокоил Нолан. — Там наверняка есть спички. Позаимствуем несколько штук. Пошли.

Когда они оказались на дороге, Тимулти споткнулся и упал.

— Ради Бога, Тимулти, — проворчал Нолан, — где твои романтические чувства? В разгар Большого Пасхального Восстания мы обязаны сделать все как следует. Через многие годы мы хотим войти в пивную и рассказать об Ужасном Большом Пожаре в Усадьбе, разве не так? А если ты будешь сидеть на заднице в снегу, то испортишь всю картину Восстания, разве не так?

Тимулти кивнул, поднялся на ноги, исправив общую картину.

— Я постараюсь помнить о хороших манерах, — обещал он.

— Тс-с! Вот мы и пришли! — воскликнул Риордан.

— Господи, перестань говорить вещи вроде «эта усадьба» и «вот мы и пришли», — заявил Кейси. — Конечно же, мы видим проклятый дом! Что делать дальше?

— Уничтожим его? — неуверенно предложил Мерфи.

— Ба, ты так глуп, что на тебя страшно смотреть, — сказал Кейси. — Конечно, мы его уничтожим, но сначала… чертежи и планы.

— Все казалось таким простым в пивной «У Хикки», — заметил Мерфи. — Мы придем и просто камня на камне не оставим от этой проклятой усадьбы. Если учесть, какая у меня толстая жена, мне просто необходимо с чем-нибудь зверски расправиться.

— Пожалуй, следует постучать в дверь, — вмешался Тимулти, сделав глоток из бутылки, — и спросить разрешения.

— Разрешения! — проворчал Мерфи. — Я бы не доверил тебе даже управление адом — пропащие души никогда бы не начали поджариваться! Надо…

Однако передняя дверь неожиданно распахнулась, заставив его замолчать.

На пороге стоял человек и вглядывался в темноту.

— Послушайте, — донесся негромкий спокойный голос, — не могли бы вы говорить потише. Хозяйка дома прилегла отдохнуть перед вечерней поездкой в Дублин, и…

Мужчины, на которых падал свет, идущий из открытой двери, заморгали, отступили на несколько шагов и сняли шапки.

— Это вы, лорд Килготтен?

— Да, — ответил человек, стоящий в дверях.

— Мы постараемся не шуметь, — обещал дружелюбно улыбающийся Тимулти.

— Просим прощения, ваша светлость, — сказал Кейси.

— Вы очень добры, — ответил его светлость, и дверь аккуратно закрылась.

Все мужчины остались стоять с раскрытыми ртами.

— «Просим прощения, ваша светлость», «мы постараемся не шуметь, ваша светлость»!.. — Кейси хлопнул себя по лбу. — Что мы говорили? Почему никто из нас не ухватился за дверь, пока он здесь стоял?

— Мы были ошарашены, вот почему; он взял нас на испуг, как все сильные мира сего, будь они прокляты. Я хочу сказать, ведь мы ничего не делали, не так ли?

— Однако мы действительно шумели, — признал Тимулти.

— Шумели, черт побери! — взорвался Кейси. — Проклятый лорд ускользнул из наших когтей!

— Тс-с-с, не так громко, — сказал Тимулти.

Кейси понизил голос:

— Давайте осторожно подберемся к двери и…

— Это совсем не обязательно, — заметил Нолан. — Он уже знает, что мы здесь.