Дезертир (СИ), стр. 30
– Это ты что ли за моей палкой следить приставлен? – рыкнул полемарх.
– Вообще-то, общество тебя не поддержит, – сказал враз посерьезневший Драконтей.
– Ты трус, Эргин! – закричал другой пират, – Драконтей, веди нас!
– Драконтея в полемархи! – подхватили несколько голосов.
Эргин сунул руку за спину и выхватил кинжал из-за пояса своего телохранителя. Клинок сверкнул в воздухе и скользнул по неприкрытому черепу первого крикуна. Пират, обливаясь кровью, повалился на пол. Все присутствующие мигом схватились за мечи.
– Ну, давайте, проредите друг друга, – спокойно заявил Эвдор, – то-то порадуется Волк.
Его не услышали. Зал наполнился криками. Трое дружков раненного пирата рвались резать горло Мономаху, но дюжина рук удерживала их от поножовщины. Положение спас Уголек. Вскочив на стол, Гераклеон заорал не своим голосом, перекричав всех:
– А ну, стоять! Всех здесь порешим!
Подействовало. Пираты притихли, оглядываясь по сторонам. Людей самого Гераклеона в зале присутствовало всего пятеро, но на это не сразу обратили внимание. Сам же Уголек обратился к Мономаху.
– Эргин, мы тебя избрали полемархом, но все Братья признают верховенство Зеникета. Так? – он повернулся к остальным.
Те согласно закивали.
– Так. Верно говоришь, Гераклеон.
– А Зеникет поддерживает Митридата. Я это подтверждаю, ручаюсь. Мне общество доверяет?
– Доверяет! – дружно закричало общество.
– Значит, мы тоже поддерживаем Митридата. И придем ему на помощь. Ты с нами? Или ты больше не хочешь быть полемархом?
Глаза Мономаха превратились в щелки. Он обвел взглядом собравшихся и прошипел:
– Никто еще не пережил обвинения Эргина в трусости. Мы выступаем на рассвете. Но вы, ублюдки, все пожалеете, что вынудили меня пойти на это!
Спускаясь по ступеням Царского дома, Аристид сказал Эвдору:
– Далековато отсюда до Питаны. Может статься, что мы не успеем.
– Может, и не успеем.
– Завтра на рассвете?
– Завтра.
– Нам надо бы еще людей себе сосватать.
– Я помню. Придется поторопиться. Отдых отменяется.
– Не думаю, что это сильно понравится нашим, – осторожно заявил Аристид.
– Да уж точно, – согласился Эвдор, – но дело того стоит. Судьбу, Аристид, надо хватать за хвост, а то улизнет.
– Похоже, все получилось, как хотел Койон. Мы отдались под крылышко Зеникета. Тот-то он будет рад. Я Койона имею в виду.
– Все идет, по-моему, – возразил Эвдор, – кстати, а почему тебя зовут Эномаем? Я не заметил, чтобы ты хоть сколько-нибудь захмелел, хотя выпил много больше меня.
– Потому и зовут Дурным Вином, пьяницей. Пью много и почти не пьянею. Похмелья уж точно никогда не бывает.
– Полезное качество, хотя... Иной раз так хочется нажраться...
– Да уж. Страдаю страшно. А почему тебя зовут Мышеловом?
7
– Значит, этот самый Эргин рванулся во главе пиратского флота в Питану на выручку Митридата? И, судя по всему, об этом предприятии кричали в каждом портовом кабаке, раз уж тебе, совершенно постороннему человеку, стало о нем известно, – с нотками недоверия в голосе произнес Лидон.
– И по кабакам кричали, да, – спокойно ответил Аристид, – это же пираты. Разве они способны сохранить какую-то тайну? Знают двое – знают все.
– Допустим. Ты упоминал некоего римлянина. Как он на вас вышел? И почему именно на вас?
– Видать определил, что мы на алифоров не слишком похожи, вот и подошел. Попросил отвезти его на Кос. Щедро заплатил.
– И вас не насторожила подобная просьба?
– Да сразу все понятно стало, – улыбнулся Аристид, – мы даже его ни о чем не расспрашивали. Просто сложили две поломанных монетки, края и совпали. Выходит, это одна монетка.
– Что? – нахмурившись, переспросил Тиберий, – он предъявил вам симболлон? А у вас была половинка? У кого, у Эвдора?
– Да нет, уважаемый, ты все понял слишком буквально. Это просто фигура речи такая. Для красного словца. Дескать, совпало все удачно – пираты выступают в поход, а лазутчик, прознав об этом, спешит предупредить своих. Тут и думать особо нечего.
– Значит, сразу поняли, что он лазутчик? И все равно согласились помочь? Не слишком рискованно?
– Я же говорю, заплатил он щедро. Да и вообще, чего нам бояться-то? Обычное дело. Заплатил – поехал. К тому же в Патаре вообще с этим делом в те дни было все непросто. Город – союзник Рима, а пираты, которые в нем хозяйничают – нет. Мы вообще ни к тем, ни к этим отношения не имели. Но лично я, как ты помнишь, не питаю особой любви к Митридату. Можешь спросить моих людей, подтвердят. В случае чего отбрехаться можно было по-всякому. Да и не написано на нем, что он римский лазутчик.
– Но, судя по всему, на нем написано, что он, если и не лазутчик, то уж римлянин точно? Сомневаюсь, что он по своей воле в этом признался.
– Ну, знаешь, уважаемый, – изобразил крайнюю степень удивления Аристид, – чтобы спутать римлянина с кем-то еще, это надо очень постараться!
– Ну да... – рассеяно кивнул Лидон и, повысив голос, позвал, – эй, часовой!
В палатку заглянул легионер.
– Посиди-ка здесь, покарауль нашего друга, я отлучусь ненадолго.
Тиберий вышел и вернулся через четверть часа.
– Твоим людям отшибло память. Посмотрим, что запоют в твоем присутствии.
Двое солдат ввели Койона.
– Значит так, любезнейший, – обратился к нему Лидон, – я повторю свой вопрос. Нужно вспомнить некое событие пятилетней давности. Вы заходили в Патару, когда покинули Родос?
– В П-патару? – Койон и без того бледный и трясущийся, еще сильнее испугался. Посмотрел на Аристида.
– На меня смотреть! – повысил голос Лидон.
Койон вздрогнул и забормотал невнятно:
– В Патару... Может и заходили... Разве упомнишь все, куда заходили...
– Чем вы там занимались?
Койон дернулся, попытался снова взглянуть на Аристида, но сдержался.
– Д-делами... Всякими...
– Какими всякими?
– Т-тор... Торговыми...
– Какими именно? – Лидон прохаживался за спиной допрашиваемого.
– Да не знаю я! – взмолился Койон, – мое дело веслом ворочать!
– Ладно. Когда вы покинули Патару, был ли на борту "Меланиппы" римлянин?
– Римлянин?
– Я что, говорю непонятно? – раздраженно спросил Тиберий.
– Нет-нет, – заторопился Койон, глаза его метались, – понятно... К-какой римлянин?
– Не было?
– Не знаю... Не помню...
Лидон с торжествующе-вопросительным выражением лица повернулся к Аристиду. Тот поморщился.
– Кос, Койон. Вспомни рыбалку.
Койон нахмурился, пожевал губами и вдруг просиял.
– Был римлянин! Точно был!
– Где вы его высадили?
– На Косе. На Косе и высадили.
Аристид усмехнулся.
– Я же сказал, почтенный Тиберий – проверяй.
– Подсказывать нехорошо, – раздраженно бросил следователь и тяжело опустился в свое кресло.
– А что я ему подсказал? Он же не знал, как правильно говорить, чтобы себе не навредить. Станешь отрицать, а вдруг соглашаться надо было?
Лидон поджал губы. Рассудительности и логики купчине было не занимать.
– Что это за рыбалка такая, что он именно ее помнит? Что в ней примечательного?
– Да, собственно, ничего особенного. Рыбалка, как рыбалка. Просто я там смешно за борт свалился.
Еще не достигнув Книда, Эргин вновь дал повод заговорить о своей, мягко выражаясь, осторожности. Флот сильно отклонился к западу, к берегам Астипалеи, от которых повернул на северо-запад, в сторону острова Аморгос. В Родосском проливе несколько триер Дамагора некоторое время на почтительном расстоянии сопровождали пиратские корабли, но ни одна из сторон не решилась вступить в драку. Сей факт навел пиратов на мысль, что Лукулла на Родосе уже нет. Никто не сомневался, что будь он там, то непременно вышел бы в море всеми силами и дал бой. Антипонтийский союз в первую очередь озаботился привлечением на свою сторону нейтральных островов, Книда и Коса. Мономах был уверен, что главные силы Лукулла где-то там, встречаться с ними он желанием не горел и поэтому, имея под рукой шесть десятков кораблей, обходил Книд и Кос по широкой дуге.